Развод. Жизнь с чистого листа (СИ) - Зимняя Марина - Страница 4

— Потом! — отмахнувшись, забрал у нее из рук длинный черенок самодельных грабель. — Лучше посмотри повнимательнее у тебя то ничего не пропало?

— Ой! Да чему тут пропадать, — отмахнулась она, — здесь прабабушка моя жила, она старенькая совсем была. У нее из ценного только двадцатилитровая алюминиевая кастрюля была, да две сотни трехлитровых баллонов для консервации.

Я посмотрел на хиленькую деревянную дверь ее дома. И невольно представил, как предполагаемый преступник одними резким рывком вырывает слабенькую конструкцию. Мне кажется, что тут даже силу применять особо не нужно.

— Нин, а сколько ты здесь жить планируешь? Я так понял, ты на время отпуска сюда перебралась.

— Да нет, я планирую здесь жить постоянно, — прихрамывая соседка направилась под яблоню, и облокотившись спиной на ствол шершавого дерева с улыбкой осмотрелась вокруг. — Спасибо! Я дума с этими джунглями неделю бороться буду. А тут оказывается дел, всего на полчаса…

Воздух пах солнцем, терпким запахом сочной скошенной травы и тонким едва уловим ароматом осыпавшихся и разбившихся яблок. Раннее яблоко неизвестного мне сорта, давно вызрело и осыпалось, застилая ковром из своих плодов землю под кроной раскидистого дерева.

Нина стояла под яблоней, на ее лицо падали тени от листвы, на губах играла легкая улыбка. А по моим венам растекалось тепло, и я как зеленый мальчишка пялился на нее во все глаза и не мог отвести взгляда.

Общение с местным участковым так ни к чему и не привело. Крупный дородный мужик лет тридцати пяти, нехотя явился на вызов сетуя на то, что ему даже в день своего рождения покоя нет, да еще и в воскресенье. Честно говоря, меня не слишком то заботило то что мой гараж, а как выяснилась позже и двор изрядно подчистили чужие руки. Больше меня волновал вопрос безопасности моей новой знакомой. Что если закончив с моим двором они переключатся на ее. На безрыбье и рак рыба… Вот не будет на бутылку хватать, там и алюминиевая кастрюля в ход пойдет. А учитывая то что она здесь жить собралась, ее личные вещи: телефон, деньги, какие-то украшения в конце концов, могут привлечь воришек куда больше, чем металлолом который они до сего дня выносили. На заднем дворе обнаружилось пару мест где копали землю.

— Наверное с металлоискателем здесь прошли, — заявил участковый.

А я отмахнулся, вспомнив что в этом месте когда-то лежал трос от металлической лебедки… Этот металлолом остался от прошлых хозяев. У мужика был «Уазик», возможно лебедка имела к нему самое прямое отношение. С годами она проросла травой, а дожди немного утопили ее в земле. Поэтому тому, кто ее утянул пришлось поорудовать лопатой.

— В доме все цело? Следов взлома не замечали?

— Маскитки с окон сняли, но это легко делается снаружи. Дом я открыл ключом. Да я, наверное, и сегодня бы не заметил, что тут кто-то похозяйничал, если бы мне коса не понадобилась.

— С соседями разговаривали? Может они видели кого… — тяжело вздохнув, участковый промокнул плешь на затылке измятым носовым платком.

Твою мать! Шел бы он уже… Как будто сам не в курсе, что здесь на всю улицу живёт от силы три семьи. Это те что постоянно. Я, Нина и Серегино семейство, здесь залетом. Я вон за семь лет владения этим домом с Ниной первый раз пересекся. И то случайность. Могли каждый на своей территории за забором месяц просуществовать и не познакомиться.

— У соседки ничего не пропало, — раздражённо ответил я, надеясь, как можно быстрее выпроводить этого увальня.

Мне и самому ясно, что это басота какая то поживилась. Я сюда полгода не заявлялся. А они тянули по тихой, не думаю, что все разом вынесли, скорее всего частями.

— Вы бы камеры что ли поставили! — оглядевшись вокруг, выдал участковый. — Почти все ваши соседи уже давно свои дачи под видеонаблюдением держат и проблем не знают, — снова тяжело вздохнул, — эх… жарко сегодня!

