Невестка слепого барона (СИ) - Ром Полина - Страница 23

Продолжалась служба довольно долго, так что у меня заныли колени, а в конце священник, макая здоровую мягкую кисть в святую воду, щедро обрызгал всю толпу. Затем селяне были выдворены из дома. А для батюшки и его помощника накрыли стол.

— Теперь, святой отец, подкрепитесь с нами, чем Бог послал, – баронесса была сама любезность. И даже баронет глухим голосом присоединился к ее предложению.

— Подкрепитесь, батюшка, подкрепитесь…

Помощником священника был высокий, слегка прыщавый молодой парень, который и занял пятый стул за столом – шестой делся непонятно куда. Мне места не досталось. Баронесса, которая днями не обращала на меня внимания, вдруг оживилась:

— Что встала, дурында?! Сбегай на кухню, вели подавать. Долго ли мы сидеть и ждать будем?!

Месивом, которым кормили крестьян, священника потчевать не стали. Специально к его приходу откуда-то привезли белый хлеб. Рано утром Агапа ощипала курицу. И за то время, пока священник благословлял выходящих из дома селян, каждому повторяя: «Служи честно, сын мой. Господь увидит твое старание, убережет от гибели!», кухарка успела поджарить огромную яичницу. Так же на столе присутствовал огромный ростбиф и целая плошка свиных шкварок.

Батюшка благословил пищу, а мне в этот раз выпала честь стоять за креслом баронессы. Разговор шел о предстоящем весной походе к эрвам. Священник разглагольствовал на тему: «Все эрвы нечестивцы и веру Господню извратили».

— Мыслимо ли дело: у них баба на троне сидит!

— Да и сами они, батюшка, на баб похожи. Нет бы в поле выйти и сражаться, как подобает. Они у себя в горах прячутся и нападают исподтишка! Перережут людей и опять растворятся среди проклятых тропинок горных. Позорище, а не вояки! Тьфу… -- оживившийся баронет и в самом деле смачно сплюнул на пол.

Я же, слушая его возмущенную речь, подумала о том, что эти эрвы кажутся вполне разумными людьми. Ели долго и после трапезы еще некоторое время обсуждали нечестивость этих еретиков за бокалом гипокраса. Наконец священник и помощник, сытые и утомленные, были усажены в экипаж и отправились восвояси.

Нина подхватила барона под локоть и довела его до дверей, ведущих в башню. Затем, шустро прихватив со стола пустые кубки, исчезла на кухне. У меня гудели ноги, и очень хотелось присесть, так что я села за пустой стол, чем вызвала возмущенный взвизг баронессы:

— Э-т-т-та что такое?! Тебя кто сюда звал?! Сынок, – она с трудом повернула собственную тушу в сторону сидящего рядом баронета. – Накажи-ка своей супружнице, как себя вести надобно! А то ты уедешь, мне с ней никакого сладу не будет.

Хотя я и вскочила при первом крике баронессы, но все еще не понимала, что нужно делать. Даже баронет, медленно отодвинувший стул и вылезающий из-за стола, меня не насторожил. Первый удар пришелся мне под дых и был настолько неожиданным, что я упала на колени практически сразу же, жадно пытаясь и не имея возможности вдохнуть воздух. Второй удар сапогом пришелся в бедро, и я упала на пол, инстинктивно стараясь свернуться в комочек. Очень неторопливо, со странной улыбкой на лице, мой муж вытащил из голенища сапога аккуратно смотанный кнут и, медленно его размотав, даже не сильно замахиваясь, принялся стегать меня, кладя удары ровно и аккуратно, один за другим. При этом он ни разу не задел низкий потолок дома…

В какой-то момент от боли и страха, захлебнувшись собственным воем, я потеряла сознание. Думаю, что продолжалось это очень недолго. Но, похоже, именно мое состояние и остановило баронета. Я еще не успела прийти в себя, когда он толкнул меня ногой, именно толкнул, а не ударил:

— Вставай, разлеглась тут! Целуй матушке ручку и божись, мерзавка, что послушна будешь! Куда?! – рявкнул баронет, видя, что я пытаюсь подняться на трясущихся ногах. – На коленях ползи!

