Миллионы Стрэттон-парка - Френсис Дик - Страница 36
- Предыдущая
- 36/70
- Следующая
– Это уже лучше, – с облегчением промолвил Роджер.
Я посмотрел на правый верхний угол каждого из листов. На всех трех была простая надпись «Трибуны клуба», «Уилсон Ярроу, ДАА». Единоличное авторство. Никаких партнеров, никакой фирмы.
– Лучшие трибуны ипподрома построены в Арлингтон-Парке под Чикаго.
– А я считал, что вы не увлекаетесь скачками, – заметил Роджер.
– А я там и не был. Просто видел планы и снимки.
Он рассмеялся.
– А мы не можем завести себе такие же?
– Вы можете воспользоваться их идеей.
– Хорошо бы, – проговорил он, снова сбивая копии в аккуратную пачку. – Подождите, пока я суну их в сейф.
Он ненадолго вышел, вернувшись, сел за руль, и мы направились к его дому, всего в полумиле от конторы. Там мы не нашли ни души: ни детей, ни жены.
Они оказались в автобусе. Ребята пригласили миссис Гарднер на чай (сандвичи с тунцом, хрустящий картофель и шоколадные вафли), и теперь все сидели, уставившись в телевизор, где показывали футбол.
Когда Гарднеры ушли, Кристофер высказал ей самую высокую похвалу: «Она понимает даже, что такое офсайд».
Футбольная передача продолжалась. Я востребовал свою койку, сместив с нее одного-двух зрителей, и лег на живот, пытаясь смотреть передачу. После последних кадров (повтора всех забитых на той неделе голов) Кристофер приготовил всем ужин – консервированные спагетти на тостах. Затем мальчики выбрали видеокассету из полудюжины фильмов, которые я взял напрокат во время последней охоты за развалинами, и стали смотреть кино. Я лежал, чувствуя крайнее измождение после этого необыкновенно длинного Дня, и где-то к середине фильма благостно заснул.
Я проснулся в три часа ночи, все еще лежа плашмя, так и не раздевшись.
Автобус стоял, погрузившись в темноту и абсолютную тишину, все мальчики посапывали на своих полках. Я обратил внимание, что они не стали меня будить, а просто прикрыли одеялом.
На столе в изголовье моей койки стоял полный стакан воды.
Я посмотрел на него с благодарностью и приятным изумлением, и в горле у меня встал комок.
Накануне вечером, когда я поставил там стакан, Тоби, для которого после взрыва все, выходящее за рамки заведенного порядка или привычных действий, вызывало трепетное беспокойство, спросил, зачем я это делаю.
– В больнице, – объяснил я ему, – мне дали таблетки, чтобы я выпил, если проснусь среди ночи и заболят порезы.
– А. А где таблетки?
– У меня под подушкой.
Они кивнули, приняв информацию к сведению. Я скоро проснулся и выпил таблетки, о чем они поговорили между собой утром.
Так вот, в эту ночь стакан снова появился на том же месте, чтобы я мог попить, и его поставили туда мои сыновья. Я выпил таблетки и, лежа в темноте, чувствовал себя одновременно и отвратительно больным, и замечательно счастливым. Утром, которое выдалось великолепным, мальчики открыли все окошки навстречу свежему воздуху, и я раздал им пасхальные подарки, которые Аманда спрятала в сундучок под моей койкой. Каждый мальчик получил шоколадное пасхальное яйцо, книжку в мягкой обложке и маленькую ручную компьютерную игру.
– Она хочет поговорить с тобой, папа, – сказал Элан и подал мне телефон, и я сказал ей «Хай», «Счастливой Пасхи» и «Как там Джеми?».
– С ним все в порядке. Ты хорошо кормишь детей? Ли, сандвичей и консервированных спагетти недостаточно. Я спрашивала Кристофера… он говорит, ты вчера не покупал фрукты.
– Они ели бананы и корнфлекс сегодня на завтрак.
– Нужны фрукты и свежие овощи, – сказала она.
– О'кей.
– А можете вы продлить ваше путешествие еще и в среду и в четверг?
– Как скажешь.
– Да. И сдай их одежду в стирку, хорошо?
– Обязательно.
– Не нашел еще подходящей развалины?
– Ищу.
– Мы проедаем сбережения, – напомнила она мне.
– Да, знаю. Мальчикам нужны новые кроссовки.
– Можешь купить их.
– Ладно.
Разговор, как обычно, ограничился преимущественно заботой о детях. Собравшись с силами, я сказал:
– Как прошел вечер у сестры, весело было?
