Егерь: заповедник (СИ) - Рудин Алекс - Страница 28

— Сядь сзади, Владимир Вениаминович, — прошу я Беглова. — Придержи аншлаги, чтобы не выпали на кочках.

Глава 16

Я еду не спеша, стараясь, чтобы машину не трясло на ухабах. Недавние дожди смыли с дороги песок, и кое-где наружу торчат гладкие большие булыжники. Их приходится объезжать, чтобы не влететь подвеской.

Я останавливаю машину у расстрелянного аншлага.

— Ничего себе, — говорит Беглов. — Кто это так позабавился?

Сквозь дыры в железе просвечивает солнце.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Поймал бы — руки бы оторвал.

Берусь за стойку аншлага, расшатываю его и выдергиваю ее из земли. Стойка еще крепкая, но вверху ее порядком измочалила дробь.

— Нохой! — зовет Владимир Вениаминович. — Идем!

Он вытаскивает собаку из машины. Ошейник не снимает и поводок тоже не отстегивает.

— Боюсь, как бы не убежала, — объясняет он. — Ищи ее потом.

— Далеко не ходите, — предупреждаю я. — Мне нужно минут двадцать. Потом поедем к следующему аншлагу.

— Хорошо, — кивает Беглов. — Мы тут рядышком пройдемся, по краю леса.

— Я посигналю, когда закончу.

Владимир Вениаминович и Нохой скрываются в лесу.

— Ищи, ищи, — приговаривает Беглов.

Нохой с равнодушным видом трусит рядом с ним. Искать она ничего не собирается, ее вообще не интересует лес.

Усмехнувшись, я берусь за лопату. Срезаю верхний слой дерна, потом отбросываю в сторону мелкий, слежавшийся лесной песок.

Выкопав яму по колено глубиной, втыкаю в нее стойку нового аншлага и закапываю, утаптывая землю ногами. Когда стойка встает прочно, берусь за края аншлага и разворачиваю его к дороге. Отхожу на несколько шагов, смотрю — яркий аншлаг отлично видно с дороги.

Хорошая мишень для очередных стрелков!

Ну, и черт с ними.

Такая у меня работа, тут ничего не поделать.

Я до конца засыпаю яму песком и тщательно трамбую. В лесу стоит тишина, которую подчеркивает еле слышное гудение мотора — где-то далеко едет машина.

Я прикидываю по времени — скорее всего, это в магазин везут свежие продукты. Надо заглянуть, прикупить вкусностей.

Пестрый дятел вспархивает на сосну. Цепляется когтями за кору, примеряется, и давай работать клювом, как пулеметчик. Далеко по лесу разносится дробный стук.

Звук мотора приближается. Дятел еще стучит по дереву, соревнуясь с ним. Потом достает своим длинным языком вкусную личинку, которая пряталась под корой. Крутит головой и улетает глубже в лес.

Мимо меня, стреляя выхлопной трубой, проезжает фургон. Точно, повезли продукты.

Водитель приветливо машет рукой — он знает меня в лицо. Я отвечаю ему тем же.

Кажется, водитель живет в Киселево? Может, он знает Кольку Симонова?

Фургон проезжает. Я стою еще минуту, глядя ему вслед. Потом иду к своей машине, чтобы посигналить Беглову.

И вдруг лес взрывается яростным собачьим лаем. Собака не просто лает — она ревет, рыча и захлебываясь от злости и азарта. С таким остервенением матерые псы работают по крупному зверю.

Судя по визгливому тембру, это Нохой. А кто еще? Лай раздается в двухстах метрах от дороги — далеко успел уйти Владимир Вениаминович.

— Нохой! — слышу я голос Беглова. — Стой!

Судя по звукам, лай приближается. Собака кого-то гонит прямо к дороге. Трещат ветки, и я слышу короткое резкое хрюканье.

Кабаны!

Небольшое стадо кабанов выбегает на дорогу. Впереди бежит свинья, за ней торопливо перебирают копытами четыре поросенка.

Свинья замечает меня и тревожно хрюкает.

Кабаны бурыми тенями перебегают дорогу и скрываются в кустах на другой стороне.

За ними, заливаясь диким лаем, выскакивает Нохой. Она гонит кабанов зряче, не помня себя от азарта. На шее собаки болтается короткий обрывок поводка.

— Нохой! — срывая глотку, кричу я.

Но собака меня даже не слышит. Она в два прыжка перепрыгивает дорогу и бросается вслед за кабанами.

Только этого нам не хватало!

