Смертельная скачка - Френсис Дик - Страница 20

• Предыдущая
• 20/47
• Следующая

— Странный вы полицейский, — опять усмехнулся Ринти. — Тасуете правила, будто карты.

Вечером я позвонил Бальтзерсену домой, он сообщил, что никаких новостей нет. Еще он сказал, что посоветовался со своими друзьями в полиции, и у них нет возражений, чтобы я присоединился к охоте на убийцу, напротив, как и прежде, полиция готова предоставить все свои данные, чтобы мне не пришлось пахать по второму разу.

— Итак, мистер Кливленд, вы приедете к нам?

— Думаю, что да.

С лестным для меня облегчением он воскликнул:

— Хорошо, очень хорошо. Приезжайте завтра.

— Боюсь, что завтра не смогу. Завтра я должен давать показания в суде, и дело может продлиться два дня. Так что раньше, чем в четверг, не удастся.

— Тогда приезжайте прямо на ипподром. В четверг соревнования и потом в воскресенье, но боюсь, что они будут в этом году последними. Уже холодно, у нас мороз.

«Теплая одежда» — крупными буквами записал я в дневнике-календаре и пообещал встретиться с ним на скачках.

— Кстати, — добавил я, — помните, я говорил вам, что люди, которые ворвались в дом Шермана, искали бумаги. Миссис Шерман сейчас вспомнила, что у Боба было поручение отвезти в Норвегию конверт, в котором, как он считал, находилась порнография. Кто-нибудь упоминал во время предварительного расследования в разговоре с вами или в полиции, или Арне о том, что Шерман привез конверт или должен был кому-то его отдать?

Бальтзерсен неожиданно надолго замолчал и наконец с сомнением проговорил:

— Порнография? Понимаю. — Он опять помолчал. — Пожалуйста, объясните немного.

— Если пакет достиг получателя, — начал я, — тогда в доме Шермана искали что-то другое. И я перестал бы гадать, что это за картинки, и начал бы поиск в другом направлении.

— Ja, понимаю. — Он прокашлялся. — Я не слыхал о таком пакете, но не исключено, что Арне или полиция знают. Я спрошу. Но, разумеется, вы сами понимаете, очень не похоже, чтобы кому-то пришло в голову тайно ввозить в эту страну порнографию.

— Может, какую-то особенную, — заметил я, закончив на этом разговор.

Весь вторник и утро среды я провел в суде, давая показания против одного мошенника из страховой компании, который, в частности, с мрачной жестокостью убивал лошадей. Вторую половину дня в среду я просидел в офисе, занимаясь, подобно многорукому Шиве, сразу шестью делами. Расследование убийства Боба Шермана на неделю отрывало меня от основной работы, а времени и без того всегда в обрез, и, запирая в семь вечера кабинет, я ругал себя, что не отложил поездку в Норвегию хотя бы до понедельника.

Я шел домой, мечтая о ванне и об ужине, и, вспомнив о большой бутылке виски у себя в баре, направился в ближайшее кафе за бифштексом. Потом очень осторожно закрыл дверь парадного, чтобы она не хлопнула, тихо переставляя ноги, поднялся по покрытой ковром лестнице, беззвучно отпер свою дверь и включил свет. И в этот момент распорядок дня вышел из расписания.

Я услышал, вернее, почувствовал, наверно, включился инстинкт, за спиной в воздухе — опасность. Ничего определенного, никаких звуков, движения. Но несомненная угроза.

Все эти полезные первобытные ощущения пронеслись раньше, чем заработал разум и скомандовал, что делать. И я уже повернулся лицом к лестнице и закрывал свою дверь, когда на меня бросился мужчина с ножом и очень умело чуть не отправил на кладбище.

У него не было ни рыжих волос, ни желтых злых орлиных глаз, ни норвежского свитера. У него были резиновые перчатки, крепкое мускулистое тело, неколебимая решимость и очень острое лезвие.

Удар, который должен был отправить меня к праотцам, прорезал весьма приличный ирландский твид, голубую рубашку под ним и несколько дюймов кожи у меня на груди.

Он удивился, увидев свою неудачу, и решил повторить попытку. Оттеснив меня в глубь прихожей, он вошел в квартиру и занес нож для второго удара. А я пятился через маленький холл в гостиную, не в силах оторвать глаз от сверкающего лезвия, чтобы найти какой-нибудь хозяйственный предмет и кинуть в него.

