Горячая шестерка - Иванович Джанет - Страница 20

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая

– Я купила банановый торт, – сообщила я, – но мне пришлось выложить его на тарелку, а в форму из-под торта я положила биточки.

Бабушка заглянула в холодильник.

– Может, нам его сейчас съесть, пока он не осел и не потерял форму?

Мне идея понравилась, так что мы отведали торта, пока так называемые биточки доходили в духовке.

Если бы мне раньше, когда я была маленькой, сказали, что моя бабушка может начать обед с торта, я бы никогда этому не поверила. Дом ее всегда был чистым и ухоженным. Мебель темного дерева, удобная, но безликая. Еда была типичной для Бурга, подавалась в двенадцать и шесть часов. Голубцы, жаркое, жареная курица, иногда ветчина или свинина. Мой дед ни на что другое бы не согласился. Всю свою жизнь он проработал на сталелитейном заводе. Он придерживался строгих принципов. Комнаты их стандартного дома казались мне крошечными. По правде говоря, бабушка едва доставала мне головой до подбородка, и дед был ненамного выше. Но, наверное, человеческие качества не зависят от роста.

В последнее время я начала задумываться: кем бы стала моя бабушка, не выйди она замуж за моего дедушку. Скорее всего, она стала бы начинать обед с десерта не в таком почтенном возрасте, а гораздо раньше.

Я вынула форму из духовки и выложила содержимое на тарелку.

– Нет, только взгляните на этих молодцов, – изумилась бабушка. – Напоминают мне о дедушке, да упокой господь его душу. – И бабушка без колебаний положила на свою тарелку гигантский биточек.

Потом я повела Боба на прогулку. Горели уличные фонари, свет лился из окон домов, стоящих за моим многоэтажным домом. Мы прошли несколько кварталов в полнейшем безмолвии. Выяснилось, что у собак есть одна бесспорно положительная черта: они мало разговаривают, так что можно спокойно обо всем подумать и выработать план действий.

В мой план входило: изловить Морриса Мансона, беспокоиться насчет Рейнджера и недоумевать по поводу Джо Морелли. Я никак не могла решить, что же мне делать с Морелли. Сердце подсказывало, что я в него влюблена. Голова не проявляла подобной уверенности. Не то чтобы это имело какое-то значение, поскольку Морелли не собирался на мне жениться. Так что мои биологические часы отстукивали время, а впереди ничего, только полная неизвестность.

– Ненавижу! – сказала я Бобу.

Боб остановился и посмотрел на меня через плечо, будто хотел сказать: есть о чем беспокоиться! Много он знает, этот Боб! Кто-то лишил его бубенчиков, когда он был еще щенком. Остался лишь пустой кожаный мешочек и смутные воспоминания. У Боба не было матери, терпеливо ожидающей внуков. На Боба никто не давил!

Когда я вернулась, бабушка спала перед включенным телевизором. Я написала записку насчет того, что пойду ненадолго прогуляться, приколола ее к свитеру бабушки и строго наказала Бобу не есть мебель. Рекс закопался в опилках, отсыпаясь после съеденного куска пирога. Все было в порядке в хозяйстве Стефани Плам.

Я направилась прямиком к городскому дому Ганнибала Рамоса. Было восемь часов, и с виду казалось, что в доме никого нет, но, с другой стороны, у этого дома всегда такой вид. Я уверенно оставила машину за две улицы от дома, вылезла и вернулась. Ни в одном из окон не видно света. Я уверенно забралась на дерево и заглянула во двор. Темнотища. Спрыгнув вниз, я выбралась на велосипедную дорожку. Было темно и страшно. Черные кусты и деревья, даже луны нет, чтобы осветить путь. Только иногда поток света из близлежащих домов.

Не хотелось бы мне встретиться здесь с плохим парнем. Например, Мансоном. Или Ганнибалом Рамосом. Может, даже с Рейнджером. Хотя Рейнджер был плохим с весьма странной точки зрения.

Я переставила машину в конец квартала, откуда открывался лучший обзор. Откинула сиденье, закрыла дверцы и приготовилась ждать и наблюдать.

Ждать мне вскоре надоело. Чтобы развлечься, я набрала номер Морелли по сотовому.

– Угадай, кто это? – сказала я.

– Бабуля уехала?

– Нет. Я работаю, а она сидит дома с Бобом.

– Бобом?

