Вперед в прошлое 7 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 73

Ну а расположение Рогожинского рынка оказалось идеальным. Правда, перед ним раскинулась стихийная торговая площадь из ящиков и картона, где чего только не было, в том числе товар с юга. Не удержавшись, я подошел к усатому мужику с виноградом и спросил:

— Почем «кардинал»?

— Полторы тысячи за килограмм, — ответил дядька с выраженным южным акцентом. — «Молдова», вот, по тысяче.

«Молдова» была мелкая, битая осой — не то что у меня.

Влад аж закашлялся, а я ощутил себя не мерзким спекулянтом, а спонсором, облагодетельствовавшим Перово. Восемьсот рублей за виноград — похоже, самая демократичная цена в Москве, при том, что и так наценка чуть ли тройная.

— Понял, да? — сказал я Владу, когда мы чуть отошли.

— Совсем от наглости опухли, — буркнул он, но приободрился. — То есть если продавать груши и виноград по тысяче с копейками, будет улетать.

Воодушевившись, он запорхал от торговца к торговцу, как пчела с цветка на цветок, принося мне нектар… нет, просто бальзам информации. Груши, те, которые были по восемьсот у меня — тысяча триста, затрапезные — по восемьсот. Инжира нет ни у кого.

Ой, прав был Виталя! Толкаясь среди покупателей, я невольно выискивал его взглядом. Сколько ему сейчас? Он 1968 года рождения, то есть — двадцать пять лет. Молодой полный сил красавец с огромными планами на будущее.

Мы познакомились в 2015, когда ему стукнуло 47 лет, и обстоятельства год назад выдавили его из Украины в Россию: без гражданства, с трудно диагностируемым заболеванием сердца в виде беспричинных приступов тахикардии, дважды неудачно женатый, без крыши над головой и Родины. С каким упоением он вспоминал свои молодецкие торговые авантюры!

Так хотелось сказать ему спасибо за эти рассказы, которые всех в компании изрядно утомили, но никто не мог заставить его замолчать. И Виталя говорил, говорил, говорил. Когда, выпив, компания разбивалась на кучки, он находил одинокую жертву и приседал ей на уши.

На территории крытого рынка народу было поменьше, чем на улице. Мы миновали ряды с соленьями и цветами, медленно двинулись вдоль овощных, где среди перекупов, в основном азербайджанцев, у которых был разнообразный и красивый товар, выделялись старушки и тетеньки, привезшие то, что вырастили сами или собрали в лесу.

Пусть не так бойко, но торговля велась и здесь. Мы раз прошлись, два прошлись, остановились возле стены понаблюдать.

— На улице лучше, — резюмировал Влад. — Народу больше, сюда просто не доходят. А здесь еще и за место сдерут, так что не вижу смысла переплачивать.

— Он есть. Смотри дальше, — ответил я.

— Куда смотреть? — не понял он.

— В недалекое будущее.

Влад задумался, потирая переносицу. Поразмышлял с минуту и помотал головой. Пришлось объяснять:

— Первое. Это сегодня +17, и мы в куртках сварились заживо, а с 17 октября, с воскресенья то есть, обещают похолодание. Сырость, снег с дождем… Много ты на улице настоишь? Еще пара недель — и мороз ударит, и вся эта братия ломанется сюда. Как думаешь, хватит им тут мест?

Он криво усмехнулся. Я продолжил:

— И это еще не все. Чтобы торговать возле метро, дед ежедневно платил ментам по две тысячи.

— Понял, типа за крышу.

— Ну да, а тут твоя крыша — администрация. Ты, помимо ежедневных сборов, которые обычно небольшие, платишь бронь за место, и никто тебя не трогает. На улице же от ментов, братвы и черных устанешь отбиваться. В итоге получается дешевле.

— Откуда ты это знаешь? Тебе лет-то…

— Пятнадцать скоро, — ответил я и соврал: — Дед всему научил, а сейчас он в гипсе, приходится самому крутиться.

— Ясно. Ну что, идем на переговоры? Раз уж если договариваться буду я, какими суммами мы оперируем? На сколько рассчитываем за бронь? Как заломят сотку в месяц!

— Две тысячи в день, шестьдесят — это максимум, — припечатал я. — Если захотят больше — торгуйся.

