Егерь: заповедник (СИ) - Рудин Алекс - Страница 25

Вотинов делает глубокую затяжку и кашляет — долго, с надрывом.

— Сырые сигареты, — хрипло объясняет генерал.

— Бросать тебе надо, Георгий, — с заднего сиденья говорит ему Беглов. — Тебе и врачи то же самое сказали.

— Не действуй на нервы! — сердито отвечаетГеоргий Петрович.

— А хочешь, я тебе помогу бросить? — предлагает Владимир Вениаминович. — Загипнотизирую, и все. Ты же знаешь, я могу.

Он, и в самом деле, может. Сам рассказывал мне, как научился этому трюку с гипнозом в Индии у факира на местном базаре. И моему отцу Беглов помог бросить курить, когда того достала жуткая легочная болезнь.

Правда, это уже не помогло. Но на наше счастье, отыскался Трифон и вылечил отца, когда его выписали домой из клиники в Ленинграде.

— Отстань ты от меня! — сердится генерал. — Захочу — и без твоих фокусов брошу.

Я останавливаю машину возле медпункта.

— Хорошо здесь! — говорит Беглов, оглядываясь и с удовольствием разминая ноги. — Каждый раз, когда приезжаю к тебе в Черемуховку, Андрей Иванович — радуюсь, как ребенок.

— Хорошо, — без выражения соглашается Георгий Петрович.

Между его бровей залегла упрямая складка.

— Нохой, ко мне! — тем временем зовет Беглов.

Собака упрямится, но он за ошейник вытаскивает ее из машины.

Нохой жалобно скулит и рвется обратно в машину, натягивая поводок. Потом забегает хозяину за спину, опутывая поводком его ноги.

Беглов спотыкается и чуть не падает.

— Нохой, чертовка! — ругается он, выпутывась из поводка.

Собака дрожит и жмется к его ногам.

Неожиданно генерал Вотинов хрипло смеется.

— Завел ты себе головную боль, Володя! — говорит он.

Потом решительно кивает:

— Ну, ведите к своему чудо-доктору.

— Андрей Иванович, ты не против, если Нохой пока в машине посидит? — спрашивает меня Беглов. — Не даст нам покоя эта собака.

— Конечно, — киваю я, открывая дверцу.

Нохой прыгает в машину и опять залезает под сиденье — облюбовала себе убежище.

* * *

Трифон ждет нас в медпункте.

— Проходите в смотровую, Георгий Петрович, — поздоровавшись, говорит он.

Генерал, прихрамывая, скрывается за соседней дверью, а Трифон кивает нам:

— Подождите здесь. Андрей, поставь пока чайник.

Я завариваю чай и наливаю себе и Беглову. Из-за закрытой двери неразборчиво доносится голос Трифона — он о чем-то подробно расспрашивает генерала.

Генерал ворчит и иногда ворочается на кушетке, отчего она немилосердно скрипит.

Мы с Бегловым делаем вид, что ничего особенного не происходит, а сами старательно прислушиваемся к этим неясным звукам.

— Трифон поможет, — говорю я в ответ на невысказанный вопрос Беглова.

Владимир Вениаминович молча кивает.

— А что со статьей? — спрашиваю я.

Беглов довольно улыбается.

— Все в порядке. Вызвал я к себе главного редактора газеты и поговорил с ним с глазу на глаз в своем кабинете. Ты был прав — всю историю со статьей замутил этот Глеб. Но сам подставляться не стал, гаденыш. Рассказал другому корреспонденту, как будто случайно. А тот ухватился за горячую тему.

— И что теперь будет? — спрашиваю я.

— Как я и говорил, — смеется Беглов. — Цикл статей о трудовых людях Черемуховки. Первая статья уже вышла, я тебе вечером покажу. Специально привез газету с собой, чтобы ты мог полюбоваться.

— Почитаю, — киваю я. — Спасибо.

* * *

За стеной снова скрипит кушетка, и Беглов умолкает. Дверь смотровой открывается. В кабинет, застегивая рубашку, выходит Георгий Петрович. На его лице сильная усталость — генерала утомил даже обычный врачебный осмотр.

Трифон идет за ним.

— А, чайник уже горячий! — замечает. — Отлично.

Достает из шкафа маленький бумажный сверток. Разворачивает его и высыпает в чистую кружку бурый порошок. Затем заливает крутым кипятком. От кружки идет резкий пряный запах.

Трифон кивает Вотинову.

— Пейте.

— Что это? — спрашивает генерал.