Почему-то в этот момент я вспомнила эпизод из фильма «Кин-дза-дза», когда главный герой падает перед полицейским на колени. Такой пиковый момент в этом фильме. Весь мир у меня расплывался в глазах от стоящих слез, но я только прикусила губу и поползла к этой твари, думая про себя: «Завтра… завтра он уйдет, и мы поговорим совсем по-другому…».

Тело дико саднило: в некоторых местах этот ублюдок, похоже, порвал мне кожу. Я чувствовала, как прилипает ко вспухшим рубцам сорочка. Стояла на коленях перед баронессой и целовала руку, которую она все продолжала пихать мне в лицо. А муж в это время выговаривал:

— Тебя, нищету поганую, в баронский дом взяли! Ты матушке должна ноги целовать, а не руки! Ежли бы не она, в жизнь бы я не оженился. Ты запомни: я вернусь и за все спрошу! За каждое матушкино недовольство, за каждое твое словцо поперек, за все спрошу!

Наконец он устал ставить условия и запугивать, а напоследок основательно пнул меня в бедро:

— Пошла вон на кухню, дрянь!

Болело все тело и кружилась голова: я сегодня еще не завтракала. Да и всплеск адреналина был настолько мощный, что у меня тряслись не только ноги, но и руки. Поддерживала только одна мысль: «Завтра он уйдет, и, Бог даст, там и сгинет». Я плохо помню остаток дня. Меня сильно знобило. Нина и Агапа делали вид, что ничего не произошло, но каждая вела себя по-своему. Если Нина старалась помочь мне хоть немного, хотя у нее хватало своей работы, то Агапа принялась уверенно покрикивать на меня, чего-то бесконечно требуя. Выяснилось, что и овощи-то я только зря перевожу, и воды мало, и резать надо не так, как я делаю.

Уже затемно, когда огонь в плите окончательно потух, и Агапа удалилась куда-то с кухни, Нина торопливо помогла мне отмочить присохшую к ранам сорочку, приговаривая:

— Ничего, госпожа… Господь терпел и нам велел… А за рубашечку не переживайте: я ее в холодной водичке состирну, чтобы пятен от крови не осталось.

Надо сказать, что чистота «рубашечки» волновала меня меньше всего. Я просидела на опустевшей кухне еще часа два, чтобы точно быть уверенной, что муж уже уснул. Затем тихо, как мышь, легла под одеяло, сдерживая стон. Лежать можно было только на том боку, который в момент избиения был защищен полом. По всему остальному телу болели и зудели вспухшие рубцы.

Утром, слава Богу, которого я теперь вспоминала непрерывно при каждом слове, чтобы не отличаться от местных, муж и его войско выехали. Свекровь при прощании пустила слезу. На это я смотрела с тихой радостью. Ненависть к этой твари у меня просто зашкаливала. Барон сегодня вообще не спускался, а баронет перед отъездом очень сильно злился, так как не мог найти весьма важную для него вещь.

Я стиснула зубы и молча наблюдала, как, взнуздав коней, садятся на них рослые возчики. Как телегу, груженую какими-то кожаными рубахами с нашивками из металлической сетки, топорами, парой каких-то странных секир и еще чего-то неприятного и непонятного, засыпают сверху сеном. В одной из телег увозили большую половину свиной туши и мешки с овощами. Толпа селян, которые уходили с бароном, оказалась неожиданно большой. В общей сложности от башни выехало почти сорок человек. Для надежности, чтобы точно увериться, что этот ублюдок не вернется, я решила подождать еще сутки. Я точно знала, что с мужем не справлюсь, но вот остальные получат своё.

Эти сутки я вела себя как обычно: выполняла все приказы и слушала их, опустив глаза в пол. У свекрови появилась мерзостная привычка щипать меня. Началось это с завтрака. Выговорив мне, что я должна вставать раньше, чтобы успеть помочь ей, баронессе, одеться и горшок вынести, она прихватила большим и указательным пальцем правой руки кусок моей кожи недалеко от запястья и с удовольствием вывернула его, оставив мне небольшую опухоль, которая днем уже стала фиолетовой.

Я молчала и терпела, так как точно знала, что не справлюсь с мужем, физически не справлюсь. Он гораздо сильнее меня. А я собиралась устроить свою жизнь в этом мире на хотя бы более-менее приемлемом уровне.

За этот самый день выяснилось много интересных подробностей.