Риск - Френсис Дик - Страница 39

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая

— Есть новости? — спросил я, и мне ответили, что никаких.

— Вы установили владельца фургона? — поинтересовался я.

— Нет, не установили.

— Разве на двигателе не было номера? — продолжал я.

Номер есть, сказали мне, но он не является подлинным номером именно этого автомобиля, и машина скорее всего проделала долгий путь к складу, побывав во многих руках и ремонтных мастерских.

— Вы спрашивали мистера Глитберга и мистера Онслоу, как фургон вместе со мной очутился в помещении их склада?

На другом конце провода воцарилось молчание.

— Спрашивали? — повторил я. В полиции поинтересовались, почему я вдруг задаю подобный вопрос.

— О, полно, — сказал я. — Я побывал у агентов по недвижимости, как и вы.

Мистер Глитберг и мистер Онслоу искренне недоумевали, почему их склад использовали таким странным образом. Что же касается лично их, то они сдали это строение фирме, занимавшейся поставками снаряжения военным, и полиции следует обратиться за объяснениями именно к ней.

— Вам удалось найти этих армейских поставщиков? — полюбопытствовал я.

До сих пор не удалось, ответили мне. Откашлявшись, полицейский осторожно добавил, что мистер Глитберг и мистер Онслоу категорически отрицали, будто держали под замком мистера Бриттена в фургоне на своем складе или где бы то ни было еще, так сказать, из мести за то, что упомянутый мистер Бриттен сыграл не последнюю роль в их осуждении за мошенничество.

— Это их точные слова? — с интересом спросил я. Не совсем. Мне передали самую суть сказанного. Я поблагодарил за информацию и повесил трубку. Я предполагал, что полицейские сообщили мне далеко не все из того, что знали, но и я этого не сделал, так что здесь мы были квиты.

Личный кабинет Тревора был заперт, как и мой, когда я пришел, но мы оба имели ключи от всех замков в конторе. Правда, я подозревал, что Тревор не пришел бы в восторг, увидев, как я без приглашения роюсь в его шкафу с документами. Но я рассудил: поскольку я все равно имел к ним свободный доступ, пока партнер был в отпуске, еще один беглый взгляд нельзя считать незаконным вторжением. Целый час я напряженно изучал кассовые книги и гроссбухи. А потом снова перепроверил цифры из отчета Денби Креста. На сей раз моя голова работала более менее нормально, но и тогда, в помрачении рассудка, я не ошибся в вычислениях. Не хватало пятидесяти тысяч фунтов из клиентского трастового фонда. Я слепо смотрел на гравюру «Дама и господин в экипаже» и уныло размышляло последствиях.

В приемной находился фотокопировальный аппарат, которым каждый будний день энергично пользовались Дебби и Питер. Я потратил еще один час тихого субботнего утра, методично отпечатав отдельный комплект документов лично для себя. Затем я вернул все книги и бумаги туда, откуда их взял, закрыл кабинет Тревора и спустился в архив в цоколе.

Досье, которые я искал, найти было нетрудно, но они оказались тощими и не содержали никакой полезной информации: только копии аудиторских актов, далеко не все счета, кассовые и приходные книги, из которых кто-то вырвал половину листов с отчетами.

В этом не было ничего необычного. По Закону о предпринимательстве от 1976 года, а также по Закону о налоге на добавленную стоимость документы подобного рода полагалось хранить в течение трех лет; только по истечении трехлетнего срока от них официально разрешалось избавиться, но большинство бухгалтеров все книги возвращало на хранение своим клиентам: как и нам, им просто негде было держать бухгалтерию каждого.

Я оставил досье на своих местах, закрыл в офисе все двери, запечатал свою подшивку фотокопий в большой конверт, взял его с собой и, подавленный, поехал в Кемптон-парк.

При виде Джосси в знакомой коричневой юбке клеш тучи рассеялись и проглянуло солнце; мы распили грейпфрутовый сок в дружеском согласии.

— Отец пригласил мерзкую Лиду, — сообщила она, — так что я приехала сама по себе.

— Она живет с вами? — спросил я.

— Слава Богу, нет, — одна мысль об этом встревожила ее. — В пяти милях от нас, хотя и пяти тысяч миль было бы мало.

