Деревенщина в Пекине (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 44

Уже после показа, скидывая с себя наряды и переодеваясь в обычную одежду, Кэрол окликает меня:

— Вэй… Лянь…короче. Планы на вечер какие?

— Ничего конкретного, а что?

— Мы по барам, хочешь с нами? — предлагает американка. — Приглашаю лично, от своего имени.

— С кем? — уточняю. — Кто ещё будет?

— Я, Viva la Revolution и Бай Лу, — перечисляет опять нетрезвая к концу показа рыжая. — Может, ещё кого-нибудь захватим. Но это не точно. Хочешь?

— Конечно. — Было бы глупо отказаться. — Только не злоупотребляй, а то наш босс не одобрит. — Последнее вырывается на автомате.

Хотя-я, если человек любит алкоголь, ещё не одна мораль не помогла ему разлюбить. Особенно от такого как я.

— Плевать, что она там одобрит, а что нет, — равнодушно отмахивается Кэрол, ловко выскакивая из узкой юбки и оставаясь в, к-хм, ну пусть будет белье, которое особо ничего не прикрывает. — Мы тоже имеем право на отдых! Да, знаю, что я — алкоголик, — говорит она другим тоном и тихо, пока переодевается. — Но скоро возьмусь за проблему и быстро исправлюсь.

— Как?

— Пойду к врачу, выполню предписания. Не парься, если вдруг реально переживаешь: у меня и у маман зависимость была, и у бабки. С хорошим наркологом бросить реально, — по секрету сообщают мне на ухо.

В общагу возвращаясь только к двум ночи. Дверь стараюсь открывать тихо, чтобы не разбудить Ли Миньюэ.

Войдя в комнату, вижу её силуэт у окна. Гостья на ногах, несмотря на поздний час, её плечи подрагивают. При звуке моих шагов она мажет рукавом по лицу и шмыгает носом, не оборачиваясь.

Впадая в неожиданный раздрай, иду к ней, при этом замечаю на краю кровати чужой телефон — лежит экраном вверх. На дисплее какие-то красные рожи, все диалоги на корейском и я ничего не понимаю.

— Что случилось?

Ли Миньюэ разворачивается, хватает меня за плечи и сопит в темя, поскольку ростом тело предшественника не вышло, в отличие от неё:

— Проблемы в Корее.

— Какие? Если секрет — не говори, пойму.

— Обычно о таком не кричу (хнык)… я всегда считала, что я — обеспеченная невеста (хнык), а сейчас (шмыг носом)…

— Что сейчас?

Она переводит взгляд на телефон:

— Я не знаю, нищая я уже или еще нет. Это если коротко и почти откровенно. Но то, что должно было обеспечить будущее вплоть до моих внуков — и почему я всегда считала себя богатой — в данный момент на глазах аккуратно превращается в!.. — подруга начальницы осекается. — Пока не могу понять, во что, отсюда не видно. Какой-то кошмар наяву!.. Ещё и долбанный рейс задержали! Лян Вэй, я не знаю, что мне делать, извини, сегодня без массажа. Не до того…

— Давай по порядку, — усаживаю Ли Миньюэ на кровать. — Расскажи с самого начала, что стряслось.

Она судорожно вздыхает, взгляд блуждает по комнате.

— Шесть лет назад моя семья вывела из Китая в Корею крупную сумму денег. Дядя планировал вложиться в бизнес, но не мог сделать это под своим китайским именем. Не хочу вдаваться в подробности, почему.

— Понял.

— Через некоторое время он женился на кореянке. В семье поговаривали, что по любви, да и на фотографиях с ней выглядел счастливым. Никто не возражал этому союзу, всё-таки человек взрослый и имеет право на личную жизнь, — она грустно улыбается, погружаясь в воспоминания. — После свадьбы дядя начал вкладываться в быстрорастущий бизнес, используя наши семейные деньги. Заниматься чем-то подобным в Китае не вариант, именно такие проекты вызывают пристальный интерес у государства. Но с Кореей всё иначе, есть шанс заработать действительно много. Ещё китайцы здорово помогли ему с технологиями и ноу-хау.

— Интересно. А что за бизнес?

— Производство автомобильных компьютеров для электромобилей и, что интереснее, для вертолётных такси-дронов. Пусть у нас, китайцев, принято стремительно развиваться в любом направлении, но тот проект дяди был рассчитан не на месяцы — на годы.

