Жесть - Щеголев Александр Геннадьевич - Страница 68

• Предыдущая
• 68/87
• Следующая

Очередное дело было сделано.

Тогда Федор Сергеевич погнал чужой «Форд» в центр, в банк «РУССКАЯ ИДЕЯ». Крупный был банк, серьезный. В одной из тамошних ячеек главный врач хранил все то, что называл своей страховкой. Пришло время превратить страховку в снаряд, думал он. Пришло время…

Он был давним и уважаемым клиентом. Он без проблем внес в договор с банком необходимые изменения, добавил в закладку видеокассету, записанную нынешним утром, — и поставил галочку в мысленном списке дел.

Нотариальную контору Федор Сергеевич нашел поблизости от банка. Ему нужно было срочно оформить завещание. Обходительный нотариус предложил, если клиент пожелает, свою помощь (за отдельную плату), и Федор Сергеевич, серьезно поразмыслив, согласился. Юридическая безупречность документов, которые он готовил, перевешивала все остальное, включая возможность утечки информации… Глаза нотариуса по ходу этого, казалось бы, заурядного процесса все больше лезли на лоб. Должностное лицо не могло справиться с удивлением, хоть и помалкивало — как истинный профессионал. Человек ведь увидел, кем его клиент работает и где… Такая ситуация не понравились Федору Сергеевичу. Уходя, он на всякий случай сказал хозяину конторы, что если тот хоть словечко кому-то скажет — к его лавочке будет подогнана машина с парой опаснейших психов, которых запустят внутрь; а следователь потом получит объяснение, что пациенты вырвались от санитаров и сбежали. Психов, разумеется, поймают, жаль только, будет уже поздно…

Завещание было составлено в трех экземплярах. Федор Сергеевич вернулся в банк и оставил там один экземпляр. Второй — поручил отослать некой женщине с ребенком. Третий — увез с собой.

Только после всего этого он позволил себе включить мобильный телефон. Раньше не включал, поскольку опасался (и не без оснований), что его местонахождение, а также передвижения по городу станут известны.

Сначала позвонил в больницу и предупредил, что не придет на работу, — заболел.

Затем попытался разыскать Марину, последовательно позвонив ей на трубку, домой и в редакцию. Трубка была отключена, домашний телефон не отвечал, а в редакции сообщили, что Марина исчезла — со вчерашнего дня о ней ни слуху, ни духу.

Тогда Федор Сергеевич совершил несколько других звонков — и выяснил наконец, что в городе происходит…

…Он поразительно напоминал ей Первого. Вожатого-инструктора из детского лагеря, утонувшего в водах озера Красивое (высохни оно до дна). Самое сладкое и одновременно самое горькое воспоминание. Слаще и горче, чем даже память о Вадиме. Наверное, потому, что годков ей тогда было всего пятнадцать… а значит — и психотравма глубже. Психотравма, несовместимая с рассудком…

Нет, напоминал не лицом. Лицо Терминатора было спрятано под куском фланели с вырезами для глаз и рта (на затылке эту простенькую маску держали две пары завязок). Было в этом мужике что-то неуловимое — в голосе, в манере говорить, в манере двигаться. Была в нем стать. И еще — фигура атлета. А также, что особенно важно, внутренняя культура… Нашла время, дура! — твердила себе Марина. Нашла время сходить с ума! И ничего не могла с собой поделать.

На душе было светло…

— Все хорошо, девушка, — сказал Терминатор. — Можете больше ничего не бояться. Я вам плохого не сделаю.

— Мне кажется, когда хотят сделать хорошее, не прячут лицо.

Марина ехала на лошади — впервые в жизни. Как аттракцион — если забыть о том, что было, и не думать о том, что будет. Она поначалу отказывалась, просила вместо себя посадить учителя, который был вымотан так, что смотреть жалко. Терминатор только плечами (плечищами!) пожал. Руки маньяка он привязал к седлу, а сам повел лошадь за узду. Нож, разумеется, отобрал…

— Я не прячу лицо. У меня его просто нет, чтоб было понятно… Но в остальном — я не призрак, не бойтесь. Я здесь… просто сторож, — он протянул Марине свой дробовик. — Возьми. Это тебя успокоит…

Вдоль лесополосы густыми клочьями висел туман, скрывая от любопытных глаз странную процессию. Впрочем, ехали недолго.

