Империя (СИ) - "Ghostable" - Страница 67

Каждую ночь я забирал Смалк из палат исцеления, уводил ту в наши покои, где по традиции обитало новое поколение матерей. И там, моя взрослая Смалк снова, как и в юности слушала с интересом сказки, которые я рассказывал маленьким матерям. Ей нравилось засыпать у меня под боком, слушая как я рассказываю новую историю или отвечаю на вопросы новорождённых матерей, часто на этих посиделках присутствовали и дети других особей, правда, если юные матери здесь обитали постоянно, то деток других особей изредка приводили их отцы и матери. Мое правило было нерушимым — я никому из детей никогда не отказывал.

Время неумолимо продолжало свой ход, и флот был почти готов. Армия ждала сигнала, чтобы погрузиться в транспортные суда, а биологи готовили к запуску первую сотню левиафанов нашего производства.

Сейчас активно шло насыщение мобильными производственными и ремонтными базами как планетарного, так и пустотного базирования. Трюмы загружались продовольствием, боеприпасами и ресурсами. Подготовка к Великому ВААГХУ подходила к своему логическому концу. Оставалось только скормить Зурван Саре, и можно было бы отправляться в путь, хотя мы решили подождать, пока она усвоит его душу. Лишние пару месяцев погоды не сделают, особенно учитывая, что биологам с одобрения Керриган и Загары удалось улучшить ментальную выносливость левиафанов роя. Это увеличило не только их силу, но и существенно повысило скорость перемещения в пространстве. Теперь им требовалось меньше времени на отдых, а прыжки в варп-пространстве стали более продолжительными.

Инквизиция и Катары также принесли интересные сведения. Поля вечной охоты подверглись атаке. Предположительно двумя разными демонами или иными обитателями загробного плана. Первые были сгустками пустоты и тьмы, которые очень быстро слабели, попав на поля вечной охоты. Деткам даже не удавалось толком подраться с ними, как те сами сначала дохли, а потом истаивали. Сами поля вечной охоты выпивали их сущность. Похоже, по аналогии с Зерусом, мои детки создали весьма опасный рай или некое подобие зерговской Вальхаллы. Как и Зерус, поля вечной охоты были смертельны для чужаков.

Больше всего меня заинтересовал второй гость. В отличие от пустых, он был один, и от него разило безумием. Со слов мелочи, он вонял и вообще был каким-то неправильным, словно состоял из вечно меняющихся плохучих и вонючих эмоций. Катары, переведя болтовню мелочи, описали его как живой хаос эмоций и мечтаний с суррогатом ядра души в центре. И если пустые ничего не успели сделать, поскольку детки их прибили, то второй гость успел набедокурить, заражая своей сущностью всё вокруг. Сами поля вечной охоты подверглись его заразе. Деткам пришлось серьёзно подраться, прежде чем убить незваного гостя, при этом тот полноценно умирать не хотел, а его останки продолжали заражать всё вокруг. Деткам пришлось выжигать участок, куда попал странный демон, ничем другим эта мерзость быть не могла. Его останки, после очень качественной прожарки светом либрии, выбросили за пределы вечных полей, в темноту, как называли край всё ещё разрастающегося загробного мира Зеруса.

Но самой удивительной новостью был установленный стабильный канал между материальным Зерусом и его загробным аналогом. Кристалл, который фокусировал энергию миллиардов особей, а затем стал перевалочным пунктом для душ умирающих детей, обзавёлся странной, но рабочей связью с полями вечной охоты, и со временем связывающая нить росла и крепла. Эти процессы продолжаются и по сей день.

Похороны. Я лично следил за возведением памятников и крипт на каждой планете, сам вмуровывал остатки погибших в каждую статую, прокладывал магистрали и соединял статуи между собой. В нашем государстве появился день траура, который напоминает мне о дне победы на моей далёкой родине. В этот день мы вспоминаем всех, кто погиб и пожертвовал собой ради процветания нашей расы. Это касается тех, кто проливает кровь, отдаёт жизнь, а иногда и саму душу ради блага остальных.

