Знак Истинного Пути - Михалкова Елена Ивановна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/54
• Следующая

Второй процесс был проигран ею с какой-то немыслимой для российского судопроизводства скоростью, а в ресторанчике, где она любила обедать, появился Степан Затрава и предложил не ссориться, а закончить дележ собственности бескровно. «Вы же все понимаете, Евгения Генриховна, вы же умная женщина, – закончил он. – Зачем зря тратить мое и ваше время? Подумайте, сколько вы хотите за ваше имущество, и мы прекратим столь утомительный балаган. Вот мои телефоны. Всего доброго».

Мысль о том, чтобы рассмотреть предложение Затравы, Евгенией Генриховной даже не обдумывалась, но было понятно, что к этому человеку следует отнестись более чем серьезно. И прежде всего нужна информация. И она занялась ее сбором. Но последний человек, имевший реальную возможность что-то выяснить, полчаса назад сообщил, что ей придется уступить. Сие могло означать только одно – за Затравой стоят люди такого уровня, что ей не имеет смысла с ними конфликтовать – можно потерять слишком многое.

Евгения Генриховна приложила ладонь ко лбу и в очередной раз подумала: непредвиденно возникшие проблемы, которые нужно как-то решать, навлек на нее маленький белобрысый мальчишка с глупым именем Тимофей.

Идти было тяжело. Во-первых, изнуряющий, бесконечный дождь, который шел, почти не прекращаясь, третий день. «Дождик лил, лил и лил», – вспомнила девушка фразу из любимой книжки про Винни– Пуха, которую няня читала в детстве. Но сейчас было вовсе не весело. Зачем нужно идти под дождем, она не понимала, но спрашивать было нельзя. Никто не спрашивал, значит, и она не должна.

Во-вторых, полная женщина, которая, казалось, распухла за время их пути. Она кашляла четвертый день подряд, кашляла долго, надрывно и особенно заходилась по ночам. Ее хрипы слышали все, и, лежа в своей палатке с открытыми глазами, девушка думала: как же выдерживают те, кто спит с ней рядом? Она ведь им мешает.

К концу третьего дня дождь перестал, но дорогу развезло так, что идти стало невозможно. Данила сверился с картой, свернули в лес и сделали привал. Девушка долго отогревалась в палатке, вслушиваясь в кашель толстой Безымянной, и думала, как лучше сказать то, что она хотела.

Перед сном Данила зашел в палатку, взял ее промокшую майку и вышел. Все вещи развешивались над костром, около которого дежурил кто-то из Безымянных, и сейчас во влажном воздухе остро пахло дымом.

– Данила, – несмело обратилась она к Учителю, когда он вернулся, – можно я скажу?

Тот кивнул.

– Тебе не кажется, что Безымянную, которая кашляет, нужно в больницу? Ведь такая погода стоит…

– Завтра будет сухо, – без выражения ответил Данила.

Девушка сбилась с мысли, хотела спросить, откуда он знает, но потом решила не спрашивать.

– Понимаешь, она ведь уже заболела и всем мешает…

– Безымянная, говори за себя, – строго поправил Данила. – Она мешает тебе, правда? Про остальных ты не можешь знать.

Девушка послушно кивнула. Она не представляла себе, как можно спать под такой кашель, но Учитель был прав, говорить нужно только за себя.

– Но я… я беспокоюсь о ней. Мне кажется, что она чувствует себя плохо. И я видела, что у нее распухли ноги.

– Не настолько, чтобы она не могла идти. А самое главное… – Лицо Данилы смягчилось. – Я понимаю твою заботу и разделяю ее, но сделать мы ничего не можем. Рядом нет больницы.

– Но ведь мы проходили мимо деревни, ее можно, наверное, оставить там… Дать денег или просто попросить, чтобы ее отвезли в райцентр. Мы ведь недалеко отошли от деревни, правда?

Данила посидел молча, потом поднял на девушку синие глаза.

– Гораздо дальше, чем ты думаешь, – покачал он головой.

– Но все-таки…

– Достаточно, Безымянная. Я тебя услышал. Слушай Господа.

– Слушай Господа, – автоматически ответила она.

Данила встал и вышел наружу. В соседней палатке раздался хриплый, резкий кашель.

