Личная слабость мастера - Корк Ольга - Страница 3

Подняв на нее взгляд, я с надеждой спросила:

– Мэл, что мне делать?

– Дорогая моя, – женщина подошла ближе и мягко приобняла за плечи, – для начала тебе нужно повзрослеть.

Что-о? И она туда же?!

***

От Мэл ушла еще более расстроенная, чем пришла к ней. Да и в голове только возросло количество вопросов. Домой идти не хотелось. Гулять по городу – тем более. Лес успокоения не приносил. А прятаться в старом домике матери – плохая идея. Во-первых, она всенепременно узнает, что я там была. А во-вторых, велик шанс встретиться там если не с ней, то с Кайлом. А если не со старшим братом, то с младшим.

Вот и получается, что в целом городе мне и податься было некуда. Всюду буду чувствовать себя лишней.

Подумав, отправилась к лесному ручью. Быстрый, звонкий, с ледяной водой даже летом он обычно чудесным образом влиял на меня. И если я не могу с точностью утверждать, что, посидев в овраге у воды, мое настроение поднимается, то уж подумать спокойно там точно смогу. Было одно место, где Старое дерево росло странными изгибами, а его корни, давно вышедшие из земли, образовывали некое гнездо. Среди этих корней я когда-то любила прятаться. Сейчас, конечно, мне не уместиться там. Но посидеть на стволе изогнутого дерева и хорошенько подумать было самым правильным решением.

Там, на своем любимом месте, я провела много времени. Побродила босиком по дну ручья, послушала пение птиц, да и замерла, обхватив ноги руками и наблюдая за бегом воды.

Мягкая, изменчивая, она не пыталась сдвинуть камень на своем пути, а огибала его, не меняя русла. Пускала в себя любого, кто желал войти, но не прекращала идти к своей цели. Не спорила. Не доказывала окружающей природе на свое право быть в этом лесу. Просто была. Просто делала то, что должна.

И почему я не могу быть такой, как вода в этом ручье?

Зачем мне отстаивать свой выбор, свои поступки и решения? Если кто-то со мной не согласен, это ведь вовсе не значит, что прав именно он. Да, у отца опыта больше. Он живет дольше и повидал немало. Но ведь и он совершал ошибки. Искал свой путь. Так почему же я не могу сделать так же? Почему мне нужно верить всем и принимать их жизненный путь, как единственно верный?

Что имела в виду Мэл, говоря, что мне нужно повзрослеть?

Вопросы, вопросы, вопросы и ни одного ответа.

Может быть, Кайл прав, когда называет меня избалованной принцессой. Хотя, конечно, он прав! Вот только какой я еще могла вырасти, если все мои ошибки исправляли родители? Если мне не давали возможности оценить последствия многих моих поступков. А если уж я и правда выходила где-то за рамки дозволенного, родители говорили волшебную фразу:

– Все можно изменить.

И меняли. Да, они подолгу разговаривали со мной. Объясняли. Показывали. Учили. Но свободы. Такой, как была у братьев, у меня нет и никогда не было. Я просто любимая дочь палача и его ведьмы. Одна девочка в семье, которую все любят и жалеют. Обладательница силы, которая пугала родителей, и потому меня всячески ограждали от ее использования. А теперь, когда мне почти двадцать три, вдруг выясняется, что пора взрослеть!

Раздражение постепенно улеглось. Обида тоже отпустила. А вот ответы так и не были найдены.

Из леса я уходила, когда на улице уже темнело. Так что ничего удивительного, что, вернувшись домой, я застала семью не на кухне, как часто это бывало. А занятого каждый своим делом.

Приняв решение переодеться, а уже после поговорить с Кайлом, медленно побрела к себе в комнату. К моему огромному сожалению, путь лежал мимо кабинета отца. И именно там родители предпочли спорить.

– Дэвид, ты не можешь этого предлагать всерьез! – рассерженной кошкой шипела мама.

– Я не могу и дальше полагаться на удачу, – отец напротив говорил спокойно. Я бы даже сказала, что он был крайне чем-то опечален.

И я не собиралась подслушивать. Совсем нет! Но не смогла пройти мимо, услышав, что речь идет обо мне.

– Ты говоришь о жизни дочери. Моей дочери, понимаешь?