Задумчиво потираю подбородок, впечатляясь масштабами. Такси-дроны, на сколько знаю, проект даже не завтрашнего будущего, а послезавтрашнего. Хотя могу ошибаться.

— Автомобили-дроны… Сейчас их активно тестируют в Дубае, насколько знаю. Но для стран с высокой плотностью населения технология актуальна, факт.

— Дядя не хотел отставать от эмиратов. Но потом у него начались проблемы в отношениях с женой. Он особо не жаловался, но все вокруг заметили нарастающее напряжение. Стоило завести разговор про их брак, как дядя тут же переводил тему. Впрочем, не мудрено — жене двадцать три, а самому дяде уже за пятьдесят. Кто бы что ни говорил, а разница в возрасте даёт о себе знать.

Она замолкает, отводя взгляд к окну.

— А потом всё пошло к разводу? — осторожно предполагаю я.

Она кивает.

— Когда ситуация накалилась до предела, мой дядя просто исчез. Его вообще нигде нет, а телефон заблокирован. Я и подумать не могла, что в такой стране, как Корея, человек может пропасть бесследно, — голос собеседницы дрожит от плохо скрываемых эмоций. — Мы пытались связаться с его окружением, включая жену, но никто ничего не знает. Или не хочет говорить.

— А в консульство обращаетесь?

— Да, отправили официальный запрос. Но срок ответа — тридцать суток, до сих пор — тишина, — Ли Миньюэ устало трет переносицу. — И вдобавок ко всему, у меня есть доступ к системе банк-клиент. Теперь я не могу делать переводы, но как бухгалтер-аналитик всё ещё вижу операции по счетам. И мне очень не нравятся движения по основным фондам, оборотным средствам, складским запасам…

— И что там? Скажи, как бухгалтер, двумя словами.

— Такое впечатление, что вся накопленная материально-финансовая база постепенно куда-то перетекает, — чеканит Ли Миньюэ. — Причём с соблюдением месячного торгового лимита, чтобы у местной налоговой в Корее не возникло лишних вопросов. У них есть определенный порог, после которого они начинают реагировать.

— Значит, тот, кто это проворачивает, хорошо знает местные законы, — задумываюсь. — И много уже утекло?

— Больше двадцати миллионов нашими деньгами, — отвечает она, сжимая кулаки. — Будь дядя на месте, я бы так не волновалась. По уставу для любых операций необходимы две электронные подписи — его и его жены. Но дяди ведь нет! Как сквозь землю провалился! С тех пор, как пропал, ни разу на связь не выходил. У меня уже много нехороших мыслей, сам понимаешь. Вот почему я так рвусь сейчас в Корею — разобраться на месте, что к чему. Заодно и в аспирантуру попробую податься, для отвода глаз. Я говорю по-корейски, проблем не будет.

— Пока всё указывает на жену.

— Вот и мы так думаем! — вздыхает Ли Миньюэ. — С этой молодухой, которая его просто использовала, дядя вообще потерял бдительность. Не замечал, как она им вертела, будто пелена на глазах. А теперь уже поздно.

На её лице проступает паника.

— Он пропал, и где его искать — ума не приложу. Две недели прошло. Сначала его телефон хотя бы в сети значился, просто звонки проходили без ответа. А теперь абонентский аккаунт удалён.

Я кладу руку ей на плечо, слегка сжимая в знак поддержки.

— Когда дело касается больших денег, любое невидимое всегда оставляет след. Такие жёсткие методы, резкие движения — они говорят о том, что ситуация выходит из-под контроля той стороны. Ты сейчас рано паникуешь.

— Да, но что мне делать, если не найду дядю?

— Про него не могу ничего утверждать, скрывать не буду. Но ведь речь про финансы в первую очередь? Извини за прямоту, но ты сама начала разговор не с дяди, а с денег. Богатая невеста и всё такое. Так вот, с деньгами вашими, я почти уверен, не всё потеряно.

— С чего ты так решил?

Я начинаю рассуждать вслух:

— При всём деспотизме, монархических пережитках и феодальности менталитета Южной Кореи… Ты ведь знаешь, что такое феодализм? Это когда политические права передаются по наследству. Так вот, когда речь заходит о гарантиях для бизнеса, иностранный инвестор для них — священная корова. И в любой спорной ситуации, при прочих равных, суд там всегда встаёт на защиту добросовестного инвестора, как самого себя. Даже если приходится ущемить интересы собственных граждан.