Вперед в прошлое 7 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 48

­— Но смог же ведь! ­— с гордостью возразил Алекс.

­— Это разовая акция, ­— отмахнулся я.

Он прочитал сообщения, пришедшие на пейджер, и отчитался:

— Лёху до сих пор не нашли, прикинь?

— Может, у Кремля победу празднует, домой идти боится? — предположил я. — Или менты запаковали, в обезьяннике держат.

— Бьют? — скривился Алекс. — Не покалечат хоть?

Будто не услышав его, я продолжил:

— Представь, сколько у них сейчас народа, пока всех оформят… Короче, раньше, чем через сутки, Лёху ждать не стоит.

Мне версия с ментами казалась наиболее правдоподобной, и положение парня вызывало опасения. И зубы могут выбить, и почки отбить, и голову проломить. Вот кому надо было внушение делать, чтобы дома сидел!

Пострадавшие, похоже, закончились, стрельба донеслась лишь единожды, с улицы потянуло сыростью, холодом, и я понял, что пора сворачиваться. Начал рассовывать хрупкое по карманам рюкзака, остальное — в пакет. Сумка опустела и тоже отправилась в рюкзак.

Неплохо бы остатки в «скорую» передать, у них там наверняка нехватка всего после такого наплыва раненых. Молча собравшись, мы с Алексом спустились на станцию и поехали в Перово. Лишь спустя десять минут новый знакомый сказал:

— Ты реально крутой. Видно же, что ты не медик, а не струсил ведь. Я б, честно, зассал. Это не гопников по дворам гонять, это круче. Ты реально спас пару человек!

— Хочется верить, — отозвался я.

Торнадо эмоций выпотрошил меня, хотелось упасть и продрыхнуть до утра. Но стоило закрыть глаза, как будто воочию я видел розовую от крови пузырящуюся перекись водорода, деформированный череп, искалеченную ногу девушки. И кровищу, кровищу, кровищу.

Когда мы вышли в Перово, уже стемнело. Сведений о Лёхе не поступило, а мне нужно было звонить бабушке, узнавать, сколько она отправила товара, и про Каналью, а в идеале — пообщаться с ним самим, записать, какие нужны запчасти, еще Илья наверняка меня потерял и ждет звонка. Потому я распрощался с Алексом и рванул домой.

Остановился напротив двери в дедову квартиру и вдруг понял, что мне страшно переступать порог, даже скорее не страшно — неприятно, как будто в квартире покойник.

Выделив странное ощущение, я покопался в разуме, пытаясь найти его корни. А ведь в квартире и правда труп — труп дедовой надежды. Мне страшно посмотреть в его глаза и увидеть там тягучую безнадежность. После таких потрясений и такой вовлеченности всегда сложно отходить, тем более — пожилым людям.

Раньше я боялся, что дед не оправится после вероятного инсульта, теперь — что не переживет разочарования. И очень хорошо, что я рядом и могу его хоть как-то поддержать.

Думал, меня встретит бормотание телевизора, но в квартире не горел свет и царила тишина. Я вспомнил про пистолет, испугался, что дед сделал глупость, и, не разуваясь, рванул в зал…

Дед бездумно смотрел в черный экран. На полу валялась бутылка коньяка, очевидно, пустая.

— Они ждали подмогу до последнего, — сказал он, не глядя на меня. — Никто не пришел. Не захотел рисковать. Регионы не поднялись!

«И хорошо», — подумал я.

— Ты где был? — спросил дед.

— Помогал раненым в метро. Извини, испачкал кровью твою старую куртку.

Глаза деда блеснули. Я щелкнул выключателем — загорелся свет.

— Мелочи, — махнул рукой дед и не прокомментировал мой поступок.

Я был уверен, что все сделал правильно. И если так, то этой ночью узнаю, как сработало преодоление вкупе с решительными действиями.

А вдруг не в плюс, а в минус⁈

Битва с собственным страхом меня жутко утомила, и сознание страстно желало увиденные сегодня кровь и человеческие страдания стереть черным ластиком сна, но была куча незавершенных дел, точнее разговоров.

Сперва стоило набрать бабушку, попросить позвать Каналью (надеюсь, он не запил с горя). Но бабушка уж слишком увлечена контрреволюцией, беседа свернет не в то русло и затянется. Потому сначала — Илья. Я принялся крутить телефонный диск, и вдруг дед крикнул из спальни:

— Паша! Извини, забыл. В обед звонила какая-то женщина, тебя спрашивала.

