Серый кардинал - Френсис Дик - Страница 34

• Предыдущая
• 34/53
• Следующая

Полли рядом со мной издала звук, близкий к тошноте. Я подавил дрожавшее во мне хихиканье.

— Не думайте, будто я забыла, — сурово проговорила она, — что это вы превратили Оринду из врага в ангела. Я терплю это только потому, что партийный центр хочет использовать таланты вашего отца. Помогите ему войти в парламент, сказали мне. Там более-менее так же, как и вы, сказали мне: поставьте его ноги на эскалатор, и он поднимется до самого верха.

Но кто-то, подумал я, пытался помешать, самому первому шагу. Вероятно, пытался. Пуля, восковая пробка, необъяснимый пожар. Если и правда кто-то хотел остановить его подобными способами, а не оставить решение до урны с бюллетенями... То кто? Пока ни один человек серьезно не искал ответа на этот вопрос.

Закончив речь, отец подошел к Полли и ко мне. Глаза его сияли от возбуждения. Весь организм жил единой целью. Строгие черты лица кричали о сильном разуме. Темные волосы курчавились здоровой животной энергией.

— Я выиграю дополнительные выборы, — широко улыбаясь, объявил он.

— Я выиграю. Я чувствую, что выиграю.

Его эйфория зажгла собравшихся верой в кандидата и продолжалась до завтрака на следующее утро. Мрачные мысли пришли со второй чашкой кофе. Он потерял целый час в сомнениях и угрызениях, упрекая себя, что мало работал и мог бы сделать больше.

— Ты выиграешь, — сказал я.

— Но опрос мнения...

— Люди, которые заполняют бланки опросов, не ходят на ленч в деревенские пабы.

— Прилив катится неправильным путем...

— Тогда возвращайся в Сити и делай еще одно состояние.

Он уставился на меня, потом засмеялся, и мы сделали тур по избирательным участкам. Там активисты у выхода беседовали с проголосовавшими и говорили ему, что шансы почти равные, но они не теряют надежды.

То здесь, то там мы встречались с Бетьюном, который выполнял ту же миссию и мучился теми же сомнениями. Он и отец были неукоснительно вежливы друг с другом.

Эта тревожное ожидание тянулось весь день и весь вечер. После недель хорошей погоды во второй половине дня начался дождь. Обе стороны считали, что это может быть катастрофой. Обе стороны думали, что это может дать им преимущество. Но дождь перестал, когда рабочие электролампового завода вышли после смены и завернули по пути домой к избирательным кабинам.

Избирательные участки закрылись в десять часов, и начался подсчет голосов.

Отец стоял у окна нашей спальни и смотрел на узорно выложенную камнями площадь и на сгоревшую крышу дома с эркерами напротив.

— Перестань волноваться, — сказал я. Будто он мог.

— Знаешь, есть «охотники за талантами». Вот меня и поймали. Ко мне пришли партийные лидеры и сказали, что они хотят использовать мои экономические умения на пользу стране. Что, если я обманул их?

— Не обманешь, — заверши я его.

— Они предложили мне место, переходящее от партии к партии, — он криво усмехнулся, — уверенные, что я сумею выиграть. Я был польщен. Это послужит мне уроком.

— Отец...

— Папа.

— О'кей, папа. Хорошие люди обычно проигрывают.

— Большое спасибо.

Немного спустя мы пошли через площадь к ратуше, где совсем не пахло покоем. Атмосфера наэлектризовалась, надежда и отчаяние сменяли друг друга.

Пол Бетьюн, окруженный толпой сторонников с розетками «Бетьюн» в петлицах, изо всех сил пытался улыбаться. Изабель Бетьюн в темно-коричневом платье старалась слиться с деревянными панелями.

Мервин рассеянно беседовал с агентом Бетьюна. Я готов держать пари, что ни один из них не слышал другого.

Ушер Рудд делал беспощадные снимки. Когда отец вошел, раздались легкие аплодисменты. И обе женщины, Полли (в розовато-сером) и Оринда (в драматически белом), проплыли через зал, чтобы лично поздороваться с ним.

— Джордж, да-а-а-агой, — пропела Оринда, подставляя гладкую щечку для поцелуя. — Вы знаете, Деннис с нами.

Джордж, да-а-а-агой, выглядел несколько обескураженно.

— Джордж, все идет хорошо, — начала свою партию Полли, придя ему на помощь. — Первые сообщения говорят, что город дал почти равное число голосов обоим кандидатам.