Мне вовремя удалось отскочить в сторону, поэтому нож довольно вяло проскользил чуть выше диафрагмы и прорезал пиджак еще в одном месте, зато я близко увидел сузившиеся глаза убийцы.

Следующий удар он попытался нанести в прыжке, так, чтобы острие ножа поддело жертву снизу вверх. Я бросился ему навстречу, зацепился за ковер и упал на спину, и тут моя рука нащупала основание массивного светильника, стоявшего на полу. Дикий рывок, и я швырнул в него лампу как раз в тот момент, когда ему казалось, что наконец-то он достал меня. Лампа со страшным грохотом стукнулась об него и полетела на пол, и, пока он приходил в себя, я обеими руками обхватил запястье руки, в которой был нож. И обнаружил, что у него мускулы похожи на камни и, к несчастью, он обеими руками действует более-менее с одинаковой силой.

Со скоростью молнии он перекинул нож из правой руки в левую, и я избежал завершающего удара только каким-то заячьим прыжком за кресло, используя его правую руку как рычаг. Нож врезался в подушку, и перья полетели вверх, будто снежинки.

Я бросил в него портсигар и промахнулся, швырнул вазу, она ударила его, но это не произвело никакого впечатления. Пока я использовал кресло как щит, он не мог дотянуться до меня. Но и не было шанса, минуя его, выскочить во все еще открытую дверь на лестницу.

У меня за спиной на широкой полке стоял портативный телевизор. Если попаду, то, может быть, успею проскочить на лестницу. А может... Не спуская глаз с ножа, я нащупал рукой кнопку и включил громкость на максимум.

Начавшийся страшный шум просто ошеломил его, и это дало мне маленький шанс. Я резко двинул вперед кресло и ударил его по ногам. Он потерял равновесие и весь изогнулся, пытаясь устоять на ногах, но все же упал на одно колено. Он быстро выпрямился и уже вставал, когда я снова ударил его креслом. Но мой успех был очень недолог. Он перекатился на спину и, будто кошка, снова вспрыгнул на ноги, прежде чем я успел двинуть тяжелое кресло и еще раз сбить его.

До сих пор он не сказал ни слова, а теперь если что и говорил, то я не слышал. Телевизор буквально вибрировал от силы звука, с какой поп-звезда развлекала нас. Если этот грохот не приведет сюда всю кавалерию Соединенного Королевства, тогда уж и не знаю, как ее вызвать.

Он пришел. Очень сердитый. Готовый выплеснуться, словно гейзер. И стоял, оцепенев, в открытых дверях.

— Вызывайте полицию! — закричал я, но он не услышал. Тогда я ударил по кнопке. — Вызывайте полицию! — снова закричал я, и мой голос странно отразился от стен в наступившей тишине.

Человек с ножом оглянулся, чтобы посмотреть, с кем я разговариваю, и отдал себе новый приказ. Он направился к моему соседу с первого этажа. Я сделал что-то вроде подката, как в футболе, бросившись ему под ноги. Он споткнулся об мои ботинки и лодыжки и упал на бок. Я выгнул ногу и по счастливой удаче пнул его в запястье. Нож выпал из руки, отлетел футов на десять и упал ближе ко мне, чем к нему. И только в этот момент он решил, что пора бежать.

Он вскочил на ноги, первый раз нерешительно посмотрел на меня, чуть подумал, потом решимость вернулась к нему. Оттолкнув от двери соседа, он двумя гигантскими прыжками одолел лестницу, парадная дверь хлопнула за ним так, что закачалось здание, и когда я выглянул в окно, то в свете уличных фонарей увидел его бегущим, точно олимпиец.

Тяжело дыша, я смотрел на разгром в гостиной и на своего спасителя с первого этажа.

— Спасибо, — сказал я.

Он нерешительно переступил порог гостиной.

— У вас кровь, — заметил он.

— Но все-таки я жив.

Я поднял с пола массивный светильник.

— Это был грабитель? — спросил он.

— Убийца, — ответил я. — Налетчик и убийца. Мы разглядывали друг друга, и оба, несомненно, с профессиональным любопытством, потому что он сказал:

— Садитесь, у вас шок.

Я вспомнил, сколько раз сам давал такой совет пострадавшим, и улыбнулся. Но сосед был прав, колени у меня дрожали, так что я подчинился и сел.

• Предыдущая
• 20/47
• Следующая