Как приручить дракона 3 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 49

— Ясь! — внезапно сообразил я. — А когда я все эти драконьи штуки использую — я все еще нулевка или уже нет?

— А сам как думаешь? — она вела машину, периодически поглядывая в зеркала заднего вида. Красиво у нее это получалось — руль, педали, кнопочки всякие… У Вишневецкой вообще всё получалось красиво. — Ладно, даю подсказку: в Мнемозинской Хтони тебя хуорны атаковали?

— Нет! — помотал головой я.

— А ты глазки свои зажигал? Или чешуей покрывался? Может, по потолку бегал? — накидывала варианты девушка.

— Не-а! — до меня стало доходить. — А в подземельях Горыни, стало быть, зомби — тоже сущности в целом магические — на меня набросились! Но там я уже очешуел всерьез… Погоди, а Лясковичи? Когда я к Мартышке ходил?

— А там что было? Кидались на тебя твари? — она заинтересованно посмотрела на меня.

— Не особенно… Не помню, не заметил. Но глазками я смотрел. Но не чешуел… Однако! — это было занимательно — порассуждать про степень очешуения, когтистости и зубастости, необходимую для того, чтобы Вселенная переставала считать меня Георгием Серафимовичем Пепеляевым-Гориновичем, и я переходил в статус страшной огнедышащей рептилии по имени Пепел.

Пепел? З-з-з-замечательно, у моего альтер-эго теперь и имя есть… Впрочем, имечко привычное. Удивляться не приходится.

— Здесь поворачивать? — поинтересовалась Вишневецкая, сбрасывая скорость.

— Ага, направо есть съезд. Там на опушке притормози, дальше — пешком, дорога совсем убитая, — откликнулся я.

Мысль про то, что каким бы страшным драконом я не был, но агрессивное воздействие на меня магией вполне возможно теперь не давала мне покоя. Я видел, как коллектив колдунов глушил Инлуна, и стоит признать — получалось у них весьма бодро! Утешало одно — завалить они его без моей помощи так и не смогли, так что… Можно бодаться! Еще бы понять тему с менталистами — вот кто был реально страшен! Есть против них защита или нет? С другой стороны — пусть только попробуют покопошиться в моей башке, там и бес ноги сломит! Мы их с парнями на троих в чертогах разума отпинаем, думаю… Хотя вот парней-то я не чую, и это настораживает! Привык я к ним, сжился уже…

Кабриолет, шурша покрышками по грунту и ветвями сосен — по раздвинутой крыше, заехал в подлесок и остановился.

— У меня такое чувство, что тебя волнуют какие-то другие проблемы, а не тот факт, что ты собираешься отдать настоящему стоеросовому туебню ужасненько мощные артефакты! — проговорила Яся.

— М-м-м-мда, — кивнул я. — Пожалуй, так и есть. Этот самые стоеросовый нынешней ночью поклялся и кровью подписал бумагу, что не будет трогать Вышемир, меня и моих близких. А Несвижскую ординацию Кшиштоф пусть хоть с земли сотрет, я перспективе этой вращенье придавал, и осью оного являлся мой детородный орган!

— Хи-и-и-и! Это ты так по-Гомеровски их на хрену вертел, что ли? — девушка состроила презабавную гримаску. — Какой у меня велеречивый суженый-то, а? Ужас какой, страшно себе представить как ты мне через пару лет будешь сообщать о том, что наш ребенок покакал?

— Ыть! — я захлопнул пасть. — Однако! Все-таки нервничаю, видимо, вот и треплюсь… Пойдем, место встречи давно известно. Через минут пятнадцать наши визави появятся.

Мы покинули электрокар и зашагали по сырому лесу. Ветер шумел в кронах, под ногами шелестела лежалая хвоя, из наших ртов вырывались целые клубы пара: обожаемая температура «каля нуля» напоминала про скорый декабрь. Наверное, в сосновом бору мы выглядели чужеродно: элегантная девушка с внешностью супермодели, в красном полупальто и провокационных ботфортах, и мрачный рыжий молодой мужчина в коричневом пальто и костюме в клеточку. Хорошо хоть со штиблетами я связываться перестал.

Наконец, мы прибыли на место и Яся удивлено спросила:

— Муравейник, серьезно?

— А почему я должен облегчать им жизнь? — усмехнулся я.

— Да черт с ними, с гадами этими, ты муравьишек пожалей! — возмутилась Вишневецкая.

