«Священная Римская империя»: притязания и действительность - Колесницкий Николай Филиппович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/48
• Следующая

С критикой этой концепции в частности аргументов, выдвинутых Керном, выступил А. Бракманн, который, подводя итоги дискуссии об итальянской политике германских королей, попытался примирить взгляды обоих направлений на общей платформе: «Римская политика ради восточной политики» (Rompolitik fur die Ostpolitik). По его утверждению, создание «Священной Римской империи» не только не помешало покорению славянских земель на Востоке, но, наоборот, облегчило эту задачу: поставленное в зависимость от императоров папство помогло распространять христианскую миссию на восток от Эльбы. Бракманн, повторяя доводы Фиккера о международном значении империи и подчеркивая ее роль в укреплении могущества средневекового германского государства и в расцвете немецкой культуры, добавляет еще новый аргумент: захват Германией альпийских перевалов и торговых центров в Италии вовлек ее в средиземноморские торговые связи. Трагедия империи как носительницы «универсалистской идеи» заключалась в том, что она но могла выдержать «соревнования с папством», обладавшим в превосходящей степени теми же качествами[7].

Во времена фашизма продолжался спор о пользе и вреде итальянской политики императоров и, наряду с повторением ранее фигурировавших аргументов, выдвигались новые, подчас самые невероятные, связанные с расистской идеологией[8]. Но вместе с тем все более проявлялась тенденция к примирению противоречивых взглядов. Это, в частности, обнаруживается в историографическом обзоре Гостенкампфа[9]. Перечисляя все плюсы и минусы итальянской политики императоров, он в конце приходит к выводу, что убытки явно компенсировались выгодами. Положительными результатами этой политики Гостенкампф считает национально-государственное сплочение Германии (и даже Италии), отпор теократическим притязаниям папства, мешавшего суверенному развитию европейских государств, и финансовые выгоды, связанные с господством над Италией. Гостенкампф явно склоняется на сторону защитников итальянской политики императоров и призывает почтительно преклониться перед «Священной империей», в которой он видит свидетельство мощи и воплощение национальных духовных ценностей немцев. Итальянская политика, по его утверждению, вовсе не тормозила немецкого продвижения в славянские земли, а скорее облегчала его. Из рассуждений Гостенкампфа следовал «логический» вывод: «Первая империя» была прообразом «Третьей империи». Именно это и утверждали фашистские лжеисторики.

Но не все немецкие историки приняли эту официальную нацистскую установку. В изданной в 1943 г. книге М. Линтцеля об имперской политике Оттона I мы находим в известной степени объективную научную оценку этой политики. Автор правильно указывает, что «споры о пользе и вреде исторических действий и событий похожи на квадратуру круга». Он считает надуманными некоторые мотивы, приписываемые создателям «Священной Римской империи». Нельзя признать, по его мнению, причиной итальянских походов Оттона I стремление возродить каролингскую императорскую традицию или намерение укрепить власть над немецким епископатом с помощью папства, поставленного в зависимость от императора. (Это было уже ранее доказано Г. Беловым.) Линтцель не признает также, вслед за Беловым, значения торговой экспансии как мотива для захвата Италии, так как торговля Германии с Югом была еще в зачаточном состоянии. Захват Италии, по его мнению, не диктовался и внешнеполитическими соображениями – укреплением обороны: Германии здесь никто не угрожал. В конце концов из рассуждений Линтцеля следует, что главным побудительным мотивом походов в Италию было приобретение территории и захват добычи. Другое направление внешнеполитической экспансии не сулило в те времена подобных выгод и успехов[10].

После второй мировой войны внимание историков ФРГ привлекают не германские, а общезападноевропейские черты «Священной империи». Так, в статье «Величие и падение Священной империи» (1954) Т. Майер называл эту империю образцом политического и духовно-религиозного единства Запада и объяснял ее падение нарушением этого единства в результате конфликта между папством и императорской властью.