Подсчет продолжался под строжайшим наблюдением всех заинтересованных групп. Но даже те, кто считал крестики, не могли еще назвать победителя.

Отец и Пол Бетьюн выглядели спокойными, но отнюдь такими не были.

Зал постепенно наполнялся сторонниками обеих партий. После полуночи, ближе к часу, на подиуме, светясь фальшивыми улыбками, появились четыре кандидата и их ближайшие помощники. Пол Бетьюн раздраженно оглядывался в поисках жены. Но она успешно спряталась в толпе. Оринда стояла на подиуме рядом с отцом с правой стороны. Это ни у кого не вызывало вопросов. Хотя Полли внизу возле меня дымилась от гнева. Мол, это я должен там стоять, а не эта... эта... Ей не хватало слов.

Потом отец сказал мне, что кандидатам шепнули результат, прежде чем его обнародовать. Наверно, поэтому никто не разразился слезами. Но, глядя из зала, по их лицам мы об этом не догадывались.

Наконец уполномоченный по выборам (его функция — объявлять результат) прошел к центру сцены. Постучал по микрофону, чтобы убедиться в его исправности (микрофон работал). Улыбнулся в телевизионные камеры и без необходимости попросил тишины.

Он растягивал момент своей важности. Оглядел подиум, будто хотел убедиться, что там присутствуют все, кто должен быть. И в конце концов медленно, в тишине, нарушаемой только ударами сердца, прочел результат. По алфавиту. Бетьюн... тысячи. Джулиард... тысячи. Титмесс... сотни. Уистл... 69.

Потребовалось целое мгновение, чтобы осмыслить цифры. И, поглядев на предварительное оживление внизу, уполномоченный по выборам закончил свою партию.

— Таким образом, избран Джордж Джулиард...

Остальное утонуло в приветственных криках.

— Он выиграл с преимуществом всего в две тысячи, — пояснила Полли.

— Черт возьми, хорошо сработано.

Полли поцеловала меня.

На сцене Оринда громко чмокнула нового члена парламента. Это для драгоценной Полли было уже слишком. Она оставила меня и пошла к нему.

Вместо нее у своего локтя я обнаружил несчастную, печальную Изабель Бетьюн.

— Посмотрите на эту ведьму возле вашего отца. У нее такой вид, будто это она завоевала голоса.

— Будьте справедливой, она помогала.

— Она бы сама никогда не выиграла. Это ваш отец победил на выборах.

А мой Пол проиграл. Он безусловно проиграл. Ваш отец никогда не упоминал ту историю с фотографией. Ни разу. Хотя мог бы это сделать. Но публика такие истории не забывает. Знаете, грязь прилипает.

— Миссис Бетьюн...

— Пол уже третий раз борется за место в парламенте, — безнадежно проговорила она. — Прошлые два раза он знал, что проиграет Деннису Нэглу.

Но теперь партия сказала, он должен выиграть, потому что на недавних дополнительных выборах маятник качнулся в нашу пользу. И еще потому, что ваша партия не выставила Оринду, а привезла чужого, не местного кандидата. Партия никогда больше не выставит кандидатуру Пола. В этот раз получилось хуже всего, потому что все было на его стороне. Это вина ужасного Ушера Рудда. Я могла бы убить его... — Она уткнулась лицом в платок, словно хотела закрыться от мира, и, поглаживая мою руку, пробормотала:

— Никогда не забуду вашу доброту.

А там наверху, на сцене, с по-прежнему самодовольным видом стоял ее тупой муж.

Месяц назад я понятия не имел о существовании Бетьюнов, подумал я. Не видел, как расцветает драгоценная Полли. Не слышал об Оринде или об Алдерни Уайверне. Не встречал миссис Китченс и ее фанатичного отвратительного Леонарда. Не знал толстенького деятельного Мервина и не подозревал о существовании Кристэл. Меня не интересуют фамилии Фейт, Мардж и Лаванды. Но совершенно определенно, я никогда не забуду подлого рыжего террориста, чья высшая радость в жизни вынюхать тайные удовольствия человека для того, чтобы придавить его. Бобби Ушера, проклятого Рудда.

Итак, отец отправился в Вестминстер, а я — в Эксетер. И друг о друге мы знали не из живого сиюминутного переживания, а из спокойного, наполненного картинами воспоминания о прошлом.

• Предыдущая
• 34/53
• Следующая