КОМ 2 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 4

— Атакую! — а вот Ярроу вообще подобными вопросами не заморачивался. Шагоход по дуге побежал на сближение с машинами франков. Те пока нас не видели, но это же ненадолго… Вот один прекратил огонь и рывком обернулся к нам. В ответ «Саранча» прошёлся очередью из крупняка по его ракетной установке. Рвануло так, что второго из «Бомбардиров» перевернуло. Минус два. Вот только оставшийся франк грамотно прикрылся разорванным корпусом неудачливого союзника и долбил по нам из всего, что у него было. А было изрядно.

Пока нас спасала скорость и изрезанный рельеф. Хаген виртуозно вписывал нас между торчащими скалами, прикрываясь ими от огня осатаневшего «Плевка».

— Шпринг!*

*Прыжок (нем.)

Су-ука-а! «Саранча», долбанув меня в задницу крышей кабины, прыгнула вверх, попутно разворачиваясь, как балерина, в воздухе на девяносто градусов. И почти прямо под нами, за небольшой скалой оказался франк, в машину которого я запендюрил три подряд Ильиных огня*. Этого «Плевку» хватило, и шагоход франков запылал. Крыша опять меня лягнула, когда «Саранча» грузно долбанулась в песок.

*Не в честь Ильи Коршунова

названных, понятное дело,

а в честь Ильи-пророка.

— А неплохо мы их!

Чадили два «Бомбардира». Один, неловко загребая опорой, пытался перевернуться и встать, пока Хаген очередью в брюхо не прекратил его мучения.

— Давай к базе!

— Яволь!

«Саранча» осторожно вышла на перелом горы. База горела, но на первый взгляд некритично. Дайте время и спокойную обстановку, ремонтники живо починят. Хуже было другое. Прямо перед нами вражеские «Шевалье» активно давили сопротивление защитных башен базы.

— Ну что, Хаген, давай сдохнем геройски?

— А давай. Это будет зер шён… красиво.

«Саранча» начала разбег со склона холма в тыл шеренге «Шевалье». Неслись без спецэффектов в виде стрельбы и прочего — нашим дальним оружием тяжи не пробить, даже в спину, а вот вблизи, — там уже можем поплясать. Хотя это форменное безумие.

Ага, безумству храбрых поём мы песню — безумство храбрых сродни психозу!

На бегу Ярроу выдвинул из правого манипулятора лезвие сабли и, проносясь между франкскими шагоходами, рубанул с замаха правого в сустав опоры, а в левого я всадил почти на верь резерв Ильиной молнии.

Эффект превзошел все ожидания.

Пока мы, петляя между разрывов, понеслись к базе, тот шагоход, которого Хаген угостил в колено, завалился направо и всадил ракету в стоящего рядом и чуть впереди собрата. Прямо в спину. Тот, кого я шваркнул молнией, просто застыл неподвижно и никаких действий до конца боя не предпринимал. Как потом оказалось, убило всех трёх членов экипажа.

Перепрыгнув развалины КПП, дойч завернул за стену. Шагоход присел, медленно смещаясь вдоль бетонных блоков. В принципе, правильно. После нашего феерического появления оставшиеся машины франков, осатанев, долбили по нам, и стена, прикрывающая наш МЛШ от подобного внимания, долго бы не протянула. А потом подошла кавалерия. В смысле — подмога. На склоне показались «Святогоры» и, прикрывшись щитами, на скорости врезались в строй франков. А из-за холма, как бы не с бывшей позиции «Бомбардиров», в «Шевалье» потянулись дымные ленты ракет «Змея».

Через полчаса, которые мы с Хагеном благоразумно не вылезали из-за стены базы, всё было кончено. Через пролом перешагнул «Змей» и навис над нашим шагоходом. Откинулся люк и полковник спросил:

— «Плевки» ты на ноль помножил?

— Ага, мы. Ещё у одного «Шевалье» опору покалечил, и там должен ещё один стоять после молнии.

— Неплохо отжёг. Про молнию и опору проверим, но за «Плевки» спасибо. Пошли покажешь, что там — как?

Выдвинулись к полю боя. Обходя обугленные остовы шагоходов, я подошёл к месту нашего прорыва. Тот «Шевалье», которому Хаген покалечил опору, так далеко от места столкновения и не ушел, стоял, привалившись к скале, и тихо чадил. Полковник подвел «Змея», с другой стороны подошёл закопчённый «Святогор» Соколова.

