Трофей некроманта - "Каин" - Страница 33

— Полагаю, он узнал меня. Потому что назвал имя моего отца. Именно Федор Карамазов был моим папенькой. Когда-то он оставил мою мать, чтобы навсегда исчезнуть из Империи. История эта была громкой. Даже после покупки титула моя мать не стала менять мне отчество, потому как очень любила своего пропавшего супруга. Я плохо его помню, ведь я была еще совсем ребенком, когда мы виделись в последний раз.

— Ваш отец не был аристократом? — простодушно удивилась Арина Родионовна.

— Нет, дорогая, — не обиделась Яблокова, с теплом посмотрев на девушку. — Он был бастардом. Но очень любил мою мать и сумел покорить ее своим характером. Мама говорила, что никто не заставлял ее так смеяться, как Федор.

— Он не мог узнать вас, — вдруг выдал Питерский, который до того хмурил брови. — Сосновцев неглуп, и если бы заподозрил вас в воскрешении, то наверняка не стал бы задавать такого вопроса. Он бы промолчал и сделал выводы.

— И зачем тогда он спросил про Федора?

— Думаю, что он решил, что вы дочь Любови Федоровны, которая дала вам отчество деда.

Мы переглянулись, постепенно осознавая сказанное Питерским.

— В этом есть рациональное зерно, — медленно проговорила Нечаева. — Он увидел женщину, похожую на Виноградову, с ее отчеством, но возрастом куда моложе. Можно предположить, что вы родились во времена Смуты или незадолго до нее…

— Искупитель с вами — мне нельзя дать так мало лет! — смутилась Яблокова и пригладила волосы. — Даже с учетом того, что сила не дает одаренным стариться…

— А ведь ты прав, — поддержал я Фому и бросил на бухгалтера оценивающий взгляд.

Яблокова фыркнула и закатила глаза.

— Сосновцев и не станет распускать сплетен, — заметила Нечаева. — Он не захочет ссориться с вами, Павел Филиппович, и точно не пожелает портить отношения с моим отцом, который один во всей Империи способен справиться с его подагрой.

— Хорошо иметь такие важные фамилии, — заметил Фома, усмехнувшись. — А я скоро тоже буду с отчеством.

— Неужели? — восхитилась Яблокова, забыв о своих переживаниях. — Тебе нужны деньги на оплату? Я могу помочь.

— Я сам расплачусь, — пробасил Питерский. — Павел Филиппович сказал, что я могу использовать имя хоть самого императора. Но я хочу носить отчество по имени своего отца, это будет правильно.

— Молодец, мой хороший, — Людмила Федоровна, прижала ладони к груди. — Как же это славно. Иришка знает?

— Еще нет, — смутился парень. — Я только недавно открылся ей в том, что не совсем человек. Не хочу пугать ее своим титулом. Вдруг она решит, что ей такой парень не нужен?

— Глупости какие! Как это ты можешь быть ей не нужен? — возмутилась Яблокова. — Я лично выделю ей приданое, чтобы девочка не считала себя бедной родственницей.

— Она может не принять такого жеста, — осторожно заметил я.

— Брось, — отмахнулась женщина. — Мне еще никто не отказывал в том, чтобы заплатить. А уж взять деньги я смогу уговорить даже святого. Поверь, я умею вести переговоры.

— Мне не нужно ее приданное, — растерянно пробормотал Фома.

— Оно нужно девушке, а не ее мужу, — строго заметила Людмила Федоровна. — Хороший супруг никогда не станет распоряжаться приданым жены в своих интересах. Деньги помогут девушке быть уверенной в своем будущем, в случае если брак окажется неудачным.

— С чего это он будет неудачным? — возмутился водитель и немного резковато надавил на педаль газа.

— Речь не о тебе, Фомушка, — тотчас примирительно заворковала Яблокова. — И думаю, что Иришка тоже возмутится моим предположениям. Поверь, ничто так не сближает молодых, как кто-то сомневающийся в их чувствах. Девушка будет доказывать не только мне, но и самой себе, что вы идеальная пара.

— А вы хитрая! — прищурился шаман.

— Спасибо, — довольно усмехнулась женщина.

Я подумал, что Питерский очень удачно затеял этот разговор, который помог бывшей призрачной даме забыть о своих переживаниях. Помощник бросил на меня косой взгляд и неожиданно подмигнул.

