КОМ 2 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 7

Это ж через чин!

— А так же жалует ему императорскую стипендию для получения высшего боевого магического образования в Новосибирском университете магии. В случае же, если хорунжий Коршунов завершит обучение с отличием… В чём, лично я нисколько не сомневаюсь! — высокородно осклабившись, вставил благодушную ремарку Великий князь Кирилл, — … отправить данного казака на годичные курсы повышения воинского мастерства в Тверское командное училище!

УСУГУБИЛИ

Вот это ни хрена себе!

В голове бешено скакали мысли.

Две «вышки» практически с неба упали! Да ещё и землицы отсыпали. Главное, чтоб не в неудобьях. Ну если она просто в запустении или быльём поросла, то это не страшно — поднимем, распашем. Да даже если залесела, тоже ничего — вырубим. Ещё и в плюсе будем. Вот папаня с матушкой рады будут! А про Серафиму и говорить нечего. Дети сразу дворянами будут. О как!

— Так же командование решило премировать данного казака тремя месяцами отпуска с сохранением положенного по чину жалованья. Дабы мог подержать на руках первенца, что вот-вот у него ожидается, — строй казаков одобрительно загудел. Не каждому удавалось присутствовать при родах дома, и все понимали, какой это истинно княжеский подарок, — ну вот теперь можно и «Служу царю и Отечеству!» кричать.

Это он уже негромко мне.

— Служу царю и Отечеству!!!

Вернулся в строй, удостоился нескольких хлопков по спине и даже завистливого: «Везет же некоторым!» Ну, это мы отметаем с негодованием. Не везёт, а заработал. И потом и кровью. Так что нечего тут! Но всё равно лыба на лицо лезет, прям челюсти свело. Домой, к Серафиме… Домой! И не просто так, а прям геройски! А что, я такой!

Пока гонял мысли приятные, начальство наше закруглило почётное награждение и скомандовало разойтись. Но служивые ещё долго стояли на плацу, сбившись в несколько групп, поздравляли отличившихся, хлопали по плечам, отбывающие обменивались памятной информацией. Буде ещё доведется служить вместе, или если кому рекомендации понадобятся. Всё-таки, если Великий князь за тебя словечко замолвит — это ж о-го-го, какая протекция! Меня вообще собирались качать, еле отболтался, что мол после химической атаки слаб ещё.

Соколов вывернулся из толпы и подошёл ко мне:

— В Новосибе найдёшь меня.

Я слегка вытянулся:

— Как скажете, Ваше сиятельство!

Он аж обиделся:

— Ты что, Илюха? Думаешь, отец приехал, я слово своё забуду? Мы с тобой теперь боевые товарищи! Ты — Илья, я — Иван, и безо всяких светлостей, понял? Если тебе так трудно, можешь считать это прямым приказом. Чинопочитание и при дворе поперёк глотки стоит… И чтоб на «ты», понял?

— Да как не понять? Понял, конечно. Значит, в Новосибирске найду. Где искать-то хоть?

— Так, полагать надо, где-то в соседних казармах будем. Экстернатура недалеко от боевых размещается.

— А я разве на экстерн иду?

— Тю! А ты не понял, что ли⁈ Папаня расстарался, за тушку мою, спасённую, записал тебя на экстерн. Это когда пять лет за один год, когда знания в тебя будут вбивать ускоренно и эликсиры всяческие секретные, которые ускоряют впитывание всяких премудростей, в тебя будут лить. Прямо скажем, очень быстро и очень дорого. Не то что я, горемыка, ещё три года доучиваться буду, как простые смертные…

— Вот это новость, — я помолчал. — А ты чего не так же?

Он взял меня за локоть и отвёл в сторону, подальше от чужих ушей.

— Слушай, Коршун. Сила у меня совсем небольшая, а экстерн… он с точки зрения роста рисковый. Всё может замедлиться. А может и не замедлить, тут уж как повезёт. Да ещё есть подозрения, что эликсиры, которыми меня пичкают, чтоб в силе подтянуть, могут войти в критическое взаимодействие с экстернатовскими. Боятся, как бы от гремучей смеси не выгорел да пустоцветом не стал. Говорят: чрезмерный риск, — на краткий момент он стал поразительно похож на своего отца. — Они и так надо мной трясутся, еле-еле в РЭКсы сбежал. Так что пилить мне ещё до коонца обучения и пилить… Но ты-то таких проблем не имеешь, тебе можно! Эх! Я бы и сам, с огромным удовольствием… Там в этом году такой класс подбирается, — он помолчал, а потом ухмыльнулся, — ох, прям предвкушаю, какой ты шорох наведёшь в том гадюшнике…

— Прям уж гадюшнике?

