Свет его души - Абалова Татьяна - Страница 2

– Пен, я с тобой от рождения. Твоего. Помню, как ты к нам прибилась. Видать, кочевники тебя с мамкой украли, а ребенка за ненадобностью бросили. Какая постель, если я тебя вырастил? Ты всегда была и будешь для меня родной.

– Так возьми маленькую девочку, – тут же ухватилась за идею старуха.

– Вторую такую же на мою шею? Нет уж. К вам только привыкать начнешь, как вы морщинами покрываетесь и подслеповато в вечность смотрите. Да и не умею я детей воспитывать. Ты до сих пор нос рукавом вытираешь, – Хорн ласково погладил Пенелопу по щеке. Его взор затуманился от нежности.

– Неужели на моей могиле плакать будешь?

– Вот еще. Драконы не плачут.

– Если боишься от постели со служанкой не удержаться, так возьми не живую барышню, а поднятую некромантом. На ярмарке приличные экземпляры попадаются. Правда, медлительные очень. И как ни крути, неряшливые.

– С меня неряшливых хватит. Уже есть одна, – Наярд поморщился, когда Пенелопа не удержала горячий пирожок и тот шмякнулся на пол. Ей ничто не помешало поднять его и продолжить, как ни в чем не бывало, есть.

– Тогда возьми в помощники мужчину. Мне будет неудобно с ним, конечно, но ради тебя потерплю, – старуха говорила с полным ртом. Как в детстве, когда была несмышленой девчонкой.

Най отвел глаза, но не от брезгливости, а от жалости к Пенелопе. Трудно видеть, как нежно любимое существо угасает. А какой она была в молодости! Живой, смешливой. Кровь с молоком. Это она научила его любить людей.

Сначала была обузой. В гарнизоне даже посмеивались, что их лорд завел себе вместо собачки девчонку. Когда смогла обслуживать себя сама, отправил в столицу. Даже пытался подобрать ей жениха, но Пен не захотела уходить от него. Да и он привык к ней, считал чуть ли не дочерью. Потом считал сестрой. Теперь матерью.

– Мужика нельзя, – покачал голой Най. – Чем он будет заниматься, когда я в гарнизоне? В потолок плевать? Начнет к тебе с разговорами лезть. Или по девкам шляться. Потом сюда приведет, скажет, что беременная, поэтому женился. Дальше больше – пойдут дети, а если отселю, то не всякий раз дозовешься, когда нужда приспичит. Если бы мне нужен был в столице денщик, я бы его с собой приволок, бегал бы за мной дрессированным псом. Но опять–таки, сейчас я сам себе хозяин, а тут таскайся с ним туда–сюда, команды давай, чтобы ничего лишнего в голову не лезло.

– На тебя не угодишь, – старуха, доев пирожок, отряхнула руки.

Хитро улыбнувшись, Пенелопа пошаркала к комоду. Погремела крышкой от кофейника и извлекла из него свернутую в несколько раз бумажку.

– Вот, – старуха бережно расправила ее. – На ярмарке взяла. Теперь тебе не отвертеться. Будет у нас такая помощница, о какой ты мечтаешь.

Дракон в изумлении вытаращил глаза.

– Когда это я о помощнице мечтал?

Но старуху уже нельзя было остановить.

– Не спит, не ест и не пьет! И тебя, касатик, переживет, – она хлопнула перед ним на стол пожелтевшую афишку с отпечатками жирных пальцев. На ней кричали, восхваляя товар, крупные буквы.

– Сказал же, поднятых некромантами не хочу, – Най, даже не вчитываясь в текст, брезгливо отодвинул от себя бумагу. – Смотрел как–то. От них мертвечиной несет.

– От этих не пахнет тленом. Совсем, – старуха вновь придвинула листок и ткнула пальцем в выделенное красным слово. – Потому как предлагается Душа.

– Что за Душа такая? – Наярд сдвинул брови. В его глазах зажегся огонек любопытства.

– Сходи сам посмотри. Да поторопись, пока всех не разобрали.

Старуха посмеялась в кулачок, поняв, что не напрасно завела разговор. Попался голубчик на крючок.

Сейчас, сидя за одним столом с матерью, лорд Хорн прикидывал, стоит взглянуть на необычный товар, или ну его. Все равно через пару дней возвращаться в гарнизон. Но в то же время, он переживал за Пенелопу. Опять останется одна. А ведь дряхлая совсем. Только ради нее присмотрелся бы к помощнице. На себя Душа затрат почти не потребует, ведь написано же, что не есть и не пьет. Пусть бы за Пен ухаживала.

