Последний барьер - Дрипе Андрей Янович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/69
• Следующая

Вчера Киршкалн был в зоне до половины двенадцатого. После вечерней линейки ребята тихо-мирно разошлись по отделениям. Трудно допустить, что после отбоя кто-то из другого отделения рискнул бы напасть на Мейкулиса. Выходит, побили свои, и это в самом деле могло произойти в туалете. В коридоре навряд ли, поскольку Мейкулиса били основательно и долго, а в комнате отделения этого никуда не допустил бы Калейс. Но что же послужило поводом? Старая вражда, внезапный конфликт или натравил кто-то со стороны?

Дежурный воспитатель не успел еще смениться и уйти домой.

- Ночью все было тихо. Твое отделение в самом конце коридора, и я ручаюсь: никто чужой там не шлялся. Только если в туалете или в отделении, по говорю же тебе: все было тихо. Конечно, далековато, но трудно так избить и чтоб совсем без шума.

- Как раз этого-то увальня можно лупить, пока дух вон не выйдет, а он все будет стоять навытяжку, как прусский солдат, - говорит Киршкалн и уходит, фактически ничего нового не узнав.

Значит, все-таки свои. Не станет же врать дежурный воспитатель. А впрочем, черт его знает. Кому приятно было бы сознаться, что на его дежурстве случилось такое дело.

Председатель совета Калейс тоже ничего не знает:

"Пока не заснул, в отделении было все спокойно".

Воспитатель ведет Мейкулиса в столовую, стоит с ним рядом до конца завтрака, потом снова сажает под замок.

Гудит сигнал строиться на кружковые занятия и утренний осмотр. Сегодня Киршкалн проверяет своих особо придирчиво, смотрит, как начищены сапоги, все ли пуговицы пришиты, заставляет вытянуть вперед руки. Кое-кого отсылает в туалет помыться еще раз.

Среди них и бывший "дядька" Мейкулиса Рупгис и ближайший друг-приятель Рунгиса. У Рунгиса лапы действительно грязноваты, а его товарищ вспыхивает и, не двигаясь с места, оправдывается перед воспитателем:

- А меня за что? Поглядите, ни одного пятнышка!

- Ладно, ладно, делай, что тебе велят!

По приказание не выполнено. Когда остальные ушли, Киршкалн подходит к ослушнику.

- Хорошо, - спокойно говорит воспитатель. - Насчет рук я, может, и ошибся. - И без перехода, выпаливает в упор: - Где Рунгис бил Мейкулиса? В туалете или в отделении?

Парень лупит глаза и растерянно брякает:

- Не, не в отделении! - И, смекнув, что проболтался, зло глядит на Киршкална, пробует исправить оплошность: - А я ничего не знаю, кто кого бил.

- Ясно, - усмехается Киршкалн, - уматывай! И я от тебя ничего не слышал, понятно?!

Немного погодя подходит Рунгис. Киршкалн осматривает его отмытые руки и говорит:

- А тебя все-таки придется наказать.

- За что?

- За Мейкулиса.

- А я при чем? - настораживается Рунгис, глаза его начинают бегать по сторонам. - Я ничего не знаю.

- Плохо. Совет отделения назначил тебя наставником Мейкулиса и телохранителем, а ты допускаешь такое свинство.

- Так это же когда было! До каких пор мне ходить за ним по пятам? Он говорит, ночью в уборной упал. Я же рядом не стоял, когда он оправлялся.

- Надо стоять. Парень трудно привыкает, надо помогать.

- Если надо, я, конечно, могу.

- Ладно, поглядим, а пока - делаю тебе предупреждение.

Рунгис поворачивается и убегает по направлению к школе, но воспитатель успевает заметить в его взгляде явное облегчение.

Киршкалн идет в свою комнату.

В ее полумраке как сидел, так и сидит на прежнем месте Мейкулцс.

- Как себя чувствуешь?

- Хорошо.

- Может, теперь припомнишь, кто тебя бил?

- Никто не бил.

- Вон как? Тогда посиди и подумай еще.

Киршкалн берет тетради наблюдения за воспитанниками. Факт, кто-то приказал Рунгису избить Мейкулиса. По собственной инициативе он этого делать не стал бы, не из таких. Кто мог приказать? Только Зумент. Но пока нет сведений о том, что Рунгис и Мейкулио раньше были как-то связаны с Зументом. Киршкалн просматривает заметки об этих трех воспитанниках. Зумент из Чиекуркална, Рунгес из района кинотеатра "Тейка" - соседство близкое. Вполне вероятно, что он знаком с Зументом, может, даже Зументу подчинялся, хотя приговорены они по разным делам.