Третьего мая по календарю Зеруса империя погрузилась в официальный траур. Мы с дочерью и живыми древними каждого вида наполнили мемориальные комплексы и памятники энергией, вплетая в них воспоминания и эмоции о погибших, их достижения, мечты и единство. Это позволило сохранить отголоски и последнюю волю погибших, и каждый мог подойти к статуе или памятнику, чтобы впитать в себя чаяния и надежды ушедших, принять, услышать и ощутить их эмоции и решимость в тот миг.

Триллионы огненных фонариков по всей империи взмывали к небесам, символизируя прощание с погибшими. На каждом мире миллиардные потоки моих детей выстраивались в сторону крипт, украшенных памятниками погибших, чтобы отдать дань уважения жертве, принесённой их братьями и сёстрами, в самый трагический момент нашей истории.

Кажется, дети впервые так горевали. Смерть сама по себе их не пугала, ведь с погибшими можно было общаться, зная, что после смерти встретишься со своими родными. Но сейчас, осознав и увидев, что душа не только не ушла на поля вечной охоты, а ушла на перерождение, вся в ранах и ободранная, это одновременно вызывало грусть и печаль. Утрата была видна невооружённым глазом, и в детях поселилась осознание утраты и боль за ушедших.

До появления полей вечной охоты часть детей ушла на перерождение, но даже тогда дети воспринимали это не столь близко, ведь погибшие были целы. Здесь скорее боль за судьбу повреждённых душ. Мне самому было сложно описать свои эмоции, а тот коктейль, который испытывали дети, и вовсе не поддавался описанию.

Звёздочка после похорон долго приходила в себя, и без неё я не решился провести ритуал погребения. Поэтому через пять дней, как она пришла в себя, мы провели похороны. Ей досталось больше всего, все её сёстры пришли в норму почти на неделю раньше. Всех пришедших в себя мелких я держал рядом с собой, стараясь растормошить их и привести в норму. Видеть грустных и апатичных мелких было физически больно.

Зурван был последней ступенькой перед началом великого крестового похода, поэтому времени на раздумья не оставалось. Я не собирался церемониться или играть с ним, он фактически уже был трупом.

Тело Зурвана, находившегося в анабиозе, было заключено в тюрьму-арену, которую мы построили вокруг него. Независимо от исхода поединка между ним и Керриган, он умрёт. Если Сара не справится, я лично прикончу эту тварь.

Сбежать он не сможет: над тюрьмой на орбите находится мой личный титан, а по периметру тюрьмы всё утыкано орудиями. Выйти живым с арены ему не суждено.

Почему именно арена? Во-первых, Зурван — это не Кулку, он гораздо сильнее. Во-вторых, вся наша культура построена на противостоянии и сражениях. Дети, да и я сам, не понимаем, зачем нам просто так убивать его и забирать его эссенцию.

Даже с Зилван мы сражались, и Керриган добила скованную без поединка альфу. Но дети знали, для чего и почему так делается. К тому же битва между нами и её стаей была, и мы её пленили, она проиграла. А вот убить противника, находящегося в анабиозе, это противоречит нашим принципам. Будь он хотя бы просто спящим, тогда ладно, сам виноват, что не учуял угрозу и дал себя убить, Керриган бы никто и слова против не сказал.

Через семь дней Зерус лишится последнего древнего Диких, что ознаменует полное доминирование моих детей и нашей стаи на родном мире.

За неделю мы всё подготовили. Вокруг места будущего сражения Зурвана и Керриган построили крепость-тюрьму, и почти всё оружие в ней было направлено на пока единственного заключённого. Этакий Колизей Зеруса, но наоборот.

Сара после той битвы активно усваивала поглощённые оболочки и контролировала свои мутации под руководством своих «вторых родителей» из Катаров, которые интенсивно тренировали её на полигонах. Через боль девочка медленно улучшала свои навыки, а её сила уже превышала мою на 30 %, что с её дурью и эмоциями ещё казалось вполне допустимым. Но главной проблемой Сары был недостаток контроля и мастерства в филигранности управлении. У неё был скудный набор навыков призрака Доминиона и несколько техник, созданных ею самой, с которыми она и пришла к нам.