Я прекратил набирать Илюхин номер, насторожился, спросил:

— Она представилась?

— Алла Витальевна какая-то. Просила перезвонить, я на календарь телефон записал.

Тетка Чумы! В этой круговерти совсем не до него было.

— Спасибо. Это опекунша моего одноклассника, — отчитался я.

Пока мы говорили, связь прервалась, из трубки донеслись прерывистые гудки, я глянул на календарь, прилепленный на шкаф возле тумбы, и набрал Аллу Витальевну, надеясь, что сегодня у нее аэробики нет.

Ответила она быстро, все тем же строгим голосом:

— Слушаю.

Я представился, поинтересовался, как Юрка и удалось ли ей договориться о нашей с ним встрече.

— Курс транквилизаторов прошел, — отчиталась она, и ее голос будто растерял обертона, обесцветился. — Лежит, как овощ, отвечает односложно. Врачи говорят, это пройдет, но зрелище жуткое.

— Еще бы — после транквилизаторов, — проворчал я. — Так когда можно к нему?

Будто не слыша меня, она пожаловалась:

— Ты его не узнаешь. Мы зубы вылечили, почистили от налета. Загар этот грязный сошел. Вообще другой мальчик стал. Вот только что сделать, чтобы не бегал…

— Чтобы не бегал, мне надо с ним поговорить, — начал терять терпение я. — Скажите адрес, время и дату. Чем дольше он будет в дурке, тем меньше шансов, понимаете?

— Пятого октября, завтра, в тринадцать ноль-ноль нужно быть в отделении. Встречаемся в полпервого на станции метро Кантемировская.

— Договорились. До завтра.

Прервав связь, я набрал Илью, рассказал о своих приключениях, узнал, что Инна в школу так и не пришла, Джусиха продолжает вести уроки, но не у нас, и у нее контры с дрэком, настоящая война, часть учителей за дрэка, самые конченые — за Джусиху. А нам хорошо, у нас Вера Ивановна. Еще Илья сказал, что со мной хочет поговорить Наташка и позвонит сегодня вечером, какая-то у нее срочность.

Я глянул на календарь. Уже октябрь, а там и каникулы…

А после каникул, помнится, была дополнительная неделя отдыха: из-за кошмарного ветра, который немного разнес город, отменили занятия в школе.

Был тот норд-ост в начале ноября, но когда именно? В промежуток между седьмым и пятнадцатым, не в самом начале месяца, но и не в конце. Еще тепло должно было быть, и тут вдруг хоба — и мороз. Хоть примерно помню, и то хорошо.

Ну вот, теперь можно и бабушку набирать.

Ответила она заплетающимся языком, пьяная в драбадан. Вот уж не ожидал! Хотя дед, который не пьет, тоже с горя к бутылке приложился и теперь похож на зомби. Внятно ответить на вопрос о Каналье бабушка не смогла. Аж сердце защемило, так стало ее жаль.

Надеюсь, Каюк о ней позаботится, он уже достаточно взрослый.

Вот же ментальная короста! Одно и то же много лет, и ведь работает скрипт! И каждый раз люди, грудью встающие на защиту чужих интересов, уверены, что вот сейчас — это другое!

А погибло сколько людей! И ради чего?

Только я положил трубку, как задребезжал телефон. Кто это? Юрка?

— Привет, Пашка, — проговорил Каналья нарочито бодрым, но главное — трезвым голосом, и от сердца отлегло, аж прыгать захотелось и хлопать в ладоши. — Не переживай, все пучком! Работа в мастерской кипит, поесть некогда, с восьми до восьми шарашу, из других городов братки едут, тачки везут! Иномарки рулят! Бензонасосы летят только так, бензин у нас хреновый. Кстати, сделал открытие: к «крайслеру-вояжеру» подходит бензонасос от «жигулей»! Ты там это, пособий для слесарей не видел? Не то чтобы они нужны, но надо развиваться.

— Алексей, ты мой герой, — улыбаясь от уха до уха, проговорил я.

Судя по напряженному молчанию, Каналья не понял причину моей радости.

— Ну-у… просто надо работать! Так-то работы море. Ты как, сможешь достать запчасти-то? А то надо много всего. Если что, я на местном рынке перебьюсь…