– Я понимаю, что Эвелин – наша дочь, Кайлин! И еще я понимаю, что она так и не научилась контролировать свою силу. А это огромный риск. Безумно огромный!

– Да, но лишить ее силы? Ты хоть представляешь, к чему это может привести?

– Поверь, я прекрасно понимаю, о чем говорю. И чем рискую – тоже. Но и оставлять все как есть, тоже огромный риск. Ты готова к тому, что наша девочка когда-нибудь будет вынуждена убивать? Воров, убийц, ведьм. Слушать их слезливые истории жизни, вычленять правду и равнодушно заносить секиру над головой виновного? Ты такого будущего хочешь для нашей дочери, Кайлин?!

– А какого будущего хочешь для нее ты, палач? Если она выживет после того, как родной отец лишит ее силы ведьмы, ты готов к тому, что она может сойти с ума? Ты сможешь смотреть на нашего ребенка и понимать, что такой она стала из-за твоего решения?! А если ей удастся сохранить разум. Представь, что Эва всю жизнь будет винить тебя за принятое решение. И ей будет плевать, что это было ради ее блага. Плевать, понимаешь ты, упрямый мужчина?! Мы в любом случае потеряем дочь!

– Но если мы ничего не сделаем, мы все равно ее потеряем.

После этих слов отца в кабинете повисла тяжелая тишина. А я все стояла рядом с дверью не в силах пошевелиться. И дело не в том, что меня шокировали слова родителей. Нет. Я безумно испугалась. До паники. Почти до крика. Именно сейчас, в этот момент, из-за подслушанного разговора, я вдруг поняла, что родители не всесильны. Что они тоже ошибаются. Боятся. Волнуются и могут быть не уверены в своих действиях. То есть даже они не настолько непогрешимы, как я привыкла думать. А раз так… Раз даже отец сейчас говорит тихим надломленным голосом, что же с ними будет, если это безумно тяжелое решение придется принимать им. Брать на себя груз ответственности за судьбу дочери?!

Я прекрасно понимала, что все сказанное было произнесено из-за огромной любви ко мне. Папа и мама всегда хотели самого лучшего для своих детей. Просто им не повезло, что дочка оказалась настолько одаренной. И страх Палача Его Величества я чувствовала практически кожей. Как и то, что он твердо верил во все сказанное. Ведь ни папа, ни мама не соврали ни единым словом.

И когда из кабинета послышались рыдания ведьмы, я не выдержала. Сорвалась на бег и буквально влетела в комнату старшего брата.

– Кайл, мне очень нужна твоя помощь!

Я шла по дороге. К сожалению, пешком. Так как старая кляча, которую мне подсунули на постоялом дворе в Улоре, деревеньке, что располагалась в четырех днях пути от Кронта, была слишком старой для длительных путешествий. Из жалости, не иначе, Боги прибрали животинку к себе. А мне теперь не оставалось ничего другого, кроме как продолжить путь на своих двоих. Нет, конечно, я могла сесть посреди старого тракта, в пыли и колючках в ожидании чуда – ведь только чудо могло бы заставить путешественников выбрать старую разбитую дорогу, с ухабами, размытой землей и густо поросшей травой, вместо удобного широкого торгового пути, который, к тому же, охраняется.

Чудо и необходимость скрыться от стражей, пущенных по следу беглянки.

Ладно, возможно, меня никто и не преследовал. Я не была в этом уверена, но глупо попадаться стражам только из-за того, что выбрала более легкий путь.

Да и до тех пор, пока лошадка, едва переставляющая копыта, не испустила дух, дорога не казалась мне настолько уж тяжелой.

А все виноват ушлый владелец постоялого двора. Как только он услышал, что юная мисс ищет себе лошадку, так сразу принялся петухом распевать, какие у него замечательные лошади в конюшне. И да все молодые, сильные, выносливые, послушные седоку, дорогу даже в ночи видят, никогда не спотыкаются и так далее.

Да даже если бы я не имела возможность чувствовать его ложь, то усмешки постояльцев громче слов говорили, что они думают о замечательных местных скакунах!

Вот только выбора у меня не было. Точнее был, конечно. Я могла бы промолчать. Но, к сожалению, слишком привыкшая к тому, что меня никто не смеет оскорблять из-за страха перед семьей Фрейзеров, забыла, о чем постоянно твердила мама.