— А что думает о ней вечно больная секретарша?

— Сэнди? От этого ей становится еще хуже, — Джосси допила последние капли сока, улыбаясь поверх стакана. — В общем, Сэнди была бы ничего, если бы не ее слезливость. И можете сразу выбросить из головы всякие избитые теории о дочерях, которые смотрят на отцов как на личную собственность. На самом деле я не против, пусть увлекается красотками.

— Он знает, что вы не любите Лиду?

— О, конечно, — вздохнула она. — Я сказала ему, что она плотоядная орхидея, а он ответил, что я ничего не понимаю. Конец дискуссии. Смешно, добавила она, — но только когда я с вами, я в состоянии не плеваться, вспоминая о ней.

— Аппендицит отвлекает на время от зубной боли, — заметил я.

— Что?

— Размышления из недр маленьких белых фургонов.

— Довольно часто, — сказала она, — мне кажется, будто вы сумасшедший.

Она встретила друзей и ушла с ними, а я отправился в весовую переодеваться в бриджи, сапоги и красный и белый цвета Мойры Лонгерман. Когда я вышел, набросив куртку на яркий камзол, меня поджидал Бинни Томкинс.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он.

— Отлично. Почему бы и нет.

Он насупился.

— Не здесь. Слишком много народа. Пойдем туда. — Он показал на дорожку, по которой лошади выезжали с парадного круга на трассу: широкая полоса дерна, куда не вторгались любители скачек.

— В чем дело? — спросил я, как только мы выбрались из толпы, кольцом обступившей дверь весовой, и двинулись в заданном направлении. — Что-то случилось с Гобеленом?

Он нетерпеливо покачал головой, как будто я сморозил глупость.

— Я хочу, чтобы ты придержал лошадь.

Я остановился. «Придержать» лошадь на понятном языке означает постараться проиграть.

— Нет, — сказал я.

— Ну, давай же, еще немного... — Он сделал пару шагов, оглядываясь назад и ожидая, что я последую за ним. — Мне надо поговорить с тобой. Ты должен выслушать.

В его поведении, помимо обычной раздражительности и неприветливости, чувствовалось еще что-то. Нечто вроде примитивного страха. Покачав головой, я пошел рядом с ним по траве.

— Сколько ты хочешь? — напрямик спросил он.

Я снова замер и сказал:

— Я этим не занимаюсь.

— Знаю, но... Как насчет двух сотен, свободных от налогов?

— Ты дурак, Бинни.

— Тебе-то хорошо, — яростно сказал он. — Но я потеряю все, если Гобелен выиграет сегодня. Конюшню, средства к существованию — все!

— Почему?

Бинни дрожал от напряжения.

— Я должен кучу денег.

— Букмекерам? — спросил я. — Естественно, букмекерам.

— Ты дурак, — сказал я бесцветным голосом.

— Самодовольный ублюдок, — с бешенством выплюнул он. — Я отдал бы все на свете, чтобы сегодня ты снова сидел в том фургоне, а не путался здесь.

Я задумчиво посмотрел на него и заметил:

— Гобелен, возможно, не выиграет в любом случае. Никаких гарантий.

— Я должен знать заранее, — неосторожно брякнул он.

— И если ты предупредишь своего букмекера, что Гобелен не выиграет, он спустит тебя с крючка?

— Он простит мне часть долга, — пояснил Бинни, и не станет торопить с оставшейся суммой.

— До следующего раза, — возразил я. — Пока ты не увязнешь в трясине еще глубже.

Взгляд Бинни был обращен внутрь, словно перед ним развертывалась картина безнадежного будущего. И я понял, что он никогда не сделает первого шага, чтобы вновь выбраться на твердую землю. В его случае это означало совсем прекратить играть.

— Тренеры могут найти более легкий способ проиграть скачку, — указал я, — чем пытаться подкупить жокея.

Он насупился еще больше и стал как две капли воды похож на неандертальца.

— Мойра платит конюху, который ухаживает за Гобеленом, чтобы парень не спускал с него глаз и докладывал ей обо всем, что происходит. Я не могу его уволить или поручить ему другую лошадь. Если я так поступлю, она грозится передать Гобелена другому тренеру.

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая