Серый кардинал - Френсис Дик - Страница 40

• Предыдущая
• 40/53
• Следующая

И, как оказалось, огромным преимуществом была моя молодость. Может быть, я и не выглядел семнадцатилетним, но часто и в двадцать один меня не принимали всерьез. И совершали ошибку.

Во время нормальной каждодневной работы отдела, рассчитанной на честные намерения, Эван и я с открытой душой вручали полисы на все случаи жизни лошади, от бесплодия жеребца до неспособности к деторождению у кобылы.

Мы также страховали покрытие для дворов конюшен, все здания хозяйства, несчастные случаи с персоналом, общественные обязательства, пожары, воровство, заражение инфекцией. Что угодно, кого годно.

Мне ужасно не хватало утренних тренировок, которые я прежде проводило Будущим Сары. Но с приближением зимы, когда рассветы стали серее, а дни холоднее, я обнаружил, что, как и в прошлом году, свободными у меня остаются только уик-энды. Что же касается скачек, то тут мне повезло. Однажды позвонил тренер, у которого в Нортгемптоншире жил гнедой, и сказал, что одному владельцу лошади, фермеру, нужен бесплатный жокей, другими словами, любитель, для скакуна, по его мнению, не имеющего шанса на победу. Зачем отказываться, подумал я. Счастливый, я принял участие в заезде, постарался, и мы пересекли финиш третьими. Фермер пришел в восторг и стал приглашать меня. И хотя на самом деле я для него никогда не выигрывал, он вручил меня своим друзьям, как коробку шоколада. И почти каждую субботу я снова начал галопировать по скаковым дорожкам.

Но без Будущего Сары скачки не приносили такого удовлетворения, как раньше. А я был еще не готов к попыткам заменить гнедого другой лошадью, даже если бы мог себе это позволить. Когда-нибудь, думал я. Возможно. Когда я выплачу рассрочку за машину.

Я придумал объяснение своей любви к скорости. Принимать опьяняющие дозы риска — это нормально во время взросления. В крови остались гены воинов. Наверно, вместо войны необходимо бороться с барьерами из березовых бревен и с крутыми лыжными склонами.

Незадолго перед Рождеством отец сообщил, что мы приглашены на Даунинг-стрит, десять. Он, Полли и я. Обычный прием, который устраивает премьер-министр для членов кабинета и их семей.

Полли выбрала разумный туалет, отец нанял шофера, и Джулиарды в хорошей форме вошли в знаменитую парадную дверь. Сотрудники приветствовали отца как человека, принадлежавшего их миру. Полли и раньше пересекала этот порог. А я не мог сдержать благоговейный страх, когда вышагивал по черно-белым квадратам мимо малиновых стен вестибюля. И потом с потоком гостей в нижний холл, откуда начиналась историческая лестница. Ее желтые сверкающие стены поднимались и сливались с центральной стеной, где висели портреты всех прошлых премьер-министров. И по тем дружеским взглядам, которые отец кидал на них, я видел, что он изо всех сил постарается в ближайшее время присоединиться к ним.

И совсем неважно, что не меньше двадцати других министров лелеют такую же мечту, не говоря уже о министрах «теневого» кабинета оппозиции. Человек без амбиций никогда не попадет на эту стену.

Гости вели светские разговоры, рассыпавшись по просторному официальному помещению, известному как гостиная с колоннами. (Колонны присутствовали. Две.) Нас тепло приветствовала миссис Премьер-министр. Ее муж уже готов был вскоре прибыть. Потом нас отнесло к подносам с бокалами и крохотными рождественскими пирожками с изюмом и миндалем, украшенными остролистом[9].

Теперь я уже не вызывал у отца раздражения своим пристрастием к диетической коле. Я пил шампанское премьер-министра, и оно мне нравилось. И конечно, я никого не знал даже внешне. На первых порах Полли взяла меня на буксир. А ее муж дрейфовал по залу, будто на колесах, здоровался, смеялся и не наживал врагов. После восемнадцати месяцев с отцом Полли могла назвать всех членов кабинета. Но никого из них не знала так, чтобы сказать «да-а-агой», как это сделала бы Оринда. Прибыл премьер-министр (ведь он уже был готов). И отец видел, что великий человек узнал Полли и тепло поздоровался с ней. И мне пожал руку, по меньшей мере выказав интерес.

— Вы выигрываете скачки, так? — спросил он, наморщив лоб.

