Пожиратель империй. Часть 2 (СИ) - Розин Юрий - Страница 7

Я должен был закончить всё так быстро, как только возможно, и с минимальным ущербом. Сражаться в стиле берсерка, не считаясь с повреждениями, как я любил, было нельзя.

Нужно было постоянно мониторить ситуацию, просчитывать варианты, планировать траектории и контролировать силу ударов, чтобы убивать врагов, по минимуму вредя самому себе.

Сложно было вспомнить, когда я в последний раз оказывался в подобной ситуации. Моим «профилем» обычно были сражения один на один с сильнейшими.

И потому, что это было непривычно, это было ещё сложнее, ведь я не мог положиться на какие-то отработанные инстинкты или рефлексы. Приходилось просчитывать чуть ли не каждое движение каждого пальца, чтобы продолжать танцевать этот смертельный танец между десятков пытающихся прикончить меня врагов.

Подчинённые Пампонгомба погибали, но с каждым убитым я чувствовал, как тают и мои силы. Где-то на тридцатом я начал задыхаться, а на пятидесятом боль в мышцах, которую было не снять никаким исцелением, стала почти невыносимой.

При этом противники мои оставались почти не уставшими и, что ещё хуже, уничтожение половины «войска» четвёртого Отца не означало, что я вдвое облегчил себе задачу. Ведь сражаться со мной одновременно они все всё равно не могли.

Хотя с каждым убийством я будто бы продвигался всё дальше и дальше в усовершенствовании контроля над своими движениями, этого, похоже, было недостаточно. Всё шло к тому, что я проиграю, однако мысли о побеге, который в принципе ещё был возможен, у меня не возникало.

И дело тут было не в глупости и не в упёртости. Примерно на пятьдесят процентов причина крылась в том, что, слишком поглощённый боем, я банально забыл о том, что такая опция, как побег, была в принципе доступна. А другие пятьдесят были заняты странной мыслью, родившейся в глубине сознания где-то после двадцатого убийства.

«Я должен пройти этот путь до конца».

Появившись будто бы на пустом месте, эта идея стремительно захватила мой разум, и, помимо самого боя, я очень быстро перестал думать о чём бы то ни было ином. Забылся Аргиронт, забылась Амала, забылись Йирро, Эллиса, Мо, Шиито и все остальные.

Сейчас существовали только я и окружавшие меня враги. А ещё наши движения, наши атаки, наши финты, наши уклонения, уловки, хитрости, грубая сила, решимость, страх…

Я перестал чувствовать боль в теле. Она, хотя и продолжала нарастать с каждой секундой, будто бы оказалась отсечена от меня непробиваемым стеклом, за которым она могла творить всё что угодно, но ничего не могла сделать мне, стоявшему с другой стороны и наблюдавшему за ней.

На семидесятом убитом враге у меня отнялась нога и, прежде чем я смог кое-как «реанимировать» её, мне пришлось двигаться с помощью мировых приказов, будто марионетка на ниточках.

На восемьдесят пятом совершенно неожиданно мне отказал слух, а после ещё шести убийств пропало и зрение, причём даже в протезированном глазу, так что скорее всего дело было в мозге. Продолжать бой пришлось, ориентируясь на инстинкты, осязание и ту информацию, что мозг успел собрать об оставшихся в живых противниках, пока ещё был в силах.

Девяносто восьмого я убил, запихнув руку ему в пасть и вырвав язык. Правда, при этом его челюсти, впившиеся мне ровно в район локтя, вошли слишком глубоко, достав до самого сустава, в результате чего моё предплечье оторвалось от остальной руки и повисло на цепи кандалов.

Череп девяносто девятого был раздавлен моей ногой, но, прежде чем это произошло, его когти успели вспороть мне живот так глубоко, что из раны вывалилась часть кишечника.

Последнего бойца Пампонгомба, уже раз травмированного мной, но не добитого, я, уже не способный поднять оставшуюся руку, повалил на землю, вцепился зубами в шею и не отпускал, даже когда он полосовал мою спину когтями, до тех пор, пока его конвульсии не прекратились.