– Собакой Брайана Саймона. Я за ним присматриваю, пока Брайан в отпуске.

– Ни в каком он не в отпуске. Я его сегодня видел.

– Что?

– Поверить не могу, что ты попалась на эту удочку насчет отпуска, – сказал Морелли. – Саймон старался избавиться от этой собаки с первого дня, как ее заимел.

– Почему ты мне не сказал об этом сразу?

– Я не знал, что он собирается отдать пса тебе.

Я прищурилась.

– Ты смеешься? То, что я слышу, – смех?

– Нет, клянусь.

Но он смеялся. Этот засранец смеялся.

– Не вижу ничего смешного, – обиделась я. – Что мне теперь делать с собакой?

– Я полагал, ты всегда хотела завести собаку.

– Ну, да... когда-нибудь. Но не сейчас! И он воет. Ему не нравится, когда его оставляют одного.

– Где ты? – спросил Морелли.

– Секрет.

– Господи, ты случайно не болтаешься снова около дома Ганнибала?

– Нет, ничего подобного.

– У меня есть торт, – сказал он. – Не хочешь подъехать и попробовать?

– Ты врешь. У тебя нет торта.

– Всегда могу купить.

– Я не говорю, что слежу за домом Ганнибала. Но если бы и так, как ты думаешь, есть в этом смысл?

– Насколько я могу судить, на Рейнджера работает группа людей, которым он доверяет, вот они и следят за семейством Рамосов. Я заметил некоторых у его дома в графстве Хантердон, и я знаю, что есть его люди и в Диле. Тебя он заставил сидеть на Фенвуд-стрит. Не знаю, что он рассчитывает узнать, но уверен, он знает, что делает. У него есть данные о преступлении, которых нет у нас.

– Не похоже, что здесь кто-то есть, – заметила я.

– Старший Рамос в городе, так что, вероятно, Ганнибал перебрался в южное крыло дома в Диле. – Морелли немного помолчал. – Возможно, Рейнджер заставил тебя тут сидеть, потому что это безопасно. С одной стороны, ты считаешь, что что-то делаешь, а с другой – не вляпаешься ни во что серьезное. Лучше всего бросай все и приезжай ко мне.

– Неплохая обработка, но я так не думаю.

– Что же, попытка не пытка, – заметил Морелли.

Я отключилась и принялась раздумывать. Возможно, Морелли прав, и Ганнибал живет в доме на побережье. Выяснить это можно единственным путем: ждать и наблюдать. К двенадцати часам ночи Ганнибал так и не появился, а меня уже тошнило от сидения в машине. Я вышла и потянулась. Еще раз посмотрю, что происходит на задах дома, и поеду домой.

Я прошла по велосипедной дорожке, крепко зажав в руке перечный баллончик. Все по-прежнему. Света нигде нет. Все спят. Я приблизилась к калитке Ганнибала и посмотрела на окна второго этажа. Холодное, темное стекло. Я уже собралась уходить, но тут до меня донесся звук спускаемой в туалете воды. Откуда исходил звук, сомневаться не приходилось. Из дома Ганнибала. По спине пробежал холодок. Кто-то жил в доме Ганнибала в полной темноте. Я замерла, едва дыша, прислушиваясь каждой клеточкой моего тела. Никаких звуков и никаких признаков человеческого присутствия в доме. Я промчалась по дорожке, прыгнула в машину и рванула прочь.

Когда я вошла в квартиру, Рекс бегал по своему колесу, а Боб выскочил мне навстречу, блестя глазами и тяжело дыша в ожидании ласки и, возможно, подачки. Я поздоровалась с Рексом и дала ему изюмину. Потом протянула пару изюмин Бобу, который в благодарность так завилял хвостом, что все задняя часть его туловища заходила из стороны в сторону.

Я поставила коробку с изюмом на буфет и отправилась в ванную комнату, а когда вернулась, коробка с изюмом исчезла. Остался только мокрый, изжеванный кусок картона.

– Ты неправильно питаешься, – сказала я Бобу. – И можешь мне поверить, как специалисту, обжорство не пойдет тебе на пользу. Не успеешь оглянуться, перестанешь вмещаться в свою шкуру.

Бабушка оставила мне в гостиной одеяло и подушку. Я сбросила туфли, забралась под одеяло и через секунду заснула.

Проснулась я усталой, не соображая, где нахожусь. Два часа. Я попыталась что-либо разглядеть в темноте.

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая