Красная дорама (СИ) - Кащеев Денис - Страница 20

На пару секунд полицейский замер — кажется, я таки перестарался и малость его перегрузил. Но затем патрульный все же взял себя в руки и внимательно просмотрел мои документы. Явно собрался о чем-то спросить, да, как видно, осознал, что на этот вопрос я уже ответил. И на следующий — тоже…

— Э… — протянул он неопределенно — и, вернув мне удостоверение со справкой, молодцевато козырнул: — Всего хорошего, товарищ Чон!

— И вам, товарищ лейтенант! — погоны у него на плечах были точно такими же, как и у полицейского, опрашивавшего меня в участке, так что промахнуться со званием я не опасался.

На этом мы со стражем порядка благополучно и разошлись — каждый двинулся своей дорогой. И что касается моей, она как раз близилась к финишу: впереди уже виднелась троллейбусная остановка у дома с магазинчиком, куда вчера мы заходили с Паком. Но две-три минуты идти до нее еще оставалось — как раз достаточно времени, чтобы подвести итоги умствований.

Итак, по всему выходило, что виной моих нынешних бед стало сочетание двух факторов.

Первый из них — для ясности назовем ее внутренним: совершенно очевидно, что я уже не совсем тот, что прежде. Нет, накопленный опыт и былые аналитические навыки никуда от меня не делись, но появились совершенно не свойственные мне раньше порывистость, эмоциональность, понизилась критичность к сделанным выводам. Причиной тому, видимо, более молодое тело и вырабатываемые им гормоны, которыми я с непривычки, скажем так, захлебываюсь. Плюс, возможно, есть какая-то разница между работой организма азиата и таковой у европейца — соответственно, какие-то внутренние сигналы я могу на первых порах неверно интерпретировать, а какие-то — вовсе не заметить.

Да, это создает и еще будет создавать сложности — но вполне преодолимые. Надо просто завести манеру постоянно спрашивать себя: что именно сейчас мной движет? Точно ли холодный расчет — или очередной аффективный порыв?

Но это еще не все. Имеется еще один фактор: условно, внешний.

Ведь что такое выводы, основанные на неполных данных? Это достраивание получившейся фрагментарной картины исходя из известных аналитику общих принципов. Решительное отсечение всего того, что им противоречит — и развитие того, что прямо из них вытекает или хотя бы просто уверенно согласуется. После долгих лет практики такая работа осуществляется во многом полуосознанно или даже вовсе подсознательно, на автомате.

Так я привык мыслить — и часто выигрывал за счет скорости принятия решений. Обычно — удачных. Изредка — спорных. Вовсе уж пагубных — никогда (если, конечно, не считать последней истории, закончившейся моим бегством — но это единственный такого рода случай, и то какое-то время еще была возможность отыграть все назад).

Но отныне таков путь в тупик.

Здесь — свои принципы, особые. Отчасти мне пока вовсе неведомые или лишь предполагаемые. Отчасти — известные, но кажущиеся абсурдными, из-за чего интуитивно я их попросту игнорирую. А делать этого категорически нельзя. Идиотизм ситуации — мнимый или реальный — не повод вывести бред за скобки, что неизбежно произойдет, если дать мыслям течь своим чередом, по годами накатанной колее. Раньше это вело к успеху при минимуме усилий, верные выводы рождались будто сами собой. Теперь — все иначе, и сами собой будут появляться только ошибки.

То есть в новых условиях мне нужно жестко концентрироваться на каждом умозаключении, мысленно проверять и перепроверять то, что прежде проскакивало как самоочевидное. Так дольше? Конечно. Сложнее? Безусловно. Получится ли у меня — еще и с учетом темы гормонов? Обязано получиться. Иначе — спалюсь.

Подытожив таким образом итоги дорожных рассуждений, я огляделся, и обнаружил, что как раз прохожу мимо крылечка магазина. Первой же мыслью было: надо зайти! Моя нога уже дернулась к ступеньке, но в рамках только что принятой концепции я заставил себя помедлить. Подумать еще раз. Да, магазин — мелочь, но из разного рода мелочей все, в конечном счете, и складывается… Так что никаких спонтанных шагов!

Не найдя, впрочем, особых причин пройти мимо, с секундной задержкой я все же поднялся на крыльцо и шагнул внутрь.

Народу в магазине оказалось куда больше, чем вчера, а вот продавщица была все та же. Отстояв положенную очередь к прилавку, я приветливо ей улыбнулся и поздоровался — как поступали и многие покупатели передо мной:

— Добрый день, Ён Хи! Чудесно выглядите! Мне четыре пива, пожалуйста! «Тэдонган № 2», — ценник на местный лагер меня слегка не порадовал, но такой уж значимой дыры в моих финансах покупка бы все же не пробила. Ну а раз уж я тут пока задерживаюсь, хоть скрашу себе существование…

— Здравствуйте, товарищ Чон! — начала отвечать мне в тон девушка, как вдруг осеклась. — Ой, вы сказали, четыре? — переспросила смущенно. — «Тэдонган» мы только по две бутылки в руки отпускаем… — она неуверенно покосилась на очередь, будто прикидывая, нельзя ли в присутствии всех этих бдительных граждан пойти мне навстречу — но в итоге отступить от правил не решилась. — Возьмите лучше еще соджу, как обычно, — предложила вместо этого.

— Хорошо, — сориентировался я. — Два пива — и соджу, как обычно! А кимчи вчерашнее еще осталось? — уточнил затем.

— Вчерашнего нет, — развела руками Ён Хи. — Новое утром завезли — по сто пятьдесят вон, — она, правда, не уточнила, за сколько это. За кило?

— Выписывай, — небрежно махнул я рукой. Гулять — так гулять.

В итоге минут через тридцать пять — еще две очереди ведь пришлось отстоять, сперва в кассу и затем снова к прилавку — я покинул магазин с парой дефицитного «Тэдонган», бутылкой соджу — местной водки неопределенной крепости — и пластиковым лотком квашеной капусты — килограмма там точно не было, ну да и пусть, аккурат на раз хватит.

Квартира встретила меня веселым тарахтением холодильника — наличествовало электричество. Вот счастье-то! Не иначе, по случаю выходного дня. Убрав за белую дверцу покупки, я заварил себе пачку лапши, которой наскоро и перекусил. Затем достал не успевшую, правда, толком охладиться бутылку «Тэдонган», откупорил и проследовал с ней в спальню — пришла пора устроить ревизию картонной коробке на книжной полке.

Вывалив документы на футон, я принялся их неспешно разбирать — и вскоре понял, что нежданно напал на настоящий Клондайк. Нет, просмотри я эти бумаги раньше, на вокзале мне это никак бы не помогло, да и на само решение туда поехать они бы не повлияли. Но в свете перспективы крепко застрять в Пхеньяне, почерпнутые здесь сведения были поистине бесценными: теперь я хоть что-то знал о былой жизни Чон Сун Бока.

Родился и рос прежний хозяин моего тела не в Пхеньяне — в провинции. Отца его звали Чон До Юн, мать — Мун Бонг Ча. Они погибли — несколько лет назад, при пожаре на фабрике, где оба работали. Могли бы, наверное, спастись, но отчаянно пытались вынести из огня портреты Вождей. Два вытащили, но вернулись за другими — и сгинули в равнодушном к идеалам Чучхе пламени.

Так, по крайней мере, явствовало из газетной вырезки, что бережно хранил Чон. Из нее же следовало, что подвиг Чон До Юна и Мун Бонг Ча посмертно был отмечен правительственными наградами, два ордена — красивые, кстати — лежали в той же коробке.

Упоминался он и в документах о выделении их сыну однокомнатной квартиры в столице — то есть, похоже, в Пхеньяне после армии Чон Сун Бок обосновался именно благодаря заслуге покойных родителей.

Кстати, об армии: этот долг родине мой Чон отдавал не много, не мало десять лет. Никаких контрактов — весь срок по призыву. Неслабо так, вообще-то! Хотя здесь, по ходу, такое в порядке вещей…

Да, теперь неудивительно, что в своем нынешнем возрасте Сун Бок всего лишь курьер — получается, гражданскую карьеру-то он только-только начал!

К дембелю Чон дослужился до сержанта — но это я уже знал из почетной грамоты на стене.

После четырех лет ношения погон Сун Бок брал отпуск для поступления в технологический институт, но провалился на вступительных экзаменах и был вынужден вернуться в армию. Готовился вступить в партию — старательно строчил конспекты — но тоже почему-то не сложилось. По косвенным признакам я заподозрил здесь некий залет — одновременно из старших ефрейторов фигурант был разжалован просто в ефрейторы. Потерю в звании Чон потом таки наверстал, и с лихвой, а вот в авангард трудящихся масс его уже не взяли.