Африканский след - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/49
- Следующая
А дальше? Дальше Ирине Генриховне Турецкой повезло два раза подряд. Первый, когда она почти сразу же поймала машину, собиравшуюся как раз в эту минуту покинуть стоянку, и, честно предупредив какого-то толстого и, как выяснилось, еще и доброго мужика, что денег у нее нет, попросила отвезти ее в госпиталь. Мужик почти не колебался: у него самого, как он рассказал Ирине по дороге, тут лежала жена, к которой он приезжал. Сейчас же возвращался к себе на работу, а названный ею госпиталь, как заверил толстяк, был ему по пути.
– А вы что же... того?.. – Он покосился на Ирин наряд, не решившись произнести слово «сбежали».
– Скорее, возвращаюсь, – солгала Ирина, сама удивившись легкости, с которой это сделала. – Пока там не обнаружили мое отсутствие. А здесь у меня подруга лежит, в тяжелом состоянии, очень близкая... Кроме меня, ее некому проведать!
Возможно, у этого добряка и возникли какие-то сомнения в ее версии, поскольку в ответ он вздохнул, но дверцу машины все-таки перед ней распахнул. Однако делиться сомнениями вслух с Ириной не стал. А возможно, ему просто-напросто остро требовался собеседник. Даже, скорее, слушатель. Потому что всю дорогу до госпиталя он рассказывал Ирине, как они с женой всю жизнь хотели детей и как ни разу задуманное у них не получилось, и вот теперь последняя надежда...
Второй раз Ирине Генриховне повезло уже в самом госпитале, точнее, на его проходной. Охранник, принявший ее за здешнюю больную, каким-то образом, вопреки всем запретам, улизнувшую с территории (на это она и рассчитывала, обряжаясь в больничный халат), строго отчитал Ирину за нарушение дисциплины и непослушание, пригрозив, если еще раз подобное повторится, пожаловаться главврачу, но главное – впустил «беглянку», предварительно уточнив, из какого она корпуса.
– Хирургия... – пробормотала Ирина, старательно отводя глаза. И, очутившись наконец в просторном госпитальном дворе, со всех ног бросилась к ближайшему зданию по дорожке-аллее, укрытой от солнечных лучей громадными, густыми липами. Когда-то Ирина Генриховна была здесь вместе с Шуриком у его раненного «при исполнении» коллеги и помнила, что именно в этом корпусе на третьем этаже располагается хирургическое отделение. К тому моменту как она вышла из лифта и устремилась вперед по длинному пустому коридору, усиленно разглядывая на ходу двери и пытаясь вычислить, где тут реанимационная палата, о собственном самочувствии Ирина не только не думала, она просто-напросто позабыла о нем.
Где же все-таки эта самая реанимация, где?.. Она, кажется, достигла конца коридора, и теперь впереди была только глухая стена с точно таким же, как и в роддоме, стоявшим у нее диванчиком. Слева широкая застекленная, но замазанная изнутри белой краской дверь. Ирина растерялась: куда дальше?.. Кажется, позади, в коридоре, был какой-то поворот, может быть, зря она его проскочила?
В этот момент стеклянная дверь приоткрылась и из нее аккуратно выскользнула белокурая и, как показалось Ирине, очень молодая девушка в белом халатике, с озабоченным, почти сердитым лицом. Увидев Ирину Генриховну, девчушка вздрогнула, а потом замерла на месте, уставившись на незваную гостью большими синими глазами, в которых моментально вспыхнула настороженность.
– Вы... Что вы здесь делаете? – Она спросила об этом очень тихо, почти шепотом.
– Я ищу мужа, – выдохнула Ирина. – Турецкий... Александр Борисович... Это правда, что он... жив?..
Ей показалось, что глаза молоденькой сестрички сделались еще больше, теперь в них читалось уже изумление, девушка смотрела на нее молча, и Ирина едва не выкрикнула:
– Скажите мне правду!
– Он жив, жив, – поспешно ответила та, продолжая смотреть на Ирину Генриховну с изумлением. – Он пока в коме, но жив... Господи, как же вы к нам попали?!
Казалось, медсестра только тут заметила, во что была одета ее собеседница, которая, услышав последние слова Лили, без сил опустилась на диванчик.
