Пропагандист (СИ) - Коруд Ал - Страница 24

— Кто сдал?

— Это неважно.

Мерзликин ожидал чего-то подобного, но все равно было неприятно.

— Может, для вас неважно. Но у меня тогда появится недоверие к хорошим людям. А это крайне важно уже для меня.

— Поймите…

— Не пойму! — неожиданно повысил голос Анатолий. — Мы, между прочим, не порожней болтовней занимаемся в отличие от некоторых, — сидевший поодаль инструктор из отдела идеологии побагровел. — Мы пытаемся нащупать ту ниточку, что поможет выйти из идеологического тупика.

— Не только вы работаете, Мерзликин! — окрысился Басов. — Вся партия брошена…

Анатолий махнул рукой:

— Не говорите ерунды, любезнейший. У вас даже отсутствует само понимание процесса. Не подскажите мне последнюю программную установку для КПСС. Куда движемся, что делаем в ближайшее десятилетие? С подробным описанием алгоритма, подтвержденным наукой и практикой.

— На двадцать четвертом съезде КПСС был принят план на пятилетку. Мы, товарищ, живем по нему.

— Вы его хоть сами читали? Если выкинуть воду, то останется чуточку экономики. Да и то довольно мутной! Любите вы цифрами жонглировать, а по сути там и нет ни фига стоящего.

— Анатолий Иванович, я бы вас попросил…

Лосеву на самом деле было страшно. Но не оттого, что прямо в этом кабинете ниспровергается все, чем жила партия в последние годы. И не оттого, что именного его поставили присматривать за странными и непонятными людьми. Ему стало в какой-то момент страшно от взгляда Леонида Ильича, что он поймал во время одной из бесед. Дикая тоска по несбывшемуся. Таким ли они видели будущее их страны? Превращение светоча надежды человечества в банальное олигархическое государство. Колония Запада с властью самой гнилой части общества. Да к черту всю эту идеологическую чепуху! Трагедия десятков миллионов людей — вот что не отпускало всех, кто был допущен к тайне.

И после осознания неизбежного, многие пережили катарсис. И здорово изменились. Или отказались от места во власти. Были и такие. Но сколько еще осталось дураков вроде этого птенца Суслова. Эх, Ильич-Ильич, ты уничтожил гнездо гадюк в КГБ, а тут пасуешь. Жёстче надо быть, жестче!

— Анатолий Иванович, вам так нужен такой кружок?

— Конечно! И неплохо бы его расширить. Думаю, надо перенести куда-то в более подходящее место. Я ведь отлично понимаю, что сидеть в закрытом НИИ не самое лучшее решение. Просто там оказалось много умных ребят с нестандартным мышлением. А нам как раз такие нынче и требуются. Рассмотреть проблему с разных сторон. Только тогда мы сможем найти выход из ситуации. Это мое глубокое убеждение.

Лосев сумел скрыть удивление. А этот пропагандист не так прост. Зрит в корень! Леонид Ильич то же самое ему высказал. А этот зубр политики имеет колоссальный опыт выживания.

— Есть конкретные предложения?

— В каком-нибудь общественном здании. Клуб или дворец культуры. Я вдобавок спрошу своих. Может, кто в последнее время сюда попал из людей, умеющих в политику или социологию. Нам все пригодится.

Басов не преминул язвительно заметить:

— Из вашей буржуазной элиты. Петр Владимирович, неужели вы не видите, что это же самая настоящая идеологическая диверсия!

— Знаете, уважаемый, покамест к нам откровенных антисоветчиков не попадало. Да, есть люди сомневающиеся. Так у них имеются резоны. И вы о них отлично знаете!

— Еще не вечер!

Лосев со скрытым интересом наблюдал за пикировкой двух человек, что олицетворяли нынешние полюса политической жизни Союза. И вынужден был признаться в том, что казалось бы, чужой человек из будущего вызывает у него большую симпатию, чем собрат по партии и аппарату. Чудны дела твои, Госпади!

— Хорошо, Анатолий Иванович, мы подумаем. А также привлечем советских общественников.

Мерзликин скривился, как от зубной боли:

— Эти еще зачем?