— Ты посмотри на них, это не муравьишки, это кони! Жирные, по три сантиметра, глянь! — отмахнулся я. — С них не убудет! И вообще — в качестве компенсации я приношу им сахар. Регулярно! Килограммами! Они животинки очень полезные…

— Это Formica polyctena, а не кони! И в длину они — максимум по сантиметру.Но про сахар — это ты молодец… Правда, ума не приложу, как тебе могут пригодиться муравьи, — она подозрительно глянула на меня.

За нашими спинами что-то ухнуло, грохнуло и вдруг запахло гарью. Понятия не имею, как перемещался Радзивилл, может быть — верхом на раскочегаренном самоваре по воздуху, или наискосок сквозь адское пекло, а может — у него реактивный двигатель в афедроне фурычил, и Кшиштоф его брюссельской капустой заправлял… В любом случае — и он, и Жевуский снова оказались подкопченными. Оба мага вышли из-под тени вековых сосен, дымясь, и быстро зашагали к нам.

Увидев Ядвигу, Кшиштоф Радзивилл издевательски раскланялся. Вишневецкая фыркнула и задрала нос. Мне почему-то показалось, что ей было немного обидно, когда выяснилось, что сватался он не по поводу чрезмерного увлечения ее неземной красотой, а из-за желания обладать старинными побрякушками. Вот негодяй, да? Как он мог⁈

— Ну? — молодой некромант дернул головой. — Где?

Я кивнул на муравейник. Радзивилл поднял бровь и глянул на Жевуского. Тот замотал своей жирной лоснящейся башкой. В глазах Кшиштофа зажегся мрачный огонек, по рукам поползли струящиеся ручейки праха…

— Только попробуй. Я нажалуюсь в Министерство магии, что ты портишь природу в земщине некромантией! — голосом школьной ябеды заявила Яся.

Я гыгыкнул, Радзивилл покраснел и шагнул к муравейнику, засучивая рукава дымящегося кафтана.

— Не надо только его ломать! — предупредил опрометчивый поступок я. — Ногой мох во-о-он тут расшвыряй, там чемодан…

Муравьи его все-так покусали, но не сильно. В самом деле — я ведь хотел, чтобы артефакты дождались нас в целости и сохранности! Кто в здравом уме станет лезть к муравейнику? Покосившись на меня осуждающе, Кшиштоф принялся ковыряться носком своего сапога в земле.

— Знаешь, чем некромант отличается от некрофила? — не удержалась Яся.

— Хох! — оскалился Радзивилл, нащупав ногой крышку чемодана. — Знала бы ты, с кем связала судьбу, тебе некрофилы бы невинными мальчиками показались!

— А я знаю! — гордо выдала Вишневецкая. — И мне все очень нравится!

— Нра-а-авится? — лицо Кшиштофа вытянулось. — Извращенка!

А потом он извлек чемодан и открыл его, и оскалился снова — уже очень злорадно.

— Наконец-то! — проговорил он. — Доспехи, замечательно…Бардзо мне сие подоба… Отличные доспехи, но это вторично, вторично. Гдзе есць персцень? О-о-о, яки буздыган… Пепеляев, где перстень?

— В крышке есть кармашек…

— О, так! Там есть, курва перстень… Прыйдзь до мне… — Кшиштоф ухватил перстень Николая Христофора Радзивилла Черного двумя пальцами левой руки, встал, и картинно сунул в него средний палец руки правой. — Та-а-ак!

Поначалу ничего не происходило. А потом на поляну как будто опустились сумерки! Даже я, будучи нулевкой, моргнул от неожиданности — все кругом стало каким-то серым, безжизненным. Молодой Радзивилл страшно закричал, его тело подбросило вверх метра на три, выгнуло дугой так, что хрустнули кости.

Вопль был нечеловеческим, диким.

Яся просто отпрыгнула мне за спину, и теперь выглядывала из-за плеча, а я стоял и врубиться не мог, что происходит? Наверное, для мага или просто — человека более восприимчивого, тут творился некий эпохальный катаклизм, я же просто видел своего недруга, который корчился и извивался в воздухе. А потом, спустя минуты две — рухнул на землю.

— Он живой? — прошептала Вишневецкая.

— Понятия не имею, — подходить к Кшиштофу у меня не было ни малейшего желания.

Я огляделся — пожалуй, Жевуский должен был позаботиться о своем хозяине, но толстяка и след простыл!

— Произошло нечто ужасное… — голос Ядвиги дрожал.

— Но-но-но, прекрасная паненка, — проговорил Радзивилл, вставая и отряхиваясь. — Ничего такого ужасного. Такое и подобное такому в этом мире бывало уже не раз, и ничего — небеса не рухнули, и конец света не случился.