— Ничего особенного, — говорит Трифон. — Растительный порошок от кашля. Хорошо очищает бронхи и легкие.

Он смотрит на рюкзак генерала.

— Это ваши вещи? Пойдемте, я провожу вас в палату. Придется несколько дней полежать здесь.

Генерал Вотинов упрямо закусывает губу.

— Опять валяться в больничке? — спрашивает он, опираясь на трость. — Не хочу, надоело!

— Надо, Георгий, — веско говорит ему Беглов. — Надо лечиться.

— Надо, — подтверждает Трифон.

Генерал вздергивает голову — видно, хочет еще что-то возразить. И снова кашляет, бессильно сутулясь.

— Ладно, — почти шепчет он, сипя сорванным горлом.

— Я вечером зайду тебя навестить, Георгий, — примирительно говорит ему Беглов. — Или вместе с Андреем Ивановичем зайдем.

— Не надо! — резко отвечает Вотинов. — Что я, беспомощный младенец, что ли, которому надо сопли вытирать? Буду лежать и лечиться. А ты приехал отдыхать, вот и отдыхай. Тебе тоже силы беречь надо, не мальчик.

— Все мы не мальчики, — усмехается Беглов.

— Ладно, Володя.

Вотинов машет рукой.

— Извини, что-то у меня нервы шалят. Приходи утром, я буду рад. И спасибо, что привез меня сюда, спасибо за помощь.

— Мы друзья, Георгий, — коротко отвечает Беглов.

Трифон уводит Георгия Петровича в палату.

— Пойду я к машине, Андрей Иванович, — говорит мне Беглов.

Я понимаю, что Владимиру Вениаминовичу не по себе в больничной обстановке.

— Иди, я догоню, — киваю я.

Устроив генерала в палате, Трифон выходит ко мне. Задумчиво смотрит на меня, потом предлагает:

— Идем в кабинет, Андрей.

Пропустив меня вперед, он плотно закрывает за нами дверь.

Наливает себе остывшего чая.

— Не тяни, Трифон, — прошу я. — Что с генералом?

Трифон строго смотрит на меня.

— С ним все будет в порядке. Но одними лекарствами я его не подниму, болезнь запущенная. Да и настроение у генерала совсем не боевое.

— И что делать? — спрашиваю я.

— Лечить, — криво усмехается Трифон. — И надеяться, что все получится.

Он ставит кружку на стол.

— Снова этот выбор, Андрей. Делать по правилам, чтобы не подставиться самому. Или пойти против правил и помочь человеку.

— Ты врач, — говорю я.

Трифон кивает — он и сам все понимал, иначе не завел бы этот разговор.

— Ладно! Сделаю все, что смогу. Андрей, ты помнишь, что обещал мне? Я не хочу, чтобы кто-то знал о том, как я буду лечить генерала.

— Помню, — отвечаю я. — Хочешь, я поговорю об этом с Вотиновым?

Трифон качает головой.

— Не надо. С ним я уже поговорил. А вот Владимиру Вениаминовичу напомни, чтобы придержал свое любопытство.

— Обязательно напомню, — говорю я.

— Ладно, — повторяет Трифон. — Андрей, у тебя есть барсучий жир?

— Есть немного. Стоит в холодильнике.

Барсука я добыл прошлой осенью, в норе — с собаками. Бойкий тогда прижал его на входе в нору и не пустил внутрь — в глубокую путаницу подземных ходов.

— Хорошо, — кивает Трифон. — Принеси его мне. Сегодня начну лечить твоего генерала уколами. А завтра подключу другие средства. Баня у тебя исправная? Топить можно?

— Вполне.

Баня у меня старая, построенная еще прежним егерем — с небольшой парилкой и крохотным предбанником. Но печка не дымит и хорошо нагревает камни и воду в котле. Весной, правда, потекла крыша в одном углу, но я быстро это заметил и заменил прохудившийся толь.

— Завтра к вечеру натопи баню, и пожарче, — говорит мне Трифон. — Не уверен, что это понадобится, но будь готов. Если не пригодится — сами попаритесь. Сделаешь?

— Конечно, — киваю я. — О чем разговор.

— Ладно, Андрей, иди. Мне еще других больных принимать.

Трифон крепко пожимает мне руку.

* * *

Серко и Бойкий встречают нас радостным лаем. Собака Владимира Вениаминовича так пугается, что наотрез отказывается выходить из машины. Беглов, сердито ворча, вытаскивает ее из-под сиденья и на руках заносит в дом под радостное гавканье моих мохнатых оболтусов.