Только тогда я разжал челюсти и, тяжело перевернувшись на бок, скатился с тела Майигу, незрячими глазами глядя в потолок. Наверное, в этот момент четвёртый Отец что-то довольно говорил. Наверное, злорадствовал. Наверное, неуклюже спускался со своего трона, чтобы прикончить меня лично.

Ничто из этого меня не волновало. Всё моё внимание было сконцентрировано на тоненькой ниточке оставшейся в теле силе эволюции, собравшейся из мельчайших крупиц за время моего боя, и теперь медленно поднимавшейся к моей голове.

Или, скорее, к «сердцу» Дара контроля.

Раньше я думал, что невозможно совершить прорыв, находясь в подавляющих Дары и Сущности кандалах. Как оказалось, я ошибался. Просто нужны были особые обстоятельства.

Предельное истощение, повлёкшее за собой необходимость в предельной концентрации и экстремальном уровне контроля над энергией и телом. А также немного силы эволюции, чтобы подстегнуть процесс.

Обретение Сущности пожирания миров было похоже на формирование внутри меня бездонной чёрной дыры. Ядро Дара контроля вспыхнуло в моей голове подобно ярчайшей сверхновой, проходя невероятную качественную трансформацию.

Волна энергии от этого прорыва прошлась по телу подобно волне живой воды, не избавляя от травм, но смывая усталость и боль. Зрение вернулось, как и слух.

Но ни того, ни другого уже не требовалось, чтобы ощутить приближающегося ко мне Пампонгомба. Даже пассивного эффекта Сущности контроля поля боя было достаточно, чтобы сформировать в моём мозгу идеальную трёхмерную карту пещеры со всеми раскиданными по ней трупами и тушей четвёртого Отца.

Тем не менее, хотя я обрёл третью Сущность и даже отчасти убрал последствия боя, сражаться сейчас с ним было слишком рискованно. За последние дни я успел немало узнать об обитателях Форта тысячи висельников от Зеурлора. И Пампонгомб занимал позицию четвёртого Отца вовсе не за свою толщину.

Если бы он был менее ленив и высокомерен и решил присоединиться к бою со мной вместе со своими подчинёнными, я наверняка бы умер, не убив и половины. Впрочем, в этом случае я бы совершенно точно любой ценой постарался выбраться на поверхность, к стражникам.

И теперь мне стоило сделать именно это.

Вскочив с пола, я рванул к выходу из пещеры. Мгновение ушло на то, чтоб Пампонгомб понял, что именно произошло. А затем мне в спину вместе с его разъярённым рёвом ударила огромная, за секунду выросшая почти до полукилометровой длины, рука.

Это была не магия и не Дар. Такова была физиологическая особенность четвёртого Отца — способность раздуваться, будто рыба-шар, но прокаченная на несколько порядков.

Он попытался схватить меня, но я воспользовался всеми оставшимися силами и мировыми приказами, чтобы оседлать волну воздуха, сформированную его движением, чтобы вылететь из пещеры как пробка из бутылки шампанского.

А затем, едва не врезавшись в стену по ходу движения, я продолжил нестись по коридору, не забыв, запустив приказы ветви исцеления, приставить руку обратно к культе и запихнуть кишки обратно в живот.

Проклятья Пампонгомба понеслись следом, но сам он догонять меня не стал. Видимо рассчитал, что раздуться достаточно сильно в узких проходах не сможет, а в своём толстом теле не сможет за мной угнаться.

Спустя пару минут я уже вылетел на поверхность, упав без сил неподалёку от выхода.

Радовало, что перед началом боя я додумался скрыть свою тюремную робу. Из-за этого мне пришлось сражаться голышом, что иногда было не слишком удобно, но и кровью я робу не залил. Кровь с тела я испарил с помощью приказа пламени, пока бежал.

Очень хотелось просто лечь и заснуть. Даже если прямо под ногами у одного из охранников. Но, к сожалению, было не время.

Раз Пампонгомб решил пойти на крайние меры, то и мне нельзя было прохлаждаться.

Следующая остановка — лежбище парочки волков-извращенцев.

Пришла пора нанести Аргиронту первый удар.

Последние четыре дня я не только готовился к вылазке в морг. Также вместе с Зеурлором и Йирро, изо всех сил старавшейся поднять свои старые связи, мы планировали свои шаги в войне против Аргиронта.