Влад сморщил нос, ссутулился. Сделался маленьким и жалким. Я знал, что он очень-очень хотел сказать: что это стыдно, он не умеет торговаться и давить. Да я нынешний и сам не умею, а что делать?

Сможет ли он показать зубы, если загнать его в угол, или перевернется кверху лапками? Не это я собирался проверять, мне просто нужен был взрослый. Не получится здесь — пойдем на другой рынок, на Рижский, например, или Дорогомиловский, или какие еще есть? Их расположение не такое удобное, но куда деваться?

Бродить по рынку в поисках администрации я не стал, просто подошел к торговке цветами, сутулой женщине с лошадиным лицом, судя по ассортименту, перекупщице, и спросил:

— Извините, скажите, пожалуйста, с кем можно переговорить об аренде места? — тетка округлила глаза, и я добавил: — Хотим фруктами торговать. Подскажите, пожалуйста, чтобы не обманули.

Я сделал жалобное лицо, но это не помогло.

— Купи цветок, — буркнула она. — Одна штука — четыреста рублей.

Пришлось раскошелиться.

— В администрации, это там, — она рукой указала направление, — сидит Анатолий Карлович, он за это отвечает. Запомнил?

— Анатолий Карлович, — повторил я и протянул ей «сникерс», — спасибо вам огромное!

Женщина всплеснула руками и спрятала шоколадный батончик в кармане фартука. Она торгует цветами, но вряд ли кто-то ей их дарил. И шоколадки — вряд ли. Но дарить у нее же купленную гвоздику я не стал, нечего было вымогательство разводить.

— Готов? — спросил я у Влада нарочито бодро.

Он кивнул, хотя на самом деле готов не был, и поплелся следом, не желая того, признав вожаком пятнадцатилетнего пацана. Знал бы он, как я сам боюсь, аж кишки смерзаются!

Как он в тюрьме выжил с таким характером? Или просто вел себя тихо?

— Ты просто сделай лицо кирпичом и рядом стой, — бросил я. — Сам все скажу.

— Да брось. Просто сформулируй требование. — Влад остановился. — Я буду говорить!

Я кратко повторил то, что мы уже обсуждали, добавил:

— Скажи, что нам нужны два пробных дня, и, если пойдет, с воскресенья мы тут на постоянной основе. Сперва — аванс, тысяч двадцать, а то получится так, что деньги возьмет, но свою часть договора не выполнит или вовсе кинет, потом остальное.

— И какая его часть договора? — уточнил Влад.

— Обеспечить нас торговым местом, это должна быть одна торговая точка на месяц. Он должен проследить, чтобы ее не занимали люди с улицы. Попросту говоря, его торпеды должны гонять оттуда чужих.

— Понятно, — снова кивнул он с видом солдата, идущего на войну.

Мы ненадолго остановились под дверью с надписью «администрация», и Влад постучал, а затем сразу же распахнул дверь.

Взгляду открылась обшарпанная комната, язык не поворачивался назвать ее кабинетом, где полная женщина в клетчатом костюме поливала цветущую китайскую розу. Из мебели тут был только стол со стулом и старый шкаф.

— Здравствуйте, — обворожительно улыбнулся Влад, переступая порог и протягивая эту несчастную гвоздику на длинном стебле. — Милая девушка, где мы можем найти Анатолия Карловича?

Возрастная женщина разулыбалась, волшебным образом превращаясь в девушку, румяную и свежую.

— Секундочку! — Она постучалась в дверь с золоченой табличкой «Директор рынка В. Г. Антонов». — Толя, тебя!

Анатолий, ясное дело, не директор, потому что не В. Г.

Кто директору В. Г. Антонову, интересно, табличку заказывал? Дружный любящий коллектив? Или случайно вышло? Игра букв получилась занятная, как часто бывает, когда имя начинается на Е, а фамилия на Б. Например, Елена Банько. Оставь от имени одну букву…

Из директорского кабинета выкатился розовощекий кругленький мужикок, похожий на Колобка на пенсии: лысый, с подковой волос от уха — через затылок — и до уха и вздернутым носом.

— Анатолий Карлович? — обратился к нему Влад, который тоже преобразился из напуганного паренька в проныру с хитрым прищуром. — Можно вас на пару слов? Мы по делу.

Колобочек выкатился в коридор, запрокинул голову, требовательно глядя в глаза Влада, так и казалось, что вот-вот разинет рот, как птенец, требуя пищи. То есть денег.