В историографии ФРГ лейтмотивом при оценке «Священной Римской империи» стал тезис, что империя служила не столько интересам Германии, сколько благу всей Западной Европы в достижении ее единства и «противостояния Востоку». Тезис о «мировом служении» был выдвинут Г. Геймпелем еще в 1941 г. и служил тогда историко-теоретическим обоснованием установления «нового порядка» в Европе. Теперь он стал платформой «атлантического единства». Это идея «мирового служения» удобна еще и тем, что она снимает спорные вопросы о пользе и вреде для Германии итальянских походов, так как предлагается судить не о том, что они принесли немецкому народу, а о том, что они дали всему христианскому Западу. Политическая тенденциозность этой концепции весьма очевидна. Ее авторы преследуют к тому же весьма неблагодарную цель – выдать зло за добро, обелить грабительскую политику немецких королей, придав ей ореол святости.

Но в чем же заключалось «мировое служение» «Священной Римской империи»? На этот вопрос мы не найдем определенного ответа. Вместо доказательства историки пускаются в туманные рассуждения, оперируя подчас трансцендентными категориями. Показательным в этом отношении является доклад западногерманского историка В. Гольцманна на X Всемирном конгрессе историков в Риме в 1955 г. на тему «Империя и нации», в котором выражена более или менее признанная точка зрения в историографии ФРГ[11]. «Священная Римская империя», согласно этой концепции, покоилась на двух идейных основаниях античного и средневеково-католического происхождения: на традиции мировой Римской державы и идее мирового христианского единства. До воссоздания империи (т. е. от времени Карла Великого до Оттона I) христианское единство олицетворялось одним папским престолом. С провозглашением «Священной империи» император разделил с папой религиозно-политическое руководство западным христианским миром и даже стал на время выше папы, подчинив его интересам своей мировой политики. Автор усматривает в этом цезарепапизме германских императоров весьма положительный момент: он позволил отстоять светский государственный суверенитет от теократических притязаний папства. Это было оружие, которым воспользовались короли западноевропейских стран в борьбе с папским верховенством в эпоху строительства национальных государств. Падение «Священной Римской империи» В. Гольцманн связывает с созданием в Западной Европе национальных государств, в связи с чем империя утратила какой бы то ни было реальный политический смысл, а папство сохранило только верховное церковное руководство.

Эта концепция не согласуется с исторической действительностью. Нет оснований связывать судьбу средневековой германской империи с развитием европейских национальных государств: она не служила преградой для их политического суверенитета, так как никогда не подчиняла их своему господству. Тем более нельзя считать германских императоров поборниками национально-светского суверенитета. Они, по существу, сами им не обладали. Западноевропейские королевства оградили свой суверенитет от теократических притязаний папства собственными силами и притом раньше императоров. Пример французского короля Филиппа IV Красивого весьма красноречив в этом смысле.

Историки ФРГ характеризуют «Священную Римскую империю» как некое наднациональное государство, основанное на религиозно-политическом единстве всей Западной Европы. Г. Лёве называет эту религиозно-политическую общность, возглавляемую германскими императорами, идеальной. В этом смысле с автором можно согласиться, так как реальные факты, подтверждающие ее наличие, отсутствуют. Но в таком случае, по существу, ничего не остается от «мировой империи»! Тем не менее названный автор считает возможным дать такое определение «Римской империи» X-XI вв.: в узком смысле под этим названием подразумевали папское государство; в более широком – Италию, Бургундию и Германию, которые были подвластны императору; в самом широком – всю западноевропейскую религиозно-политическую общность во главе с императором и папой. Главным назначением императорской власти, по его мнению, было покровительство римско-католической церкви[12]. Некоторые западногерманские историки пытаются обосновать реальное императорское верховенство в Западной Европе (В. Онзорге, В. Гольцманн) ссылками на дипломатическую переписку императоров с западноевропейскими королями, где встречаются выражения о высшем державном авторитете императора и об изъявлении готовности повиноваться этому авторитету. Отдельные королевства якобы признавали императорский сюзеренитет. Другие более самостоятельные государства попадали на время в сферу влияния империи. Одним из доказательств верховенства императора считают наличие у него некоторых надгосударственных прерогатив, например: жаловать королевские титулы, учреждать университеты, легитимировать незаконнорожденных детей.

• Предыдущая
• 2/48
• Следующая