Николай I Освободитель // Книга 9 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 19

Наконец главные герои в окружении свиты вышли к краю сцены и под бравурную музыку допели свои партии. Дождавшись пока сопровождение, накатывавшее на зрителя подобно волнам, атакующим скалистый берег, схлынет, в зале погас свет, и с двух сторон к центру сцены потянулись тяжелые ткани театрального занавеса.

Публика на окончание представления ответила бурными аплодисментами, кто-то от избытка и эмоций хулигански засвистел, с другой стороны послышались крики «Браво!». Успех был полный.

— Нервничаете, Михаил Иванович? — К стоящему за кулисами композитору неслышно в звуках зрительских оваций подошел главный распорядитель мероприятия Рональд Патрикович Ошей. Ирландец после событий семилетней давности связанных со взрывом в Лондоне сумел благополучно вернуться в Россию, получил в награду чин коллежского асессора и Владимира третьей степени на грудь. То есть стал потомственным дворянином, взял бессрочный отпуск, но остался «близок» к делам русских спецслужб. Удачно вложил заработанные деньги в акции железнодорожной компании, жил на проценты, вел в Петрограде жизнь зажиточного рантье… И быстро заскучал. Поэтому когда ему — в том числе и как «русскому европейцу», в некотором смысле своим примером демонстрировавшему конвергенцию столь непохожих друг на друга восточного и западного миров — предложили курировать новое предприятия о лица спецслужб, ирландец практически не сомневался, дав согласие в ту же минуту.

— Нет, — усмехнулся Глинка. В зале меж тем вновь зажглось освещение и под непрекращающиеся аплодисменты на сцену по очереди начали выходить «на поклон» актеры отзвучавшей только что оперы. — После Вены мне уже ничего не страшно.

— Да, — хмыкнул русский ирландец, — в Австрии было напряженно. Тут в Мюнхене местные к нам относятся куда более приветливо.

— Не удивительно, — пожал плечами композитор. — После недавней войны я бы не удивился, если бы австрияки и вовсе нас гнилыми помидорами закидали. Но нет, венская публика оказалась куда более великодушной.

— Не думаю, что до такого могло дойти, — хмыкнул Ошей. — Кто еще австриякам такое зрелище привезет если не мы.

Действительно, после развала Австрийской империи и двукратной оккупации Вены русскими войсками, блистательность бывшей имперской столицы изрядно потускнела. Австрия даже спустя семь лет с большим трудом преодолевала последствия неудачной для себя войны. Было потеряно не только две трети территории страны, половина населения, огромное количество денег, но и сам имперский статус. Теперь Вена была лишь еще одним городом на карте Европы, мало чем отличавшимся от того же Мюнхена, Дрездена, Ганновера или Милана.

Все это привело к тому, что оттуда началась активная эмиграция, и в первую очередь «на выход» потянулась творческая интеллигенция. Художники, писатели, композиторы — кто-то уезжал в Париж, кто-то в Берлин, а кто-то и, очевидно засунув обиды от разорения своей родины поглубже, в Петроград. Часть известных людей, имеющих в первую очередь венгерские корни — а во вторую — словацкие и трансильванские — решилась бросить Вену ради работы в столицах получивших независимость государств. Например, так поступил Ференц Лист, переехавший в Пешт еще в начале 1840-х.

— Кто знает… — В голосе композитора совсем не было уверенности. Он вообще изначально не хотел давать концерты в Вене, однако в итоге был вынужден сдаться под напором аргументов «за». Тем более, что и отношения между двумя государствами потихоньку начали налаживаться, чему в том числе способствовало появление в Австрии нового монарха. Опять же королева-мать была русской великой княгиней и сестрой восточного императора, а кровь, как известно — не водица.

— Ваш выход, Михаил Иванович, — стоящий чуть позади композитора ирландец легонько хлопнул нырнувшего в свои мысли Глинку по плечу. Тот благодарно кивнул и вышел из-за кулис на сцену, где его уже ждали актеры и дирижер. Аплодисменты не стихали еще минут десять, а всех главных участников представления буквально завалили цветами. Можно сказать, что впервые поставленная в Мюнхене опера прошла по-настоящему триумфально.

