Смертельная скачка - Френсис Дик - Страница 22

• Предыдущая
• 22/47
• Следующая

Рольф Торп был упрямым, будто буйвол, ниже среднего роста и выше средней агрессивности. Носил усы, скорее утверждающие независимость, чем украшающие лицо. Ему трудно понравиться, и его трудно любить, подумал я, но у него такой же острый глаз и мозги, как и язык.

Его низкий голос гудел, точно выпь в камышах, и хотя он прилично владел английским, как и большинство хорошо образованных норвежцев, но говорил на нем с неприязнью, словно ему не нравился вкус чужих слов.

— Как шахтовладелец, вы, конечно, понимаете, что расходы на исследования вполне законны, хотя и не приносят золота, — спокойно заметил я.

— Как шахтовладелец, — он окинул меня тяжелым взглядом, — я понимаю, что не буду финансировать исследование мути, выпавшей в осадок.

Бам. Удар в голову Дэйвида Кливленда. Я одобрительно усмехнулся, и у него медленно, нехотя уголки губ тоже дернулись в улыбке. Я решил воспользоваться подвернувшимся шансом.

— Могу ли я приехать и увидеть вас в офисе? — спросил я. — Всего несколько вопросов. Я мог бы попытаться получше отработать то, что вы платите мне, раз уж я приехал сюда.

— Ничего из того, что я скажу вам, не поможет, — с абсолютной убежденностью отрезал он.

— Но...

— Хорошо. Завтра. Во второй половине дня. В четыре часа. — И он зашел в своей любезности так далеко, что рассказал, как к нему проехать.

Когда он ушел, Арне спросил:

— Какие вопросы ты собираешься ему задать?

— Еще не знаю. Я просто хочу увидеть его в рабочей обстановке. Нельзя понять, что из себя представляет человек, если встречаешь его только на скачках.

— Но... — Арне яростно заморгал, — почему именно Рольфа Торпа?

— Не только Рольфа Торпа. Каждого, кто знал Боба Шермана.

— Дэйвид, — он ошеломленно и недоверчиво смотрел на меня, — но на это же уйдут месяцы.

— Всего несколько дней, — возразил я. — Ведь Боб знал здесь человек пять-шесть.

— Но его мог убить вообще совершенно неизвестный тип. Я имею в виду, когда Шерман увидел, как кто-то ворует деньги, а он не знал...

— Это возможно, — перебил я и спросил, не слышал ли Арне, чтобы Боб рассказывал, будто он привез из Англии в Норвегию какую-то посылку.

Арне сморщил лоб и несколько раз встревоженно оглянулся. Но никого, естественно, рядом не было.

— Во вторник вечером на заседании Ларе упомянул об этой таинственной посылке. Но никто не знал, о чем идет речь.

— Что буквально спросил Ларе?

— Он только сказал, что ты хотел бы знать, не получал ли кто-нибудь от Шермана пакет.

— И никто не получал?

— Никто из тех, кто был на заседании.

— Можешь составить для меня список, кто там был?

— Да, — удивился он. — Если хочешь. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к смерти Боба.

— У меня страсть собирать бесполезную информацию, — улыбнулся я.

Скачки проходили так же, как и в прошлый раз, только зрителей было гораздо меньше, чем в день Больших национальных. Желтые листья с берез уже облетели, и деревья теперь казались совсем серебряными, дни стали еще холоднее и серее, и резкий ветер пронизывал до костей. Но в этот раз я хорошо подготовился к норвежской погоде: лыжная шапка закрывала уши, и только нос, впрочем, как и у всех, совсем посинел.

Гуннар Холт седлал двух лошадей для стипль-чеза и деловито перебегал от одной к другой, озабоченно и ловко отбиваясь от вопросов двух владельцев. Одна из лошадей, гнедая в яблоках кобыла с непредсказуемым характером, принадлежала Свену Вангену, который тоже был в Эммином списке. Арне подтвердил, что крупный молодой человек, отскакивавший в сторону всякий раз, как кобыла поднимала ногу, это и есть Свен Ванген, а брюнетка, ворчавшая на него с безопасного расстояния, его жена.

Жокей осторожно поднялся в седло, а кобыла лягалась и брыкалась каждый дюйм пути до старта. Арне заметил, что, как все особы женского пола с плохим характером, она может выкинуть все, что угодно, и даже победить, поэтому он пошел сделать на нее небольшую ставку в тотализатор.

