Бокал кардинала Ришелье - Александрова Наталья Николаевна - Страница 9

– Да, вы на нее очень похожи! – повторил он, войдя следом за мной на тесную бабушкину кухоньку.

– На кого? – переспросила я.

– На Жанну Николаевну. Вы ведь – ее внучка?

– Ну да, внучка… – отмахнулась я, не понимая, зачем он тянет время. Если у него протечка, нужно скорее с ней разобраться…

– Так где у вас протечка? – повторила я нетерпеливо.

– Протечка? – он удивленно поднял брови.

– Ну да. Вы ведь – сосед снизу, значит, это на вас протекло…

– Нет, дорогая моя. У меня, к счастью, нет никаких протечек. А то могли бы пострадать картины…

«Картины! – мысленно повторила я. – Ну да, у такого холеного господина дома непременно должны быть картины!»

И тут же я испытала облегчение… и вместе с тем раздражение. Ведь он заставил меня пережить неприятные минуты…

– А если у вас нет протечки… – начала я, а он тут же закончил за меня эту фразу:

– Тогда зачем, собственно, я пришел? Вы это хотели спросить?

– Ну… в общем, да.

Разумеется, мне стало неловко оттого, что он прочитал мои мысли – хотя, конечно, это было не трудно, наверняка они отчетливо читались на моем лице.

– Понимаете, милая девушка… кстати, извините, но я не знаю вашего имени…

– Вита, – машинально представилась я.

– Какое необычное имя! Так вот, Вита, видите ли, я много лет дружил с вашей… с Жанной Николаевной. С вашей бабушкой… – Он сделал небольшую паузу и улыбнулся: – Извините, мне трудно называть ее бабушкой. Я воспринимал ее… воспринимал ее иначе. Но это не важно. Когда она умерла, я был очень расстроен. В нашем… в моем возрасте трудно заводить новых друзей, а потеря каждого друга особенно болезненна.

Это он явился с утра пораньше, чтобы вести со мной светскую беседу? Нашел тоже время, мне вообще-то на работу надо!

– Впрочем, – спохватился он, будто прочитал мои мысли, – вам это вряд ли интересно. Но я собственно не об этом. Я иногда брал у Жанны… у вашей бабушки какие-то мелочи в починку. У меня, знаете ли, хорошие руки. Так вот, незадолго до ее смерти я взял у нее такую чайницу… коробочку для чая… – У него в руках вдруг появилась расписная жестяная коробка, на которой была нарисована сценка – пара в нарядах восемнадцатого века пила чай за круглым инкрустированным столиком. Дама в платье с кринолином, кавалер в пудреном парике…

– Это не просто коробочка, – продолжал бабушкин сосед, – это музыкальная шкатулка. Когда открываешь крышку, спрятанный внутри механизм исполняет несложную мелодию. Так вот, музыкальный механизм сломался, перестал работать, и я взял чайницу у Жанны, чтобы починить ее. Но долго не мог найти нужной детали. А потом моя соседка умерла. Но все-таки искал деталь и, наконец, на днях нашел и починил. А потом узнал, что вы наследовали квартиру и что вы здесь…

«От кого, интересно, он это узнал?» – подумала я.

– Да, и решил вернуть вам чайницу. Видите, точнее, слышите, она снова играет…

Он открыл коробочку, и по кухне разлились нежные звуки какой-то знакомой мелодии.

– Но это ведь не мое, – попыталась я откреститься, – это бабушкино…

– Ну да, но ведь вы – ее наследница…

С этими словами он поставил чайницу на стол.

– Не знаю, что и сказать…

– А вы ничего не говорите! – он попятился. – Надеюсь, мы еще не раз увидимся…

С этими словами он ретировался в прихожую, вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.

Я заперла за ним и вернулась на кухню.

Вот что это было?

Зачем этот сосед приходил? Зачем он принес эту… как ее… чайницу?

Ну он сказал, что хотел вернуть бабушкину вещь… но это как-то странно…

Ничего не придумав, я вернулась к тому, чем занималась до появления странного соседа. А именно достала из шкафчика красный бокал, чтобы вытереть его.

Вымытый, он засверкал по-новому, наполнив кухню рубиновыми отблесками.

Я взяла бокал в левую руку, а указательным пальцем правой осторожно провела по ободку.

Бокал издал тонкий щемящий звук, что-то среднее между звоном серебряного колокольчика и пением морской раковины.

Рубиновые отсветы, наполнявшие кухню, пришли в движение.