— С кем же вы тогда будете оппонировать? Разве не в спорах рождается истина?

— Возможно.

— К тому же часть имен вам в будущем знакома.

Анатолий улыбнулся:

— Кажется, я понимаю, о чем идет речь.

— Вот и хорошо. Борис Ефимович, вы также отберите человека по три из ваших многочисленных институтов. Пусть они покажут себя в открытой дискуссии. И моя нижайшая просьба, Анатолий Иванович, пускай пока в этих диспутах принимают участие лишь отобранные вами лично людьми. Набирайте темп постепенно. В столице и так много слухов ходит.

Мерзликин ощутил в просьбе приказ Генерального и молча кивнул. На рожон лезь не в его привычках.

— Хорошо.

— Вот и ладно. А сейчас собираемся, нас уже ждут.

— Анатолий, — между собой они общались на ты. — Ты зачем постоянно его провоцируешь?

— Чтобы увидеть, что они на самом деле собираются предпринимать. Эти товарищи не выдержаны, могут запросто проговориться или проявить себя иначе.

— Не понял? — куратор остановился в широком и совершенно безлюдном коридоре здания ЦК КПСС. — Ты их подозреваешь?

Мерзликин несказанно удивился:

— А ты разве нет? Ваш Суслов фактически единолично руководит секретариатом Центрального комитета. Дергает всех за ниточки. И как я могу доверять после этого работнику общего отдела? И тем более Пропаганды и агитации? Там же люди Суслова на каждом шагу.

Лосев нахмурился. С такой стороны он ситуацию не рассматривал. Все забывал, что этот молодой человек имеет колоссальный жизненный опыт вращения во враждебной среде. То есть он умеет быстро распознать угрозу, вычленить её и проанализировать.

Куратор подождал, когда они подошли к лестнице, воровато обернулся и тихо спросил:

— Считаешь, что он нам враг?

— Не товарищ точно! Но это разговор не для чужих ушей.

— Понял.

Дальше они следовали на выход молча. Что было удобно в этом здании — не нужно спускаться в гараж или паркинг. Машина ожидала их у подъезда.

Что отчасти нравилось Мерзликину — в Союзе существовало бесчисленное множество негласных регламентов. Отсутствие излишнего бюрократизма в вопросах деятельности партийных и хозяйственных организации шло им лишь на пользу. Вот и тут все знали, что останавливаться в этом месте посторонним автомобилям чревато. Заодно не нужны лишние дорожные знаки. Хотя пост милиции присутствовал. Но ведь и учреждение какое! Но в целом имелась разительное отличие в безопасности в семидесятые эпохи «Застоя» и двадцатые годы двадцать первого столетия. Каждая контора в счастливом будущем содержала кучу бездельников, а то и целые армии ЧОПовцев. И все ради чего? Защиты собственных капиталов.

Если Мерзликин еще помнил те времена, когда он входил спокойно в горисполкомы и прочие государственные учреждения, про райкомы можно было и не говорить. То во времена «демократии» все входы и выходы оказались перекрыты полицией или охранниками. Это же сколько финансов легло на плечи налогоплательщиков? Не говоря уж про расплодившиеся управления всевозможных правоохранительных органов. Отдел по борьбе с борьбой с наркотиками. Прокуратура нравов и иже с ними. Чего только не придумали, чтобы плодить чиновников.

Рассказанные по пути к автомобилю страшилки из будущего в очередной раз ввели куратора от Генсека в транс.

— Да как вы жили там?

— Человек скотина такая, ко всему привыкает. Не читали про заключенных в концлагерях? Советую. По человеческой психологии крайне занятный материал.

Лосев покачал головой и двинулся по ступенькам вниз:

— Цинизм у тебя, Анатолий, временами зашкаливает.

— Это защита. Иначе с ума сойдешь, — Мерзликин ехидно смерил взглядом партаппаратчика. Все-таки как далеки они от народа. — Но это еще цветочки.

— Что же ягодки?

— Когда я вашу систему начну в хвост и гриву!

Лосев так и застыл у открытой двери. Это вам не тут и не там!