Пробить камень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/46
• Следующая

– В некотором роде как раз да.

– Ха! Остроумно. Вы диалоги не пробовали писать? Это хороший заработок.

– Вас не поймешь. То говорите денег нет, то наоборот. – Турецкий внимательно следил за мимикой Плотникова. – Наворотили ваши ребятки дел...

– Александр Борисович, да в самом деле, ну что такого ужасного произошло? Никто ведь не пострадал. Подумаешь, подержали этого деятеля немного взаперти. Может, ему на пользу пойдет. А то, что они его похитили, – это вообще неплохой сценарий. Если эту историю еще развить, может удачно получиться. Может, я когда-нибудь про это все фильм сниму.

– Кстати, хорошо, что напомнили, Артем Александрович. Моя жена в восторге от вашего «Камнепада».

– А вы?

– Я, простите, еще не успел, – соврал Турецкий, заснувший на десятой минуте просмотра. – Работы много. Но обязательно посмотрю.

– Буду очень рад услышать ваше мнение, – учтиво произнес Плотников и пожал Турецкому руку.

Каждый остался доволен итогом разговора. Плотников – молчаливой лояльностью Турецкого, Турецкий – косвенным доказательством того, что за студенческой авантюрой никто не стоял и «похитители» действовали самостоятельно.

За дверью послышались голоса. Турецкий прислушался. С женским все понятно, это была его медсестра, а мужской... мужской тоже показался знакомым, но только кто же это?

– Но мне сказали, что именно здесь лежит Александр Борисович Турецкий, – фальцетом говорил мужчина.

– Вам сказали правильно, но это не значит, что вы попадете к нему в палату, понятно вам?!

Турецкий улыбнулся. Медсестра стояла на страже его интересов.

– Вы не понимаете! Вы не понимаете, он будет рад меня видеть, мы с ним старые знакомые!

– Стойте, я вам говорю!

Черт, да кто же это так рвется? Турецкого разбирало любопытство. Сидя в своем кресле, он подъехал к двери и приоткрыл ее.

Медсестра, тяжело дыша, держала за рукав лысого мужика, который стремился в палату. Он увидел Турецкого.

– Александр Борисович! Как вы себя чувствуете? – обрадовался лысый. – Не забыли меня? Я Кольцов из «Московских ведомостей»! Помните дело американского режиссера? Как мы с вами тогда поработали – у-ух! Скажите, вы уже, конечно, вычислили террориста?

Узнав репортера, Турецкий поскучнел. Кивнул медсестре как секретарше:

– Уберите отсюда этого Белинского.

Вдохновленная сестра с удвоенной энергией принялась за дело.

Турецкий закрыл дверь и принялся в который уже раз гипнотизировать фотографию Грозова. Да что же такое?! Откуда он может знать этого типа?

За дверью опять началась какая-то возня. Слышался мужской голос.

– Не иначе борзописец снова прорвался, – вздохнул Турецкий.

Он невольно прислушался. Нет, теперь голос был другой. Турецкий повторил маневр: подъехал к двери и приоткрыл. На сей раз медсестра сдерживала смущенного молодого человека с пакетом.

– Пропустите его, – сказал Турецкий. – Это мой племянник. Заходи, Илья, гостем будешь...

Смущенный молодой человек боком прошел в палату.

– Ну, садись, в ногах правды нет, – Турецкий усмехнулся, – это я теперь авторитетно заявляю.

Молодой человек по имени Илья послушно сел. Он не был племянником Турецкого. Да и знакомы-то они были всего лишь год.

– Поправляетесь, Александр Борисович?

– Делаю вид. Что у тебя в пакете? Надеюсь, коньяк и сигареты?

– Вроде того. – Илья показал содержимое: фрукты и минеральная вода. – Ребята нагрузили, когда узнали, что к вам еду. Извините, что раньше не навестил, но к вам совсем было не прорваться.

Турецкий серьезно кивнул. Ему было приятно это неожиданное посещение. Молодой человек был студентом режиссерского факультета ВГИКа и, так уж распорядилась судьба, был Турецкому кое-чем обязан. Об этом Александр Борисович, впрочем, совсем сейчас не думал. Он внимательно вглядывался в лицо «племянника».

– Ну, Илья, как живешь?