И вдруг я ощутила странную тревогу.

Я подняла бокал чуть выше, так что увидела сквозь него оставленную соседом чайницу…

И тут тревога многократно усилилась.

Я почувствовала, что от этой нарядной, безобидной на вид безделушки исходит опасность…

Я поняла, что ее нельзя оставлять в доме… что вместе с ней в дом проникнет что-то недоброе…

Да что за странные идеи?

Похоже, что у меня развивается паранойя… Определенно, в этой квартире происходит со мной что-то странное…

Какая опасность может исходить от этой жестяной коробочки?

Милая, нарядная безделушка…

Но странное чувство разрасталось в моей душе, я была по-настоящему напугана.

Нужно вернуть эту чайницу, отдать ее соседу… как его, кстати, зовут?

Тут я вспомнила, что сосед так и не представился. Мое имя спросил, а свое не назвал. Что очень странно и нехарактерно для такого воспитанного человека, каким он показался на первый взгляд.

Я решила непременно отдать ему чайницу. Скажу, чтобы он взял ее себе на память о бабушке, раз так с ней дружил.

Тут я взглянула на часы – и увидела, что мне давно уже пора на работу. Этак и кофе не успею выпить…

У нас в фирме не зациклены на трудовой дисциплине, все приходят в офис поздно, но все же нужно и совесть знать…

Я быстро собралась, чайницу сунула в пакет, чтобы занести ее соседу по дороге, и покинула квартиру. Бокал пока решила не брать, чтобы не таскать хрупкую вещь. Засунула его в альбом и ушла.

Спустившись на этаж, подошла к двери той квартиры, что была под бабушкиной, и позвонила в дверь.

Какое-то время ничего не происходило, и я уже хотела позвонить еще раз, но тут за дверью послышались приближающиеся шаги и тоненькое тявканье.

– Иду, Липа, иду! – пропел за дверью низкий женский голос, замок щелкнул, и дверь открылась.

На пороге стояла женщина глубоко пенсионного возраста, в ярком шелковом халате, с ярко-рыжими волосами и с крошечной собачкой на руках.

Женщина удивленно воззрилась на меня и проговорила нараспев:

– Ты не Ли-ипа!

– Да, конечно, я не она…

– А тогда чего тебе надо? Я ничего не покупаю, и ничего не подписываю…

– А я ничего и не продаю. Извините, что побеспокоила вас, но я только хотела вернуть чайницу.

– Ка-акую ча-ай-ницу?

– Вот эту… ее принес мне ваш… не знаю, кем он вам приходится… в общем, мужчина из этой квартиры, он брал ее у моей бабушки и теперь решил вернуть…

Уже произнеся эту фразу, я поняла, что здесь что-то не то.

Ну никак тот лощеный господин не сочетался с этой теткой в расписном халате!

– Мужчи-ина? – изумленно и испуганно протянула женщина. – В этой квартире нет никаких мужчин! И никогда не будет! Правильно, Дэзи? – она взглянула на свою собачку, ожидая от нее поддержки, и та послушно тявкнула.

– Но он сказал, что он из этой квартиры…

– Мало ли что он сказал! – отрезала женщина, и голос ее утратил былую певучесть.

Она двинула в мою сторону мощным бюстом, и я торопливо отступила, а женщина захлопнула за мной дверь.

Я на всякий случай проверила номер на двери квартиры.

Может быть, тот мужчина не из этой, а из соседней квартиры? Она тоже может считаться нижней.

Однако на двери квартиры рыжеволосой тетки стоял номер семнадцать…

Но я отчетливо помнила, что тот странный мужчина сказал: я из семнадцатой квартиры.

Не мог он перепутать номер собственной квартиры! Никак не мог! Такого не бывает!

Но тогда… тогда как это объяснить?

Он был одет по-домашнему, и на ногах тапочки… значит, он из этого подъезда?

Или ничего не значит…

Я вспомнила криминальную историю, которую мне рассказывала Аида. Она любит всякие байки из прошлого.

Так вот, много лет назад история эта наделала много шума в нашем городе.

Какая-то предприимчивая молодая девица приезжала в новый дом, где соседи еще не знают друг друга, поднималась на чердак, переодевалась в домашний халат и тапочки, свою одежду прятала и обходила несколько квартир. Там она говорила, что она – соседка, что ей привезли заказанные стройматериалы для ремонта, а муж не оставил денег. Просила дать ей в долг сравнительно небольшую сумму, обещая отдать вечером, когда муж вернется с работы…