– Чего? – В ее голосе послышалась недоверчивость пополам с настороженностью, потом она произнесла: – Чудно, прекрасно. Она шлет тебе привет.
– Спасибо.
– Береги детей, Ли.
– Да, – сказал я, потом «Счастливой Пасхи» и «До свидания, Аманда».
– Она попросила позвонить ей завтра вечером, – сообщил мне Кристофер.
– Она думает о вас. Она хочет, чтобы мы день-два еще поохотились за развалинами.
Удивительное дело, ни один не возражал. Конечно же, все сидели, уткнувшись в свои попискивающие и поблескивающие огоньками игры.
В дверь громко постучали, и тут же в автобус просунулась голова Роджера.
– Ваш приятель Генри, – сказал он мне, – приехал сам на машине с низкой платформой, а с ним шесть огромных грузовиков с большим шатром, и он не хочет ничего разгружать, пока не поговорит с вами.
– Большой шатер Генри! – задохнулся от восторга Кристофер. – Тот, который у нас был над пабом, пока ты не построил наш дом?
– Точно.
Ребята моментально позакрывали окошки, и не успели мы оглянуться, как они уже стояли на дороге в предвкушении огромного удовольствия. Роджер беспомощно махнул им рукой в сторону джипа, и ребятня набилась на заднее сиденье, толкаясь и дерясь за любимые места.
– Сидеть или вылезайте! – рявкнул Роджер, как будто на полковом плацу, и они испуганно расселись на узком сиденье.
– Меняю вам мальчишек на Марджори, – предложил я.
– Идет.
Он мигом домчал нас до частной дороги, по-боевому, с полного хода свернул на нее и, лихо притормозив, как вкопанный остановился перед своей конторой, где предупредил мое потомство, что при первых же признаках неповиновения последует немедленная отправка в автобус до конца дня. Это произвело на команду глубочайшее впечатление, все выслушали его слова очень внимательно, но тут же с радостными воплями, как будто вырвавшись из школьных стен, рванули поздороваться с Генри.
Рядом с Генри, мужчиной гигантского роста с огромной окладистой бородой, я всегда чувствовал себя коротышкой. Без малейшего видимого усилия он поднял Нила и усадил к себе на плечи, с веселым интересом разглядывая меня, мои костыли и все такое.
– Значит, чуть было не расквасило напрочь, а? – проговорил он.
– Ага. От беспечности.
Он показал своей могучей лапой на тяжело нагруженных монстров, в этот момент въезжавших один за другим на асфальтированную площадку.
– Я притащил с собой всю эту музыку, – с явным удовлетворением проговорил он.
– Да, вижу, но послушайте… – начал было Роджер.
Генри добродушно посмотрел на него с высоты своего роста.
– Доверьтесь Ли, – сказал гигант. – Он хорошо разбирается в людях. Этот Ли у нас настоящий колдун. Дайте ему со мной развернуться здесь для завтрашних скачек, и через шесть недель, когда у вас будут такие же скачки, как завтра, а я специально справился, так что знаю, о чем говорю, у вас не хватит места на стоянке для автомобилей. Разнесется молва, понимаете? Так что, вы хотите собрать здесь хорошую толпу или не хотите?
– Тогда молчите.
Роджер в отчаянии повернулся ко мне:
– Марджори…
– Она будет в диком восторге. Для нее процветание бегов превыше всего.
– Вы уверены?
– На сто процентов. Уверяю вас, она придет в себя от шока за пять секунд и тут же о нем забудет.
– Будем надеяться, что пройдет еще много времени, прежде чем она окочурится от сердечного приступа.
– Вы проследили, чтобы проложили те электрические кабели? – деловито поинтересовался Генри. – Повышенной прочности?
– Как вы сказали, – подтвердил Роджер.
– Ладно. Теперь… планы участка?
– В конторе.
Большую часть дня Роджер направлял своих рабочих помогать Генри и его команде, с удивлением взирая на то, как на его глазах они создавали совершенно новую конструкцию трибун, предоставляющих зрителям больше удобства, чем старые.
Сначала они соорудили похожие на пилоны башни в поднятых кранами секциях, башни, достаточно прочные, чтобы, как сказал Генри Роджеру, выдержать раскачивание трапеций для воздушных гимнастов, затем с помощью толстых металлических канатов и тяжелых электрических лебедок подняли и широко расправили тонны надежной белой парусины. Высота и площадь получившегося шатра соответствовали размерам старых трибун, и он во многом выигрывал по сравнению с ними с точки зрения производимого впечатления – он был по-настоящему величествен и великолепен.
- Предыдущая
- 36/70
- Следующая