Мудрый шаг. Кобыла выиграла. Арне сиял и все время повторял, я же, мол, говорил, когда гнедая выходит на старт капризничая, то всегда побеждает. «А вообще, эта кобыла послушная?» — спросил я, и Арне уверил, что очень послушная, но, когда у нее «женские дела», сладу с ней нет. Мы посмотрели, как ее расседлывали на площадке для победителей и как Гуннар Холт и Свен Ванген, будто в танце, отскакивали от нее.

Я сказал Арне, что хотел бы встретиться со Свеном Вангеном, потому что Боб в последний день победил на его лошади. Арне неодобрительно отнесся к моим словам, и я спросил почему.

— Не люблю его. — Арне презрительно скривил губы. — Вот почему.

— А чем он тебе не нравится?

— Слишком много денег, — осуждающе проговорил Арне. — Он ведет себя так, будто каждый должен стоять на коленях, разговаривая с ним. Сам он ничего не сделал. Деньги у него от отца. Отец был богатым человеком. Слишком богатым.

— Что значит слишком богатым?

Арне вскинул брови, показывая, что для него очевидна бессмысленность такого вопроса, потому что быть очень богатым аморально.

— Он был миллионером.

— В Норвегии нет миллионеров?

— Очень мало. Они непопулярны.

Но все же я убедил Арне представить меня непопулярному Свену Вангену, чей отец заработал миллион, владея кораблями, и тотчас же понял, почему Ванген не нравился Арне.

Хотя, по-видимому, он был всего дюйма на два выше меня, но смотрел свысока, будто забравшись на крышу. И в этом выражалась не просто случайная манера, а выпячивание собственной значимости. Думаю, что ему не было и тридцати, но, уже полный и рыхлый, он использовал чрезмерный вес как еще один показатель своей важности. Мне тоже не понравились его манеры, маленький рот и недружелюбное выражение янтарных глаз, но особенно его жена, которая выглядела так, точно могла обогнать корпуса на два кобылу с непредсказуемым характером.

Арне представил меня, и Свен Ванген не увидел смысла в том, чтобы я приехал к нему и задавал вопросы. Его густые ржаво-русые волосы свисали над ушами, а маленькая плоская кепка делала большую голову еще больше.

Я возразил, что, насколько мне известно, он член Скакового комитета, пригласившего меня приехать и провести расследование.

— Ларе Бальтзерсен попросил вас, — резко бросил он. — Я был против. И во вторник сказал, что я против.

— Чем скорее я получу ответы на вопросы, — объяснил я, — тем скорее уеду. Но не раньше.

— Чего вы хотите? — Он смотрел на меня с неприязнью.

— Полчаса в вашем доме. В любое подходящее для вас время, кроме второй половины дня завтра.

Он раздраженно назначил встречу на воскресное утро. Его элегантная худая жена демонстративно зевнула, они оба повернулись и ушли, совсем не заботясь о вежливости.

— Поняли, что я имел в виду? — спросил Арне.

— Да, вот уж действительно. Очень необычно, вы не находите?

— Необычно?

— Богатые обычно не ведут себя так.

— Ты знаешь так много богатых людей? — В вопросе Арне явно звучал сарказм.

— Я встречаюсь с ними каждый день. Они владеют лошадьми, которые участвуют в скачках.

Арне признал, что не все богатые обязательно чудовища, и ушел по своим служебным делам. Я отправился искать Падди О'Флагерти и нашел его во время пятиминутного перерыва между двумя заездами.

— Коричневый конверт с порнографией? — повторил он. — Боб никогда не говорил мне об этом. — Он усмехнулся, и вдруг неясное воспоминание вынырнуло на поверхность. — Постойте, я соврал. Тогда летом он говорил, что ухватил лакомый кусочек, понимаете? Боб всегда придумывал, как заработать легкие деньги. Такой он был. И вот в тот день он мне вот так подмигнул и показал уголок конверта в своем саквояже. Он сказал, что там такое, что волосы встанут дыбом. Ну, я говорю: покажи, а он говорит конверт так заклеен, что не открыть, а то останутся следы. Вот интересно, а ведь я только сейчас вспомнил.

— Когда Боб приезжал в последний раз, он ничего не говорил, дескать, опять привез конверт?

• Предыдущая
• 22/47
• Следующая