— Вот мы и дома, — сказал сторож, обращаясь больше к животным, чем к людям.

Домом оказался старый троллейбус без колёс, стоящий на обломках бетонных свай. Рядом — сарайчик для коня и огромная собачья будка. Раскиданы пожарные бочки, тазы и прочий мусор. На стене троллейбуса устроено что-то вроде доски объявлений. Похоже, этот диковинный объект выполнял функции правления садоводства, — за полным отсутствием каких-либо иных органов власти.

Заведя коня в сарай и посадив пса на цепь, хозяин пригласил гостей внутрь. Цепляя маньяка к единственному сохранившемуся поручню, он с нескрываемым презрением поинтересовался?

— Ну что, не любишь, значица, баб? — Он подвинул пленнику табурет. — Суки они, да? И ты отыграться на них решил?

Глаза его глядели сквозь прорези маски воспаленно и зло. Маньяк изнуренно сел, даже не думая над ответом.

— Чего молчишь?

— А что ты хочешь услышать? — тоскливо сказал маньяк. — Ты ж меня уже придумал… Уже понял, оценил и бирку повесил…

Терминатор покачал головой:

— А глаза — добрые, добрые! Сейчас лечить меня начнешь, душу заблудшую на место ставить.

— Не начну… Не бойся…

— Чего мне бояться? Вот посажу тебя на цепь. А надоешь — псу отдам…

Марина, пока шел этот психологический поединок, более похожий на разговор двух безумцев, с интересом осматривалась. Стёкла сохранились только в двух окнах, остальные были заварены листами железа. Оно и понятно, зимой здесь запросто дуба дашь. Кабина вмята (очевидно, троллейбус побывал в аварии), вместо лобового стекла — тоже наваренное железо. В кабине устроено что-то вроде кладовки — во всяком случае, именно туда Терминатор бросил нож маньяка… Вообще, салон был обставлен предельно скромно, без излишеств. Все до единого кресла вынесены, вместо них присутствовали стол и пара стульев. И то, и другое явно утащено из заштатной заводской столовой. Стол — четыре ноги и столешница, — повидал жизнь без прикрас, судя по выцарапанным надписям. Еще здесь была откидная койка, как в поезде. Правильное решение, учитывая дефицит пространства. Был верстак и ящик с инструментами, был дизель и генератор переменного тока…

Самый конец троллейбуса скрывала большая занавеска. Интересно, что грозный сторож там прячет?

— На цепь тебя, — повторил хозяин. — Думаешь, не заслужил?

— Заслужил, — согласился маньяк. — Конечно, заслужил.

Они с Мариной тревожно переглянулись.

— Слушай, если можно, не надо его мучить, — попросила она. — Давай не будем самосуд устраивать. Человек и так всю жизнь — как на цепи.

Терминатор бесцеремонно разглядывал его, как хирург разглядывает интересный рентгеновский снимок. Затем гулко выставил на стол большую бутыль:

— Ректификат. В графине — вода… И что, по-твоему, это дает ему право людей резать?

— Но ведь тебе же можно было? — вдруг сказал пленник.

Терминатор замер — окостенел от такой наглости.

— Там, на войне… — продолжал маньяк с тоской — А ведь знал, что расплата неминуемо придет…

Терминатор сидел абсолютно неподвижно. Озабоченный, похоже, только тем, чтобы прямо сейчас не прибить гниду.

— Я… — вымучил он. — Я воевал… Честно… И с мужчинами!

— Скажи еще, знаешь — за что.

— Вот только не надо этих интеллигентских соплей типа «что мы там делали»! Вы там ничего не делали, вы только и умеете пользоваться тем, что за вас делают другие! Тебе рассказать, что эти «воины» с русскими вытворяли, пока мы не пришли? Слово «геноцид» слыхал?

— Удобное оправдание…

— Мне оправдываться не в чем, тля! — рявкнул Терминатор, сжав кулаки. — Я защищал свою землю, на которой мы четыреста лет живем. «За что воевал», блин… Англосаксы все свои войны ведут за тридевять земель, и ничего, чистенькие. А Кавказ — наш, как и Одесса, кстати, как Крым и вся Новороссия, прозываемая нынче южной Украиной… Ну, чего вылупился?

• Предыдущая
• 68/87
• Следующая