— Вот, смотрите, ваше высокоблагородие, опора почти прорублена, он так и не смог нормально двигаться. Этого подранок в спину ракетой угостил, когда споткнулся. А вот этого я молнией шваркнул.

— Феерия… Кому расскажу, не поверят.

— А я говорил, это фартовый казак, — хохотнул Соколов.

— Главное, чтоб фарт не закончился внезапно. Ты парень больше свою удачу за усы не дергай, а то обидится.

— Понял, ваше высокоблагородие.

Полковник достал из недр кабины «Змея» жестяной рупор. Вскарабкался на кабину и заорал:

— Общий сбор у западного КПП!!!

Шагоходы потянулись к базе. Дождавшись, когда все подойдут, полковник поднял свой рупор и картинным жестом уперев вторую в бок, заявил.

— Бойцы! Самое время нанести удар в сердце этого, мать его, франкского иностранного легиона! Они тут неслабо огребли, — он нашёл меня взглядом, — значит, на базе у них сил мало. Самое время, считаю, нанести им ответный визит, а то что-то невежливо — они у нас были, а мы нет. Даже, я бы сказал, некультурно.

Пилоты заухмылялись.

— В походную колонну! «Саранча», замыкаешь колонну, тебя особо касается, без нас в бой не лезь! Задолбал!

Под хохот луженых глоток, мы поплелись в арьергард.

Нет, когда бой — это не экспромт на адреналине, чтоб шашкой наголо, а подготовка, артудар вначале, потом, под прикрытием ТБШ спокойно заходишь на вражескую базу — это ведь совсем другое дело! Нам с дойчем даже пострелять не пришлось. Удивительное, знаете ли, производит впечатление. Фантастическое даже. Как за пирожным в кондитерскую зашел.

Вскоре наши силы встали перед разбитыми воротами центрального бункера.

— Коршунов, щит могёшь?

— Могу! Какой надо, динамический или статический?

— Динаму. Со мной пойдёшь, хорунжий и Филимонов вторая двойка, остальные — прикрытие.

Я отвязался от «Саранчи», слез, поприседал — ноги от длительного и не слишком удобного сидения затекли, а сейчас от нас зависела та самая точка в конфликте.

— Держи, — полковник бросил мне штурмовой пистолет. Забавная штука, от обычного отличалась огромной ёмкостью магазина. Аж на сто патронов. Повесив на левую динамический щит пошел вслед за полковником внутрь базы. Мы прижимались к правой стороне, Соколов с Филимоновым — к левой. Вначале были турели. Ну, это предсказуемо. Даже, сказал бы, банально.

От кого они тут защищаться пулемётами собирались? От тюрбанов? Так и у них маги имеются. Немного, но если есть, то такие, что «ой мама!». Видел я тут поле боя с местным ифритом. Песок на сотни метров стеклом стал. И оплавленные остовы италийских шагоходов. А ифрит живым ушёл. Сам, своими ногами. Да его и не преследовал никто, дурных нема. А ещё местные говорят, что где-то здесь, по пескам, ходят два шайтана, так там вообще труба. Слава Богу, им до простых людей дела нет.

Так что я просто держал динаму, пока у турели боезапас не закончился — и вперёд. Потом выломали пару дверей. Серьёзные такие двери, с гермозатворами. Но против лома, как говорится…

А потом была лаборатория. Совершенно цивилизованная — ну так франки ж, не хухры-мухры! Все эти реторты, колбы, что-то булькает — такое. И лаборанты, с совершенно бешеными глазами кидающиеся на щиты. И кто им доктор? А доктор, кстати, был. В последней каморке со стеклянными стенами. Стоял спокойно, с совершенно пустым взглядом за круглыми стёклами очков. И лишь когда Филя выбил стеклянную дверь, мы поняли что спокойствие это как мыльный пузырь — бах! — и лопнуло. С невнятным воплем он ткнул что-то на своём столе и истерически расхохотался.

— Слышь, Филя, крути живее этого яйцеголового, чего-то у меня очко жим-жим. Валим отсюда!

И бегом по коридорам…

А вот когда мы вышли наружу…

Я никогда не видел пустыню такой красивой. Розовые, плывущие барханы песка, Зелёное, в радужных прожилках небо. Шагоходы, струящиеся в мареве воздуха, выглядели сказочными богатырями и закованными в сталь исполинскими зверями. И под ногами — синяя-синяя трава.