– Нет, да что же это такое? – Старшая операционная сестра, все еще находившаяся в реанимационной, вылетела оттуда, оттолкнув Рассадину с дороги. – Я спрашиваю: что это такое?! У нас тут что, проходной двор или новый режим ввели?!
Лицо Клавдии Петровны сделалось багровым от возмущения. Она повернулась к Ирине Генриховне и, грозно уперев руки в бока, поинтересовалась:
– Вы с какого этажа, больная? И кто вам позволил сюда войти?
– Я не с этажа, – выдохнула Ирина. – Я жена Турецкого, пустите меня к нему!..
– Что-о?.. – Перед такой наглостью даже Клавдия Петровна потеряла дар речи. Правда, ненадолго. – И думать не смейте!.. Не знаю, как вы сюда проникли, да еще... в таком виде, только в реанимационную, да еще первую, никто, кроме докторов и сестер, входить не имеет права!.. А ты чего стоишь ушами хлопаешь? – Она повернулась к замершей на месте и тоже красной как кумач Лиле, которая старшую медсестру боялась, как школьница строгую учительницу. – Я тебя, кажется, за медикаментами послала, а не лясы точить!
– Да, сейчас, Клавдия Петровна, – пискнула та и, бросив сочувственный взгляд на Ирину, торопливо зашагал по коридору.
– Не смейте на меня кричать! – Тон, каким это произнесла жена пребывавшего в коме безнадежного больного, заставил старшую медсестру снова потерять дар речи. – И запомните: пока я не увижу Шурика, никуда отсюда не уйду!..
...– Ты, Слава, только время потеряешь, даже если тебе действительно выдадут пропуск, – вздохнул Константин Дмитриевич Меркулов и отвел глаза от посеревшего, осунувшегося лица генерала Грязнова. – Саша без сознания, они это комой называют, войти к нему даже на секунду нереально. К тому же там сегодня какая-то мегера дежурит...
– Что они говорят? – глухо спросил Вячеслав Иванович.
– Ничего определенного...
Оба ближайших друга Турецкого – заместитель Генерального прокурора России и заместитель главы Первого департамента МВД генерал Грязнов, только что потерявший своего единственного племянника, а по сути, почти сына, Дениса Грязнова, погибшего при взрыве, – стояли возле госпиталя посреди пыльной, раскалившейся под жарким июльским солнцем улицы.
Некоторое время оба молчали. Паузу нарушил Меркулов.
– Я пробуду тут еще пару часов, – сказал он. – Потом... Потом заеду в прокуратуру, хочу сам допросить этого гада Муштаева, брата девчонки-террористки... Собственноручно душонку из него вытрясу!
Вячеслав Иванович ничего не ответил. На его лице не отразилось никаких чувств. Бросив последний взгляд на проходную, преодолеть которую ему не удалось, несмотря на удостоверение, он все так же молча повернулся и, забыв попрощаться с Константином Дмитриевичем, медленно побрел к ожидавшей его машине.
– Слава... – нерешительно окликнул его Меркулов. Тот на секунду притормозил и обернулся. – Я заеду к тебе завтра, прямо с утра.
Грязнов кивнул и продолжил свой путь, так и не проронив ни слова. Да и какие тут слова?.. Они столько лет знали друг друга, столько лет работали вместе рука об руку, что обоим хватало и общих мыслей вместо слов...
Константин Дмитриевич вздохнул и отправился обратно, в очередной раз предъявив на проходной свой пропуск и с безразличием дождавшись, пока охранник сверит его фамилию со списком.
Погруженный в свои мысли, Меркулов, войдя в вестибюль, не сразу услышал свое имя, уже дважды произнесенное взволнованным женским голосом где-то за его спиной. Наконец до Меркулова дошло, что окликают именно его, и он, нахмурившись, резко обернулся. После чего изумленно замер на месте, обнаружив, что за ним бежит растрепанная женщина в белом халате и явно врачебной шапочке, но при этом почему-то босая.
– Константин Дмитриевич, подождите!.. – Женщина дышала тяжело, судя по всему, неслась она за ним едва ли не от самой проходной. – Констант... Ой, господи, вы меня, конечно, не помните, я Катя, Иринина подруга... Катя!
– Д-да?.. – Меркулов по-прежнему не понимал сути происходящего.
– Да!.. Ирка... Иринка сбежала...
– Как – сбежала? – Он мгновенно напрягся. – Куда?..
- Предыдущая
- 6/49
- Следующая