Мейкулцс же совсем с другого конца Риги, из Болдераи.

Трудно допустить, что он мог знать Зумента и Рунгиса, в особенности если учесть сферу его деятельности, то падо полагать, из Болдераи он не вылезал.

Киршкалн отводит Мейкулиса в другое помещение и запирает на ключ.

Затем он поочередно вызывает человек пятнадцать своих воспитанников, расспрашивает о том о сем, заодно и про подбитые глаза Мейкулиса. Главная же, потайная цель - разузнать, по какой причине Мейкулис мог попасть в немилость к Зументу. Но из этих разговоров так ничего и не удается узнать, если не считать того, что иногда видели, как Мейкулис стирает Зумспту носки, чистит его ботинки или заправляет койку. Тем не менее версия с Зументом кажется близкой к истине. Последним в комнату воспитателя входит Руншс.

- Садись и пиши объяснение, почему бил Мейкулиса, - говорил Киршкалн, придвигая воспитаннику чистый лист бума!и и авторучку, а сам садится в стороне.

Рунгис стоит вылупив глаза и глупо улыбается.

- Дак я никакого Мейкулиса дпже и не трогал.

- Брось, Руншс. Я и так хорошо все знаю, мне нужна только бумажка, чтобы оформить, как потожено.

- А кто вам сказал?

- Да мало ли кто? Сейчас это не так важно. Доказательства есть вполне падежные.

Начинается долгий, унылый разговор. Киршкалн знает Рунгиса больше года и уверен, что доконает его.

Понятно, Рунгис будет считать, что кто-то его выдал, но кто именно, этого не определить. Кроме того, Кнргакалн никого из дружков Рунгиса не вызывал, и, по сути дела, Рунгис подтверждал лишь то, в чем Киршкалн и так не сомневался.

Проходит час. И вот Рунгис, неуклюже зажав между пальцами ручку, низко наклонив голову, высупув кончик языка, пишет. Для Рупгиса это дело непривычное, он учится только в четвертом классе, да и то определили его туда авансом. Так пишут маленькие мальчики и девочки, первоклассники или второклассники обычной школы. Этому скоро стукнет восемнадцать, но на его лице та же торжественная серьезность, что и у семилетнего. Кстати сказать, Рупгис во многих отношениях остался на уровне малого ребенка. Оп ничего не читает, боится в темноте призраков и взаправду верит, что на свете есть волшебная страна, где текут винные реки. В то же самое время этот "ребенок""

мастерски владеет отмычкой; курить, пить и ругаться матом научился в раннем детстве. Киршкалн смотрит на этот гибрид ребенка и старика, на его пальцы в свежих ссадинах оттого, что колотил Мейкулиса. Рука напряженно и старательно выводит каракули на бумаге. Через месяц у Рунгиса кончается срок наказания и его освободят. Освободят такого, какой он есть.

Похоже было, кое-что у него в голове повернулось к лучшему, но происшествие прошлой ночи превращает это мнение в иллюзию. Да и что можно успеть за год, если для его воспитания ничего не делалось семнадцать лет, а точнее делалось все для тою, чтобы создать столь никчемное и чуждое нам существо. Но разве Рунгис один такой? Тот же Мейкулис, Зумент и другие каждый в своем роде, но все в чем-то одинаковые.

"И откуда такие берутся?" - невольно спрашивает -еёбя Киршкалн, хотя прекрасно знает ответ на свой вопрос. Ребята эти ходили по улицам наших городов, жили не в лесу, но в квартире, окруженной десятками Таких же квартир, даже сидели за школьной партой - и все-таки за пределом внимания людей. И лишь когда Рунгиса или Мейкулиса поймали в чужой квартире или чулане с украденной рубашкой или банкой варенья в. руке, причастные к воспитанию подростков взрослые дяди и тети удивленно отметили, что у мальчиков крайне узкий кругозор и взгляды их чужды нашему обществу; что они выросли в аморальных семьях алкоголиков, которых следует незамедлительно лишить родительских прав. Но вот теперь ребяток водворили в колонию, и общество ожидает, что Киршкалн за год сотворит чудо.

• Предыдущая
• 21/69
• Следующая