– Хорошо живу, – преувеличенно бодро сказал Илья. – Курсовую работу снимаю.

– Действительно здорово. И выглядишь хорошо. Влюбился, что ли?

– Не получается пока.

– Все наладится, – пообещал Турецкий. – Знаешь, как Фицджеральд говорил? Только работа излечит нас от всех напастей. Вкалывать надо, и все рано или поздно будет тип-топ.

– Это Хемингуэй. А Фицджеральд был бездельником каких поискать.

Меркулов приехал в госпиталь Бурденко во время, когда в принципе никаких визитов быть не может, – в семь часов утра. Но Турецкий сказал, что это срочно, – он позвонил Меркулову домой в 6.02, дав ровно сто двадцать секунд на то, чтобы шеф и друг успел проснуться.

– Что случилось-то?

– Приедешь – расскажу.

– Тебя там приступом берут? Оружие захватить? – пошутил Меркулов.

– Думаю, скоро понадобится, – вполне серьезно ответил Турецкий.

Меркулов принял душ, позавтракал, в машине еще немного подремал и в семь часов был у него в палате.

Вид у Турецкого был мрачноватый и решительный.

– Я вчера с Реддвеем разговаривал, – сказал он. – Питер мне рассказал интересную вещь. В Европе в аэропортах, на вокзалах и в прочих многолюдных местах внедряется израильская методика определения потенциальных террористов.

– А что делают израильтяне? – машинально спросил Меркулов, мечтавший о еще одной чашке кофе.

– Они не отвлекаются вовсе на бросающиеся в глаза признаки: цвет кожи или этнические особенности костюма, а в первую очередь обращают внимание на нюансы поведения и мимики, на жесты, движения губ, бровей и даже носа. Все это фиксируется тщательнейшим образом специальной компьютерной программой, немедленно анализируется и в случае чего выдается сигнал: взять гада! Или не гада. Но проверить. А у нас что? В лучшем случае подойдет сержант-лимитчик из Люберец и потребует предъявить регистрацию.

– Слишком у нас страна большая, – вздохнул Меркулов. – Слушай, Саш, здесь кофе где-нибудь можно попросить?

– Зато мозги маленькие. Нет бы поучиться у соседей, но как же – у советских собственная гордость.

– Саша, – возмутился Меркулов, – чего ты от меня-то хочешь? Я заместитель генерального прокурора, а не... не...

Пока он подбирал подходящее выражение, Турецкий подъехал к окну, взял папку, вынул из нее фотографию Грозова.

– Я вспомнил его, – сказал Турецкий.

– Что? Ты его знаешь?! – Меркулов моментально взбодрился.

– Я – нет. Но в прошлом году у нас было дело о похищении американского режиссера, помнишь?

– Еще бы. Висяк, – сказал Меркулов со значением. – Или у тебя новая версия и это ангольский спецназовец его похищал?

– Не о том речь. Тогда пропала девчонка из ВГИ-Ка. Кира ее звали, очень хорошенькая и совсем молодая. Ее потом выловили из Яузы со сломанной шеей.

– Я помню, – еще раз с неудовольствием подтвердил Меркулов. – Но этим делом мы уже не занимались. Районная прокуратура расследовала. Кажется, тоже висяк оказался? Не нашли убийцу?

– Верно. Но я тогда интересовался следствием. Ее друзья составили фоторобот мужика, с которым она вроде бы встречалась. Таинственная личность и все такое. Так вот, – Турецкий помахал фотографией Грозова, – это он.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Саша, ну сам посуди! Фоторобот недавний, а снимок Грозова – двадцатилетней давности.

– В том-то все и дело. Если бы они по времени совпадали, я бы сомневался. В том-то и фокус, что большая разница во времени и, конечно, он изменился, заматерел, но черты лица, скулы, брови, нос, подбородок – все прежнее. Я этот фоторобот отлично помню.

– Да, может, он просто похож, и все. Это совпадение или тебе померещилось. Чего в жизни не бывает. У нас во дворе дворник на Брежнева знаешь как похож?

– Говорю тебе, ничего мне не померещилось!

Вот прямо сейчас позвони в Бабушкинскую прокуратуру, выуди у них фоторобот из архива и сам убедись. Ребята, которые его надиктовывали, не пустяковые свидетели.

• Предыдущая
• 40/46
• Следующая