— А как насчет обеда? — робко спросила Нечаева. — Ужасно хочется есть.

— В какой ресторан едем? — сразу осведомился Фома.

— Лучше в заведение попроще, — предложила Яблокова. И пояснила свой выбор: — Хочу посидеть на веранде, чтобы можно было смотреть на прохожих.

Мне нравилось, что женщина буквально на глазах переставала быть затворницей. Если так пойдет и дальше, то вскоре она начнет бегать на свидания! И почему-то вместе с этой мыслью перед моим мысленным взором появился образ отца.

Машина проехала по центральной улице столицы, свернула в переулок и остановилась у кафе с верандой, огороженной узорчатой решеткой.

— Я слышал, что тут готовят рябчиков, — сказал Фома и неуверенно улыбнулся. — Вам должно понравится.

— Паркуй машину и присоединяйся к нам, — распорядился я.

— Мне надо экономить, вашество, — смутился парень.

— Я угощаю, — заявила Яблокова. — Будем есть рябчиков с шампанским! А потом закажем медведей и цыган.

— Тут нет такого пункта в меню, — засмеялся Фома.

— За деньги найдут медведя и на велосипеде, — фыркнула женщина. — Один раз живем!

Нечаева улыбнулась и возразила:

— Никто из здесь присутствующих не относится к живущим один раз. Мы все как минимум единожды переходили за грань.

Людмила Федоровна покосилась на Арину Родионовну и пробурчала:

— Вам премия не нужна? Я ведь могу вам плату за сверхурочные урезать, если будете со мной спорить.

— Не спорим! — решительно заявил я, открывая дверь. — Рябчики на велосипедах и медведи в шампанском ждут нас!

Глава 16

Неприятности на закусу

Наш столик расположился в углу веранды, за высоким раскидистым цветком в деревянной кадке. Распорядитель создал вокруг стола зеркальную поверхность, огородив от любопытных глаз гуляющих по набережной людей. Также пояснил, что каждый столик здесь изолирован от соседних, и мы могли не опасаться, что наши разговоры смогут услышать другие гости заведения. Мы расселись за столом, и официант положил перед каждым из нас меню. И Фома довольно прищурился, осматривая заведение.

Здесь было свежо. Солнечные лучики отражались от хрустальной посуды на столе и отбрасывали блики на наши лица. Яблокова неспешно пила светлое хмельное из бокала и щурилась при каждом глотке. Кажется, ей нравился янтарный напиток, который нам подали вместе с ломтиками сыра и орехами. Фома отказался от хмельного, сославшись на то, что ему еще надо вести машину. Арина Родионовна лишь делала вид, что пьет, однако на самом деле только прикасалась губами к краю бокала и возвращала его на стол. Я же открыто признался, что не в настроении сейчас пить.

— Правильно. Это ужасно вредно, — внезапно поддержала меня Людмила Федоровна и хитро усмехнулась. — К тому же мне больше достанется.

— Вы бы не налегали, — простодушно заметил Питерский. — Это хмельное только с виду такое легкое. А на деле вполне может сильно замутить голову.

— В моем возрасте можно позволить себе быть немного мутной, юноша, — хихикнула женщина. А потом заговорщически добавила: — Скажу вам по секрету, что горячительное меня не особенно берет. Все оно перегорает в моей крови так быстро, что я едва успеваю ощутить приятную легкость и шум в голове.

— Все алкоголики так говорят, — нахмурился Питерский. — Я не посмотрю, что вы взрослая и закрою дома шкафчик с вином!

— Ты уже и сигареты у меня отобрал, — с показным недовольством хмыкнула Яблокова.

— Они вредные, — не стал отпираться парень. — А вы мне нужна здоровой. Я ведь о вас беспокоюсь, Людмила Федоровна. Хочу, чтобы вы жили долго.

Моя соседка бросила на Фому лукавый взгляд, а потом покачала головой.

— А точно не потому, что тебе не нравится табачный дым и ты от него чихаешь?

Парень мотнул головой и упрямо повторил:

— Я хочу, чтобы вы жили долго.

— И как я могу на тебя обижаться, когда ты такой хороший? — вздохнула Яблокова и отодвинула от себя бокал.