— Ну… Не все там гадюки, — Иван усмехнулся. — Некоторые — жабы. Да не дрейфь, не страшнее розовых крокодилов!

И ушел, Сокол наш сизокрылый.

— Мои были жёлтые… — задумчиво пробормотал я ему в спину.

Жабогадюки, значицца? Ну-ну. Жаб, говорят, франки за милую душу трескают, а гадючий яд матушка вполне в настойки бодяжит — где для излечения больной спины, а где и от апоплексических ударов и прочей гадости. Не у всех же деньги на целителей есть, а кое-кто принципиально безмагическим способом лечиться предпочитает.

Китайцы, кстати, змей тоже жрут. Хотя эти жрут вообще всё, что ни попадя. Может, от того и плодятся как оголтелые…

А ускорить обучение — дорогого стоит. В прямом и переносном смысле.

За спиной стоял терпеливый Хаген, ждал своей очереди:

— Поздравляю вас, фрайгерр Коршунов!

— Погоди-ка! А чего это: то всё «герр», а теперь по-другому?

— Государь император даровал вам потомственное дворянство и земли. Теперь так. Соответствует, — и, кажется, дойч таким положением дел был очень даже доволен.

— Эвона как. Ну, понятно, пусть.

— Пройдёмте в расположение, отметим, — а глаза у самого этакие заговорщицкие, но лицо держит невозмутимое.

Ладно, пошли.

А там прямо у моего шатра столы накрытые стоят! Техники выстроились, при параде все, ордена-медали сверкают. И у некоторых аж такой иконостас, завидки берут. Ну, думается, к ихним годам у меня не меньше будет. Техники же все дядьки возрастные, кто из бывших пилотов, а кто и с самого начала в ремонт ударился. И вот не надо думать, что я это в уничижительном смысле. Грамотный техник — он на вес золота.

Кто твой шагоход примет-обиходит? Иногда с боевых приползаешь на честном слове и на одной ноге, а к следующему выходу машина должна быть на «ять!». Вот и думай. Ты к техникам с пренебрежением, а они потом к тебе с холодной душой. Всё в рамках, и не придерёшься, вроде сделано по правилам и уложениям, а машина воевать не хотит. А вот если техник с желанием да прилежанием твоего механического друга обиходит, выполнять задания становится много проще. Дома, в Карлуке, у меня три своих техника, местные. Тоже, кстати, в возрасте.

— От уважили, братцы!

Я оглянулся на Хагена. По-любому же знал! Что, предупредить не мог? Проставиться надо, а где прям щас взять? Но к чести дойча, он мои сомнения понял и кивнул на шатёр. Я заглянул, а там прям посреди шатра три ящика беленькой стоит. От это нормально! На всех хватит!

— А ну подсобите, братцы!

Толпой вытащили ящики, там еще оказалось несколько картонных коробок с провизией. Даже мясо копчёное нашлось. Редкая по местным меркам свинина. А уж духовитая, слюна сама во рту образовывалась, как у тех собачек дохтура Павлова. Ну и усугубили. Отметили и моё дворянство, и отпуск и всякое разное.

Потом ещё усугубили, потом, поскольку беленькая закончилась, пили коньяк. Много коньяка. Откуда взялся коньяк, я помню неотчётливо. Только Соколова помню поднимавшего тост «За воинскую элиту России!» Когда он на пьянке появился? Потом атаман тосты говорил, а я стопку с золотой сабли пил. Потом пилоты (о, и пилоты были!) атамана качали и даже не уронили… Потом шампанское открывали кинжалами… Потом… потом не помню…

Утро было тяжкое. Головушка бобо, во рту кака, только что денежки не тютю. Поскольку денежки я на вчерашний банкет не тратил. Но было очень тяжко. Причём это я ещё в своём шатре себя обнаружил. Даже на кровати. Правда в парадной форме, токо что без сапог. Кто меня уложил, ваще не в курсе. Надеюсь, сам, на автопилоте дошкандыбал.

Пока наматывал портянки, голова так кружилась, что чуть не опозорился блевантином. Натянул сапоги, достал из планшетки запасную материну лечилку (не уверен, что смогу сейчас без последствий наклониться к сундуку) вышел из палатки.