Вообще «русские сезоны», представлявшие собой такую себе передвижную выставку, колесили по европейскому континенту уже второй год. Берлин, Пешт, София, Белград, Дрезден, Вена. Вот теперь Мюнхен, а дальше предполагались гастроли по городам западной Германии, Франции, Нидерландов и Великобритании. Возможно Италии, Испании и даже США.

Под эгидой «русских сезонов» скрывались не только музыкальные представления, хоть они и были основой, первоначальной задумкой, на которую в дальнейшем навесили и все остальное. Одновременно концертами устраивались цирковые выступления, художественные и фото выставки, встречи с известными русскими писателями, чьи работы переводились на иностранные языки, презентовались изделия народных мастеров, сшитая в народной традиции одежда, расписанная посуда, ставшие уже русской «фишкой» матрешки.

Главной же новинкой, неизменно поражавшей всех посетителей выставки, стал аттракцион под названием «фото иллюзион». Это шоу только-только начало появляться даже в русских городах и еще не успело приесться публике. Иллюзион представлял из себя проектор, демонстрирующий на специально подготовленном белом экране быстро сменяющиеся рисованные картинки, создающие иллюзию настоящего движения.

В самом аппарате в общем-то не было ничего сложного: отдельные прозрачные пластины, скрепленные между собой на гибкой ленте, источник света и не сложная механика, приводимая в движение кручением кривой ручки. Плюс сцена с декорациями и музыкальное сопровождение. За один сеанс зрителям показывали десяток коротких по несколько минут роликов — их длина была ограничена длиной ленты, с которой при ее чрезмерном увеличении становилось просто неудобно работать, — большая часть которых базировалась на русских народных сказках, древних славянских мифах и прочем фольклорном творчестве.

В каждом городе иллюзион вызывал настоящий ажиотаж, люди ломились посмотреть на разрекламированную новинку целыми толпами, порой посещая сеансы демонстрации оживших иллюзий по несколько раз подряд. Причем забава в отличии от музыкальных концертов и художественных выставок оставалась популярной и дальше после отбытия фестиваля русской культуры на новое место. В больших городах открывались постоянные иллюзионы, и представления там начинали проходить на регулярной основе. Учитывая стоимость билетов — около пятидесяти копеек в пересчете на российские деньги — затея имела огромный успех не только в культурном но и в финансовом плане, что естественным образом стимулировало ее развитие.

Если к началу «русских сезонов» в Берлине было подготовлено всего восемь коротких рисованных сценок, то столкнувшись с огромным спросом за полгода было в авральном темпе изготовлено еще шесть штук, а в дальнейшем изготовление «иллюзий» и вовсе было поставлено на поток. Новые «кинематические картины» — или как их потом сократили «кинематины» — стали появляться чуть ли не каждые пару недель, ателье по их производству стали открываться тут и там, очень быстро образовалась целая индустрия. Поскольку производились ленты с кинематинами буквально вручную, пластины раскрашивались каждая по отдельности и растиражировать их при такой технологии не имелось никакой возможности, очень быстро появились дельцы специализирующиеся на развозке кинематин по разным городам. Сегодня показали определенный набор в этом городе, собрались переехали в следующий, потом еще и еще, и еще. Забава оставалась популярной почти два десятилетия пока ей не пришло на смену уже полноценное кино, снятое на гибкую киноленту.

Что же касается русских сезонов, то выходило, что на целый месяц в каждом из городов высаживался настоящий десант представителей русской культуры. Учитывая широкую рекламную кампанию — статьи о данном фестивале неизменно занимали первые полосы газет, а различные плакаты с приглашением на те или иные мероприятия в рамках «русских сезонов», казалось, покрывали все доступные ровные поверхности — ажиотаж среди местных каждый раз оказывался просто сумасшедшим. Во всех принявших участие в фестивале городах организаторов просили продлить выступления на больший, чем изначально предполагалось срок, однако те были непреклонны — в ближайшее время им предстояло обработать еще не одну европейскую столицу, и нарушать утвержденный график никто не собирался.