— Нохой, сюда! — снова кричу я, надеясь на удачу.

Но из леса доносится только затихающий лай.

Вот черт!

Снова трещат кусты, и на дорогу выбегает запыхавшийся Беглов. В его правой руке зажат обрывок поводка. Широкое лицо психотерапевта раскраснелось, на лбу выступил пот — Владимир Вениаминович все это время бежал, пытаясь угнаться за собакой.

— Проскочила? — задыхаясь, кричит он мне.

— Да, — киваю я, прислушиваясь к лаю.

Кабаны уходят прямо от дороги — вглубь болота с лесными островками.

— Догоним, Андрей? — спрашивает Беглов, с надеждой глядя на меня.

Я качаю головой.

— Нет. Нохой их не остановит, будет гнать, пока не выдохнется.

Собака работает неумело, слишком азартно. Она гонит зверя, вместо того, чтобы забежать вперед и постараться остановить. Такое часто случается с молодыми псами.

В таком случае догнать кабанов невозможно —зверь бегает куда быстрее человека.

— И что теперь делать? — растерянно спрашивает Беглов.

Я не хочу расстраивать Владимира Вениаминовича, но и врать ему не имеет смысла.

— Ничего. Набегается и сама придет. Искать ее в лесу бесполезно, надо ждать и звать.

— И долго ждать?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Может, к вечеру вернется. Может, утром.

Беглов устало наваливается плечом на машину и вытирает пот со лба.

— Как ты на кабанов-то напоролся? — спрашиваю я его.

— Да кто же знал, что они в ельнике залегли? — расстроенно отвечает Беглов. — Вдоль дороги грибов не было, я решил зайти поглубже. Вот.

Он вытаскивает из кармана подосиновик с мятой шляпкой.

— Нохой нашла? — улыбаюсь я.

Беглов сердито машет рукой.

— Это чокнутая собака, Андрей. Бурятские шаманы надо мной посмеялись.

Он замолкает, закусив губу, и смотрит в лес — как будто ждет, что оттуда выбежит Нохой.

Черта с два она выбежит. Я различаю лай уже на пределе слышимости, но он все такой же азартный и заливистый.

— Почему посмеялись-то? — спрашиваю я, чтобы отвлечь Беглова от горьких мыслей.

— Она мухоморы жрет, — отвечает Беглов. — Представляешь? А на нормальные грибы внимания не обращает.

— Ты скормил ей мухомор? — спрашиваю я, силясь удержаться от смеха.

— Да я не специально, — сердится Беглов. — Я ее и в сыроежки носом тыкал, и в лисички. Подосиновик вот сорвал — она на него даже внимания не обратила. Фыркает и морду воротит. Ну, я и подвел ее к мухомору. А она как давай его жрать! Я кричу, пытаюсь у нее гриб отнять, а она рычит и давится. Потом перекусила поводок и кинулась в ельник. А там кабаны!

Я уже откровенно хохочу — просто нет сил сдерживаться. Ноги подгибаются, и я без сил опускаюсь прямо на влажную обочину дороги.

Лоси-самцы едят мухоморы во время гона, чтобы быть злее к соперникам и не чувствовать боль. А собаку, похоже, приучили искать эти грибы специально.

Беглов сердито хмурится, но не выдерживает и тоже смеется. Отсмеявшись, спрашивает меня:

— Как теперь ее догнать, Андрей?

Лай к тому времени затихает. В растревоженном лесу снова наступает тишина.

— Оставайся здесь, подожди, — предлагаю я. — Может, она скоро кабанов бросит и вернется. А я пока остальные аншлаги проверю и заменю. Часа через три поеду обратно и подберу вас.

Я не верю, что собака так быстро вернется. Яд, который содержат мухоморы, одурманил ее. То-то она так смело бросилась на кабанье стадо. Но Беглова надо чем-то занять, чтобы ему было спокойнее.

— Подожду, — кивает Владимир Вениаминович. — Вдруг, и правда, вернется.

Он решительно усаживается на обрубок поваленной сосны. Ветер уронил сосну на дорогу, и ее распилили, чтобы не мешала проезду.

— Только в лес не ходи, — предупреждаю я его. — Нет смысла. Собака назад по своему следу придет.

* * *

Чтобы дать Беглову больше времени, я решил обновить все аншлаги. Два из них, и в самом деле, нуждались в замене — над одним тоже покуражились неизвестные стрелки, а второй основательно проржавел от дождей. Краска с него слезла настолько, что надписи можно было различить с большим трудом.