— Ну вот и посмотрите по тем камерам, может кто попадется. Они же не только внутреннюю часть дворов обозревают, но и внешнюю.

— Бесполезно… Воришки что, дураки под камерами лазить! Все ваше добро огородами вынесли. Вон даже тропинка натоптана, — указал на слегка примятую траву, дорожка по которой уводила к сетке рабице затянутой плетьми живой изгороди.

За изгородью начиналась лесопарковая зона. Парк был старым и не особо ухоженным, поэтому больше походил на лес. Перемахнуть через эту изгородь не составляло труда, там даже сетка была немного продавлена в одном месте. Я преодолел это препятствие в один прыжок. С чего-то я решил, что страж порядка последует за мной. Но он по понятным причинам остался у меня во дворе. Ну и к лучшему. Еще не хватало забор чинить после этого медведя… Пробравшись через заросли дикой малины я наткнулся на небольшой прудик, обрамленный камышом. В пруду плавали дикие селезни и лысухи. Одно семейство белоголовых птиц гнездилось прямо посреди пруда. Птица мать свила гнездо поверх раскидистых листьев кувшинок. Из гнезда выглядывало четыре желторотых пушистых птенца. Вокруг пруда была отсыпана неширокая дорожка, за ним парк приобретал более цивильный вид. Видимо кусочек дикой природы был сохранен для птиц, поэтому не выкашивался и не расчищался.

Сорвав пару ягод, случайно попавшихся мне на глаза, закинул их в рот. Кисло-сладкий вкус заставил поморщиться, но я все равно окинул взглядом поросль и сорвав еще несколько ягод, вернулся в свое имение так же, как и явился из него. Просто примяв немного сетку и перескочив через нее.

Хорошее место… Удивительно, что за столько лет я не удосужился обследовать окрестные территории. Сейчас вспоминаются слова Ольги, которая с восторгом рассказывала мне о прекрасной природе которая окружает дом. О том, как замечательно будет гулять с коляской в парке. Кажется, и про пруд она как-то упомянула…

Моя покойная супруга буквально бредила собственным домом с садом. Она всю жизнь мечтала жить на земле. Я же проживший добрую часть детства и юности в деревне, относился к этой идее скептически. Может потому что восемьдесят процентов жизни проводил на работе и не желал тратить драгоценное время на другие занятия. Мне было удобно на этаже. Я понимал, что приобретение дома повлечет за собой вереницу дел, которыми на тот период я категорически не хотел заниматься. Когда-то не хотел…

А вот сегодня делал эти дела с удовольствием. Где-то под ребрами в районе солнечного сплетения кольнула совесть. С горькой ухмылкой я закрыл калитку за участковым, пропустив мимо ушей все, что он говорил в тот момент.

Прости меня, родная… Во всем что произошло с нами виноват только я. Прости если сможешь…

— Нина, как это понимать? Ты взрослая разумная женщина! Я не понимаю твоего поведения…

— Да! Я подала на развод! Сколько раз я озвучивала свои намерения, Максим! Сколько!? Ты предпочитал меня не слышать! Чему ты теперь удивляешься?

— Двадцать лет! Двадцать лет… — не переставал возмущаться супруг, но я больше не слушала его. Просто сбросила вызов и отложив телефон на подоконник, продолжила разделять абрикосы на половинки избавляя их от косточек. Не двадцать, а двадцать три года. Двадцать три года можно вычеркнуть из жизни. Какой же я все-таки была дурой…

Луи крутился у моих ног, пару раз довольно болезненно задел повязку на ноге. Рана ныла и твердо стоять на ногах у меня не получалось, поэтому я поджала ее как цапля, дабы уберечь Луи от соблазна растерзать бинт.

— Луи, что с тобой сегодня? Ты проглотил батарейку?

Мой четвероногий друг был сегодня на редкость активным. Ему нравилось это место, мне кажется именно здесь он почувствовал себя дома. А судя по тому как он вел себя утором, мой крысарик ощущал себя в этом доме полноценным хозяином.

— Бедненький! Сколько тебе пришлось поскитаться! Да, мой хороший?

В чашку упал последний расчищенный абрикос. Я наклонилась, подхватила пёселя на руки и начала зацеловывать милую мордашку.