Степень сравнения (СИ) - Бран Адерин - Страница 11

[6] В Стамбульском университете нет исторического факультета.

[7] Если история с передачей Тебасиона является историческим фактом, то всё сказанное про сокровище полностью вымышлено автором.

Марат прибыл в Стамбул первым, его клиент должен был прилететь на следующий день. Самолёт кружил над облитым жарким полуденным светом городом, и Марат не уставал любоваться огромным людным мегаполисом, разрезанным на две части проливом. Босфор делил город, но соединял в великую водную дорогу Чёрное и Средиземное моря, или, как их называли сами турки, Akdeniz и Karadeniz[1].

Единственный город в мире, что находится сразу в двух частях света, Древний Византий, Константинополь, Царьград — у этого города, казалось, была сотня имён за его долгую историю. Город, стоящий на пересечении двух великих путей: из варяг в греки и Великого Шёлкового пути, по возрасту почти не уступал Вечному Городу, Риму. Люди же жили здесь и вовсе с незапамятных времён.

Выйдя из здания аэропорта, Марат с наслаждением вдохнул наполненный солью и влагой воздух. Дыхание моря ощущалось даже так далеко от побережья. Марат любил этот запах. Ощутив этот соленый аромат, этот привкус на губах, Марат всерьёз почувствовал, что уехал далеко от дома.

Ему хотелось верить, что это поможет оторваться от прошлой жизни, и его горе уйдёт, а сердце заполнится новыми заботами и делами. Не сразу же, но всё-таки. Не спеша, Марат отошёл от аэропорта и уселся в автобус. Добраться из аэропорта до центра города можно было и на такси, финансы позволяли Марату это, но он предпочитал автобус.

Марат откинул голову на подголовник кресла и искоса смотрел на текущую своим чередом за окном автобуса жизнь. Марату нравился Стамбул, город контрастов. Здесь можно было увидеть кого угодно: туриста в шортах и дурацкой рубашке, местного жителя в домашних тапочках и женщину в сари, в кимоно или в абайе. Пёстрая толпа бурлила и мчалась по своим делам во все стороны сразу. Кто-то спешил полюбоваться памятниками, кто-то — в офис, на постылую работу. Древний город. Марат любил его почти так же сильно, как родную Казань или Москву.

Автобус привёз Марата в район Фатих, где он решил остановиться на эту ночь. Завтра он переедет. Его работодатель не стал бы оплачивать столь дорогостоящий отель, а в районе Фатих дешёвых отелей просто не было.

Сегодня же Марат решил побаловать себя и прогуляться по цветущему парку Гюльхане. Он хотел проводить вечер и встретить ночь на балкончике номера с видом на Сюлеймание. Он хотел любоваться из окон на Мечеть Святой Софии, Музей Топкапы и Готскую колонну, окрашенные лучами заходящего солнца. Сегодняшний вечер будет для услаждения его души.

Марат быстро добрался до своего отеля Султане, расположенного у самого Гюльхане. Он бросил сумку в свой номер, не осмотрев его толком. Марату было всё равно, насколько мягкие в этой комнате кровати, и насколько красиво отделан душ.

Марат, не задержавшись, вышел из отеля и направился в парк. Он решил выйти в город позже, к вечеру, когда основная толпа оголтелых туристов рассосётся. А сейчас ему хотелось спрятаться под тень деревьев и любоваться цветами.

Парк Гюльхане был прекрасен и в августе. Конечно же, весной, полный цветения, он был просто неподражаем, но и сейчас там было, на что посмотреть. Усеянные цветами клумбы, памятники, чуть искривлённые деревья, вымощенные прогулочные дорожки, мосты, фонтаны и скамеечки. Уголок тишины и спокойствия посреди шумного города.

Здесь не было снующих машин, не было назойливых звуков города, не было сигналов клаксонов, что будоражили бы его и без того растрёпанный ум. Марата окружала турецкая речь, столь похожая на его родную, и в то же время — непохожая.

Марату нравилось слушать эту мелодику. Особенная страсть к мелодичности отличала тюркские языки от многих других языков мира. Марат прислушивался к звукам речи, не стараясь разбирать слова. Но почему-то его сознание помимо его воли вдруг выцепило из гама один голос.