— М-м-м... иногда, — тихо пролепетал я.

— Отец гордится вами, — кивнул он. По-моему, у меня был изумленный вид. Премьер-министр, мягкий округлый человек со стальным рукопожатием, иронически улыбнулся мне и перешел к следующей группе. А отец не знал, читать ли его лжецом или нет.

— Джордж никогда прямо не говорил, что гордится тобой, — стиснула мне руку драгоценная Полли. — Но определенно, он так говорит о тебе, что в этом не остается сомнений.

— Тут мы равны.

— Ты и правда очаровательный мальчик, Бенедикт.

— Я тебя тоже люблю, — сказал я.

Внимание отца нашло свою цель.

— Ты видишь там этого человека?

«Там» было около двадцати человек.

— Ты имеешь в виду мужчину с жидкими седыми волосами и круглыми глазами? Министра внутренних дел? — спросила Полли.

— Да, драгоценная. Но я имел в виду того, с кем он разговаривает.

Того, кто выглядит по-президентски и подходит для высшего офиса. Это Хэдсон Херст.

— Конечно, нет, покачала головой Полли. — У Хэдсона Херста жирные черные волосы висят, как хвост у пони, и дурацкие маленькие черные усы, которые вместе с бородой обрамляют рот и отвлекают от того, что человек говорит.

— Уже нет. — Отец улыбнулся, но невесело. — Должно быть, кто-то убедил Хэдсона Херста, что фигурная стрижка в политике табу. Он постриг волосы и сбрил бороду. И сейчас ты видишь незамаскированные, вечно недовольные губы министра обороны. Боже, помоги нам всем.

Пять минут спустя отец положил вроде бы дружескую руку на плечо министра обороны и сказал:

— Дорогой Хэд, вы знакомы с моей женой и сыном?

Любовь врагов твоих... Я ненавидел политиков.

Влажная холодная рука чуть коснулась моей. По-моему, с этим он ничего не мог поделать. И если у него был жирный черный хвост пони и комбинация из черных усов и бороды, окружавшая рот, то очень похоже, что тогда он красил волосы. Теперь волосы были темные с легким налетом седины. Когда-то мимолетно знакомая девушка-подружка говорила мне, что такой цвет нельзя подделать. Сзади он стриг волосы треугольником стрелы книзу, наподобие утиного хвоста. Прямо из фильмов о Джеймсе Бонде. Полон достоинства. Впечатляющий, надо признать. Вызывающий доверие.

Стрижка отца, его от природы темных густых кудрей, подчеркивала красивую форму черепа. Рука мастера. Ах, ну ладно. Хэдсон Херст любезно раскланялся с Полли. Улыбайся и улыбайся, подумал я, вспомнив Хупуэстерн. Улыбайся и улыбайся, и пожимай руки, и завоевывай голоса. Он удостоил меня взглядом, но я не представлял для него интереса.

Возле моего локтя возникла ласковая миссис Премьер-министр и спросила, хорошо ли я провожу время.

— О, да. Великолепно. Благодарю вас.

— У вас немного потерянный вид. Пойдемте со мной. — Она пробела меня в дальний конец большой комнаты и остановилась возле контрастно одетой женщины, которая очень напоминала Оринду. — Джилл, дорогая, это сын Джорджа Джулиарда. Присмотри за ним.

Джилл критически осмотрела меня с головы до ног и без энтузиазма уставилась вслед удалявшейся миссис Премьер-министр.

— Мне очень жаль, — проговорил я, — но я не знаю вашего имени. Виничек. Образование.

— Министр?

— Конечно. — Решительные губы скривились, но не в улыбку.

К ней подошла другая женщина в очень простом платье, но по последнему слову моды. Еще одна клонированная Оринда. Министр социальной безопасности.

— Где ваша мать берет свои платья? — без экивоков спросила она.

Я проследил за ее взглядом и в другом конце комнаты увидел Полли, в своей естественной манере разговаривавшую с мужчиной с редкими седыми волосами и круглыми глазами. С министром внутренних дел. Платье Полли, как всегда, не имело ничего общего с распространенным мнением о моде, но раскрывало ее индивидуальность.

— Перед вашим отцом может открыться блестящая карьера, — доброжелательно сказала Джилл Виничек, — но ваша мать должна изменить манеру одеваться, если она не хочет попасть в когти ведьм, которые пишут в газетах о моде.

• Предыдущая
• 40/53
• Следующая