Степень сравнения (СИ) - Бран Адерин - Страница 6

Голова Марата была пуста, в ней поселились лишь боль и растерянность. Марат вцепился в руль до побелевших костяшек и заскулил, как побитый пёс. Именно так он себя и чувствовал. Псом, раненным рукой, которую он преданно целовал.

Марат бездумно ехал туда, где ему точно помогут. Единственное место, где его никто и никогда не предаст. Марат ехал к родителям. Он ощущал, как с каждой минутой всё в нём застывает и отмирает. Ярость и исступление, что клокотали в его груди, постепенно сжимались и уползали в самый дальний угол его сознания.

Он добрался до дома за какой-то час. За это время дыхание Марата выровнялось, а сам он впал в какой-то вязкий ступор. Руки и ноги его двигались, как обычно, но вот чувства отключились. Марат, как робот, вышел из машины и, глядя себе под ноги, пошёл в дом.

Марат застал мать стоящей у плиты. Он бездумно пошёл из прихожей на звук и застыл посреди кухни, глядя в одну точку. Что делать дальше, он просто не знал. Асма вздрогнула, увидев сына за спиной.

— Марат?

— Сәлам әнием[1]… — проговорил Марат скрипучим голосом.

Асма нахмурилась, вглядевшись в лицо сына, а затем быстро обтёрла руки кухонным полотенцем и подошла к сыну. Марат привычным жестом подхватил её руку, поцеловал и приложил ко лбу в жесте почтения.

— Нәрсә булды, улым[2]? — обеспокоенно спросила женщина, заглядывая в пустые глаза сына.

— Әнием… — повторил Марат, не в силах выдавить из себя ни слова.

В кухню вошел Ильгиз, младший из братьев Юсуповых.

— Абыем? — удивлённо проговорил он.

Ильгиз так же недоумённо застыл на пороге и смотрел на Марата, а тот не знал, что сказать. Слов в его голове было так много, что они толкались и застревали в нём, никак не выходя наружу.

— Что случилось, сын? Не пугай меня! — в голосе Асмы прорезался страх.

— Мама, я не женюсь, — медленно проговорил Марат.

Асма ахнула и прижала пальцы ко рту, а Ильгиз фыркнул и резко дёрнул головой. Ну вот, Марат наконец произнёс это вслух. Эта фраза вертелась на его языке, силясь сорваться, но звучала так дико, что его тело отказывалось озвучивать её. Он боялся сказать это, даже мысленно. Эта мысль была настолько огромной, настолько болезненной, что Марат не мог оформить её в слова.

Но наконец он решился, и как только эти слова прозвучали в тишине дома, реальность вдруг обрушилась на Марата. Только сейчас он действительно осознал, что свадьба будет отменена, а всё, к чему он шёл последние шесть лет, полетело в трубу за одно единственное мгновение.

Марат не простит. Он не сможет простить такого ни Гюльшат, ни своему лучшему другу. Предательство он не сможет забыть никогда. А он ещё, как дурак, бежал к ней в порыве помочь ей разобраться. Идиот влюблённый. Но теперь всё. Больше эти люди для него не существуют.

Марат вдруг с удивлением увидел, что его пальцы мелко дрожат, по виску катится пот, а в горле пересохло. Он понимал, что это — физические проявления какофонии эмоций, которую он задавил в себе. Сам же он не чувствовал ничего, кроме холода.

— Дай попить, пожалуйста, — проговорил Марат хрипло.

Асма тут же налила ему стакан воды и молча вложила его в ладонь сына. Она даже придержала его немного, когда Марат едва не расплескал всё на себя. Марат осушил стакан двумя глотками и неловко опустился на низкий диван. Ильгиз и Асма молча сели рядом, ожидая, когда Марат, наконец, заговорит.

— Она… Она с моим другом. С Дамиром. Я застал их только что, — сказал Марат ровно, глядя в стену поверх плеча матери.

Ильгиз выругался, кажется, впервые при матери. Женщина не обратила на это внимания. Её глаза яростно блеснули, она поджала губы, крылья её носа вздрогнули, но потом она перевела взгляд на пустое лицо сына, и в глазах её проскользнула боль. Удивления на её лице не было. Только злость, бесконечное сожаление и беспокойство за сына. Ильгиз произнес сквозь зубы:

— Я всегда знал, что эта стерва тебя не достойна!

Марат по привычке хотел было взвиться, прикрикнуть на младшего брата за то, что тот оскорбляет его невесту. Этот порыв был абсолютно бессознательным, он даже открыл рот, но вдруг отдёрнул себя. Его брат был абсолютно прав.

— Ничек син[3]? — тихо спросила Асма.

— Начар[4], — ответил Марат с каменным лицом. — Кажется, вы совсем не удивились.

Асма и Ильгиз молча смотрели на него с сочувствием. Асма потянулась, чтобы взять сына за руку.

— Как такое может быть? Как такое могло случиться? Мы же любили друг друга… Почему? — спросил Марат, впервые посмотрев на мать.

Ильгиз ощутимо хлопнул Марата по плечу и тяжело вздохнул. Асма отвела глаза и тихо проговорила:

— Они всегда любили только твои деньги, сын. Пока у тебя не было денег, ты был им не нужен. Раиль Тамирханович обратил на тебя внимание только тогда, когда ты показал ему свои счета.

— Им всем плевать на тебя, ты понимаешь? — взорвался Ильгиз. — И этой прошмандовке, и её родителям. И так было всегда. Тебе говорили это все, но ты не верил.

— Ильгиз! — Асма осадила сына, и тот, посмотрев на сведённое болезненной судорогой лицо брата, прикусил язык.

Марат чувствовал, как под градом этих слов что-то рушится в его душе. Ему казалось, что он опустел, как будто из него рывком вытащили хребет. Он никак не мог уцепиться разумом за окружающую реальность. Весь его мир перевернулся за секунды, а его разум никак не хотел принять этот факт.

Всё, чем он жил, чем он дышал, к чему стремился и чего хотел, всё оказалось ложью. Марат чувствовал себя тем самым колоссом, которому подрубили его глиняные ноги. Он развалился на осколки и летел вниз, не в силах достигнуть земли.

Марат закрыл глаза и уронил голову на руки, запустив пальцы в волосы. Асма тихо выговаривала младшему сыну:

— Да! Конечно! Злые слова, Ильгиз, ему сейчас совсем не нужны. Ты понимаешь?

Рослый Ильгиз понуро опустил перед сухонькой матерью повинную голову, не смея возразить. Асма встала и поставила чайник, быстро заварила чай, сноровисто завершая готовку. Когда напиток был готов, она налила его в пиалу, плеснула в чай подогретого молока и подала сыну.

Марат принял негнущимися пальцами горячую пиалу. Руки его мгновенно согрелись. До этого момента он даже не представлял, насколько холодными они были. Марат машинально начал пить, не чувствуя вкуса.

Асма поставила перед Маратом блюдце с какими-то сладостями и села рядом, подперев щёку кулаком, и ничего не говорила. Марат обожал свою мать. Она всегда точно знала, когда стоит говорить, а когда стоит молчать, когда сыновья приходили к ней с первыми разбитыми коленками, с разбитыми сердцами, со своими неудачами и радостями. Она всегда знала, что делать.

Правда, в этот раз Марат боялся, что так легко он не излечится. Тем не менее, тепло матери начало отогревать его. Марат наконец встряхнулся, будто начал просыпаться от долгого сна, и заговорил.

Он рассказал матери и брату о том, что создал для Гюльшат отдельный счёт, что на эти деньги она готовилась к свадьбе, а иногда и гуляла. Он рассказал им о полученном сообщении, о том, что узнал, позвонив в клинику, о том, как прилетел к Урусовым домой.

О том, как застал своего бывшего лучшего друга и свою бывшую невесту говорить было тяжелее всего. Сцену он описывать не стал, но оба и так прекрасно поняли, что произошло. Наконец, поток слов иссяк, и Марат осел, опустив голову над опустевшей пиалой. Асма спохватилась и подлила сыну чай.

— Надо сообщить Урусовым в разрыве помолвки, — наконец, сказала она. — Мне позвонить твоему отцу?

— Да, — сказал Марат вяло. — Я сейчас посплю и поеду к ним.

— Нет, сын, надо сейчас, — тихо, но твёрдо сказала Асма. — Пока она не успела все следы смыть…

— Что? — Марат непонимающе уставился на мать.

Асма бросила короткий многозначительный взгляд на Ильгиза, и тот утопал в свою комнату и захлопал дверями одёжного шкафа.

— Мало ли что она наплетёт сейчас родителям, — сказала Асма, не глядя на сына.

— В каком смысле? — Марат ошеломлённо покачал головой.