На несколько шагов опережая Марата, чеканя шаг, шла девушка. Марат хмыкнул. Она шла, удаляясь от него, и её лицо оценить он не мог, но мог поспорить, что девчонка была симпатичной. Стройная, насколько он мог судить. Длинные ноги, обтянутые джинсами, роскошная грива чёрных волос волнами спускается до талии.

А еще она прямо-таки пылала гневом. Девушка шипела и бормотала что-то малоцензурное.

— Престарелые мерзавцы! Haylazlar! Ucubeler! [2] — бубнила она, не переставая.

Девушка шла, обхватив себя руками за локти. Марат усмехнулся себе под нос. Неужели фифочку сегодня плохо развлекли? Марату вдруг стало любопытно, как она выглядит, и он невольно ускорился, силясь её догнать.

Сейчас бы подцепить её, поманить сладким пряником с портретом Ататюрка[3], а потом отшить. Пусть тоже почувствует, как это бывает обидно! Марат даже оскалился от предвкушения, но вдруг одёрнул себя. О чём он думает⁈

Она — не Гюльшат! В голове Марата всё ещё мелькал образ бывшей невесты, и он старался выгнать её оттуда, выгнать всеми силами. Но новая женщина — это совершенно не тот способ, к которому он хотел прибегать. Тем более, мстить незнакомке за обиду, нанесённую другой девушкой — это совсем уж подло и мелочно.

Марат усилием воли заставил себя замедлить шаг. Девушка топала от него в сторону бухты, и Марат не стал за ней идти. Он тряхнул головой и углубился в парк. Марат прошёл его насквозь мимо Кафельного киоска, Мечети Мукаддес Эманетлер Ага, мимо Готской колонны, и вышел на берег пролива Босфор.

Тёплый солёный ветер ударил Марату в лицо и огладил по щекам и плечам, будто старый друг похлопал, обрадованный встречей после долгой разлуки. Марат невольно расправил плечи и вдохнул глубже. Бриз заставил его прищуриться.

Грузовые и прогулочные суда, яхты и паромы основали по проливу очень плотным потоком. Марал чувствовал, как потихоньку мысли его уплывают от расстроившейся свадьбы. Да, его предала невеста, его предал лучший друг. Но стоит ли убиваться из-за этих людей? Если он будет таскать на своих плечах прошлое, он никогда не сможет посмотреть в будущее.

Глядя на суету вокруг, Марат начал вспоминать, что жизнь продолжается. В конце концов, никто не умер, его родные здоровы и собираются жить долго и дружно, у него не отсохла женилка, ему всего двадцать восемь, а значит, шанс на удачный брак ещё есть.

Марат усилием воли заставлял себя выбрасывать мысли обо всей этой ситуации из головы. Он был рад, что скандал не затронул его семью. Он был рад, что тень позора не ляжет на его братьев, не заденет их жён, не заденет их детей.

Урусовы выберутся из этой ситуации, это точно! С их-то связями! Замять эту историю не будет представлять никаких проблем. Может, не сразу, но всё утрясётся. Никто не пострадал. Кроме сердца Марата. Но и оно когда-нибудь излечится, пускай ему сейчас в это и не верилось.

Марат повернулся спиной к проливу, опёрся спиной о перила набережной и огляделся. Вокруг него ходило огромное множество женщин. Марат знал, что он симпатичен. У него никогда не было проблем с женским вниманием, просто он был слишком влюблен, чтобы реагировать на него.

Но теперь ему ничего не мешает закрутить ничего не значащий терапевтический роман с какой-нибудь милой девчушкой. Да хотя бы вот с этой шипуньей, которую он увидел в парке. Только Аллах знает, почему он заметил именно её. Марат тряхнул головой и невесело улыбнулся.

Он сунул руки в карманы и пошел по берегу пролива в сторону Халич, бухты Золотой Рог. Он решил обойти район и посмотреть на Стамбульский университет. Набережная, переполненная автомобилями, ничуть не раздражала его. Эта суета даже помогала ему отвлечься от мыслей.

Суда прибывали к берегу и отчаливали, люди поднимались и спускались по трапам. Кричали зазывалы, кто-то недовольно бибикал. В салоне красоты через дорогу сидели мужчины — совершенно обычная для Турции картина. Здесь мужчин в парикмахерских можно было увидеть едва ли не чаще, чем женщин. Марат улыбнулся и небрежно взъерошил отросшие волосы. Круговорот жизни продолжался.