– Мам, что ты знаешь о Душах? – он вытащил скомканный листок из кармана и отдал его матери. Та развернула засаленную бумажку осторожно, кончиками пальцев. Убедившись, что родительница несколько раз прочла, Най спросил. – Как думаешь, такую можно взять в помощницы Пенелопе?

– Мошенничество какое–то, – леди Хорн с сомнением покачала головой. – Как Душа может быть служанкой? Насколько я понимаю, всякая душа – призрачное создание. Существует только в живом теле, а после смерти тут же улетает прочь. Ну или мается неприкаянным фантомом. Стенает, воет, мешает спать. Я слышала, что душа весит всего–то шесть грамм. Какой помощи можно ожидать от существа весом с новорожденную мышь?

– Написано же, «магически измененная».

– Ну не знаю. Ни у кого из моих знакомых такой в доме нет. Да и я бы побоялась подпустить к себе чужую душу. Мало ли какая история у нее была при жизни. Может, за ней душегуб какой–то скрывается.

– Смешно. Душа душегуба. Теперь мне даже интересно взглянуть на нее, – Най выбрался из-за стола.

Мать поспешила нежно попрощаться с сыном. Чтобы Ада поцеловала его в щеку, Наярду пришлось наклониться.

– Весь в отца, – леди Хорн вздохнула.

Она уже много лет была вдовой и всякий раз видела в Наярде горячо любимого супруга.

Ада стояла у окна и взглядом провожала обожаемого сына, направляющегося верхом на лошади в сторону ярмарки. Най был такой же, как отец, высокий и статный. Его темные пряди с годами изменились и обрели тот поразительный платиновый оттенок, который отличает драконов из рода Железа от остальных.

Она любила в сыне все. И суровый взгляд, где иногда проскакивала пугающая искра, и выразительный с горбинкой нос, и крупноватый рот, так удивительно изгибающийся в усмешке, и живые брови, которые помимо воли выдавали, какие эмоции испытывает ее мальчик. Красив, но не той красотой, что поражает утонченностью и слащавостью, а гордой неприступностью. И только она, мать, ну или разве что еще Пенелопа, знают, что за лицом с хищными чертами скрывается тонко чувствующая душа.

От материнского особняка до ярмарки у крепостной стены было не близко. Но Най ехал не спеша, с удовольствием разглядывая старинные здания, что окружили стоящий в центре столицы неприступный с виду королевский дворец. Тот возвышался над городом черной громадой. На каждой из восьми башен сидело по дракону, готовому сорваться в небо в случае опасности, появившейся где–либо на горизонте. Хотя какая опасность может грозить столице? Люди слабы, орки глупы, остальные расы вполне миролюбивы, а неприятели, могущие хоть сколько–нибудь навредить Дерхону, сдерживаются на укрепленных границах.

Бывали, конечно, нападения. Не так давно сосед натравил на западные поселения диких виверн, но с теми быстро разделались. Еще долго на границе гнили их головы, насаженные на пики рядом с головой короля, пославшего их. Как наука другим, что не стоит против Дерхона строить козни. Драконы и сами хорошо справляются. Лично он, Най, совершил тот тайный налет на Беркур, когда вражеский правитель был выдернут из постели и еще до утра казнен. Наследник сумасшедшего, отважившегося напасть на Дерхон, с тех пор притих, боясь высунуть нос.

Лорд Хорн за успешно проведенную операцию возмездия был награжден Алмазной звездой первой степени. Она украшала его парадный мундир и вызывала у дворцовых вельмож неподдельную зависть. Помнится, как сильно королева была удивлена, когда Най в качестве поощрения выбрал все ту же южную границу. Ему прочили высокий чин при дворе, а он предпочел продолжить гонять кочевников. Не для него все эти расшаркивания и блеск драгоценностей.

Останься он во дворце, был бы уже женат, имел кучу детей и пару любовниц. Без последних ни один придворный дракон себя не мыслил. Холеные и капризные содержанки – это как знак отличия на мундире. Значит, дракон силен. Значит, мужик, хоть и украшают его руки перстни, а из–под дорого кафтана торчат еще более дорогие кружева. Наярд же предпочитал тяжесть лат и вольный ветер гор и степей.