Наутро встали рано, позавтракали и вышли из леса. Оказалось, что раскисший участок через каких-то двести метров сменяется песчаной дорогой, идущей вдоль поля, и все обрадовались. Идти было хорошо, и, если бы не кашель за спиной, девушка была бы совсем рада. Учитель не рассердился вчера на ее просьбу и даже, кажется, остался доволен. Если так, она готова слушать кашель женщины до конца пути.

– Мои безымянные братья! – обратился к ним Данила, когда они прошли около трех километров и вышли к небольшой речке, неспешно текущей среди зарослей осоки и камыша. – Наш первый приют будет скоро – меньше чем через день пути. Мы выйдем к Церкви апостола Павла, где нам дадут приют. Пусть это вселяет в вас веру. Слушайте Господа!

Полная женщина закашлялась так, что не смогла даже ответить Учителю, и девушка заметила, как один из сильных Безымянных – она привыкла называть их про себя Охранниками – пристально смотрит на нее. Через некоторое время он уже шел рядом с Данилой, негромко разговаривая с ним.

Вечером у костра Безымянная кашляла беспрерывно, и в конце концов Данила встал, отозвал в сторону Охранников и коротко переговорил с обоими. Вернувшись, он объявил:

– Безымянные братья, я принял решение. Эта Безымянная, – он показал рукой на хрипящую женщину, – должна покинуть нас. В том нет ее вины. Она попадет туда, где ей окажут помощь.

– Спасибо, Учитель, – ответила женщина, утирая выступившие от кашля слезы. – Мне жаль, что я не выдержала путь, но надеюсь, у меня будет возможность пройти его с тобой в другой раз.

– Попрощайтесь же с нашей Безымянной сестрой, – предложил Данила. – Она сейчас покинет нас в сопровождении этих Безымянных, – он кивнул на Охранников. – Они проводят ее и вернутся. Идти недалеко, они хорошо знают дорогу.

Один за другим паломники начали подходить к полной женщине и что-то негромко говорить, наклоняясь к ней. Девушка не знала, есть ли какая-то особая процедура в таких случаях или она может сказать что-то свое, а Данила не подавал никакого знака. Когда подошла ее очередь, она наклонилась близко к опухшему лицу женщины и сказала тихонько:

– Выздоравливай, Безымянная. Выздоравливай скорее.

Женщина подняла на нее глаза, и девушка впервые заметила, что они красивого темно-серого цвета. Странно было видеть на оплывшем, уродливом, в общем-то, лице такие глаза.

– Вера, – неожиданно прошептала Безымянная.

– Что? – не поняла девушка.

– Меня зовут Вера. Запомни, меня зовут Вера.

Удивившись, девушка попыталась что-то спросить, но сзади уже подходила следующая Безымянная в надвинутом до глаз капюшоне, и она отошла в сторону. Слегка ошарашенная, девушка наблюдала со стороны за прощанием, за тем, как Безымянная поцеловала ладонь Учителя и наконец, кашляя через каждые три шага, торопливо пошла с двумя сопровождающими между деревьев туда, где виднелся просвет.

– Безымянная, сегодня ты дежуришь у костра, – сообщил ей кто-то из проходящих мимо. – Тебя разбудят в два часа, так что ложись скорее, чтобы успеть выспаться.

Ночью ее растолкали, она оделась и вышла наружу. Ночь стояла теплая, звездная, и она подумала, что сидеть у костра в такое время – одно удовольствие. Можно было бы даже спать не в палатке, а прямо на земле. Где-то в глубине леса ухала птица, а из травы неподалеку раздавался стрекот, то громкий, то приглушенный. В одной из палаток громко храпели. От срубленных сосновых веток возле костра остро пахло смолой. Девушка привалилась к стволу дерева и незаметно задремала.

Проснулась она от того, что ей захотелось в туалет. Часов ни у кого из Безымянных не было, но, оглядевшись спросонья, она поняла, что еще очень рано, часов пять утра. В лесу было очень тихо. Осторожно, стараясь никого не разбудить, девушка встала и пошла в глубь леса.

Зайдя за густой куст, она присела, чувствуя себя очень неловко – все-таки сказывались городские привычки изнеженной барышни. К тому же мысль о том, что кто-то из Безымянных может проснуться, пойти за той же надобностью и наткнуться на нее, заставляла девушку чутко прислушиваться и постоянно оглядываться. Слева ей почудился негромкий треск, она торопливо вскочила и стала внимательно всматриваться в предрассветную мглу.

• Предыдущая
• 11/54
• Следующая