Виновник торжества - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 49

• Предыдущая
• 49/69
• Следующая

– И как же он ее терпит?

– И терпит, и одевает, и всем прихотям потакает. Понять невозможно. Может, это все на биологическом уровне? Мне Жорик как-то рассказывал: на их судне у старпома жена – сущая ведьма. Смотреть невозможно, вредно для здоровья. А в него влюблена их буфетчица. Девчонка институт бросила, лишь бы рядом быть. Красивая, неглупая... Хотя я думаю – все-таки дура. На кой он ей, старый хрен, нужен, если он ей прямо сказал, что никогда не женится? Так вот, с корабля, от этой красавицы, которая за него жизнь положит, не задумываясь, он возвращается к своей карге, от которой слова доброго не услышишь, одна ругань, и с которой на люди стыдно показываться – до того страшна. Видимо, в ней есть что-то такое, на биологическом уровне, что его к ней тянет все эти двадцать пять лет.

– Не родись красивой, а родись счастливой, – вздохнула Аля, вспомнив своего бывшего преподавателя по языкознанию, в которого она была влюблена недели две подряд после выпускных экзаменов. Мало того, что он был старый, хромой, о нем ходили слухи, что он гулял со всеми подряд заочницами и по миру у него было разбросано немало детей. Аля влюбилась в него ни с того ни с сего, и когда после выпускного вечера у нее собралась компания однокашников, неожиданно для всех она пригласила и преподавателя. Он вполне уютно чувствовал себя в молодежной компании, будучи старше всех лет на сорок, много шутил, и когда Аля встречалась взглядом с его голубыми навыкате глазами, у нее сладко замирало сердце. Они тогда крепко выпили, и больше всего на свете ей хотелось очутиться в его объятиях. Когда он как бы невзначай брал ее руку в свою, чтобы посмотреть, который час, она умирала от нежности к этому немолодому обрюзгшему человеку, крупная голова которого с густой седой шевелюрой напоминала ей в профиль патриция. Через неделю он все-таки назначил ей свидание в лесу. Сначала было очень романтично, он неожиданно вышел из-за кустов, когда она сошла с автобуса и осталась стоять на месте, боясь заблудиться. Но когда она потащилась за ним по глинистой тропинке в чащу – на каблуках, в новой замшевой юбке, казалась себе дура дурой. Он шел, не оглядываясь, с плетеной корзинкой для грибов, сильно хромая, в старой драной рубашке и растянутых спортивных трико. Это ее совсем добило. Линялые синие трико, которые безобразно обвисали и спереди, и сзади, лишили его романтического образа патриция и превратили в скитающегося по лесам забулдыгу, который надеется к припасенной бутылочке водки найти достойную закуску в виде сыроежек. После пятнадцатиминутного созерцания невыигрышного вида престарелого ловеласа со спины, у Али возникло чувство отвращения. И когда они наконец остановились и даже уселись на травку, а потом улеглись на его драную рубаху, Аля мечтала об одном – чтобы поскорее все это закончилось. Почему-то возражать его желанию ей было неудобно. Ведь оба знали, зачем она приехала в такую даль, добираясь с пересадками сначала в троллейбусе, затем в метро, потом в электричке, а напоследок в пыльном автобусе. И все это сложное путешествие, похожее на великое переселение или неожиданную эвакуацию Аля предприняла ради страстной, неземной любви... К счастью, где-то совсем рядом затрещали кусты, и они оба вскочили. Аля стала наспех застегивать блузку, и с корзинкой в руках они пошли собирать грибы. Через десять минут она попросила вывести ее на дорогу, чтобы успеть к автобусу. После этого единственного романтического свидания любовь к патрицию как рукой сняло. Преподаватель уехал в Москву и целый год потом посылал ей поздравительные открытки, в которых скупо желал ей всяческих благ. При этом он так шифровался, каждый раз произвольно меняя ее имя и никогда не подписываясь, что если бы она не знала его характерного почерка – с буквами-кривульками и размашистыми хвостиками то сверху, то снизу, ни за что не догадалась бы, что ей пишет человек, который не просто знает ее, а даже испытывает какие-то чувства. Иначе зачем было посылать по четыре раза в год открытки с видами Москвы?

– Любовь зла – полюбишь и козла, – выслушав душераздирающую историю о несостоявшейся любви Али и «патриция», подытожила Тамара, и ободряюще потрепала Алю по волосам. С козлами Але действительно везло, откуда их только к ней не приносило. Но лучше об этом не думать, какие ее годы, ее мама свою любовь встретила в двадцать восемь и счастлива уже двадцать с лишним лет. А Людмила Михайловна и вовсе в пятьдесят три влюбилась, и, будь она терпеливее, все бы у них с Петренко было хорошо...

Последний урок у Али был в 10 Б, и она потешалась, слушая ответ своего любимчика Петьки Арешкина. Почему-то его фамилия писалась через «А», что Алю сильно смущало.

Петька рассказывал о проделках кота Бегемота с таким юмором, что на партах уже лежали все, рыдая от смеха. Аля была уверена, что Петька прославится как комедийный артист, и прочила ему великое будущее.

После уроков Тамара заторопилась домой, а Аля осталась в школе на продленке, и поджидая, когда соберется ее класс, немного поболтала со второй своей подружкой, Таней Стеблевой. Они подружились еще с осени, когда Аля впервые пришла в школу и робела перед всеми подряд. Таня ей сразу понравилась – изящная, миниатюрная девушка, с огромными серо-зелеными глазами и с таким лукавым выражением лица, будто только и ждет повода расхохотаться. Она действительно была хохотушкой, но на уроках преображалась и становилась такой строгой и требовательной учительницей, что дети перед ней ходили по струнке.

– Завтра после третьего урока пойду к Тамаре, детей ее сторожить.

– Счастливая, – позавидовала ей Таня. – А у меня завтра пять уроков подряд, а потом два часа консультаций.

– Скоро каникулы, ура! Хочу поехать на море, у меня в Приморске знакомые, приглашают в пионерлагере поработать вожатой.

– А меня папа обещал в Швецию, Норвегию и Финляндию прокатить! – похвасталась Татьяна.

– Хорошо быть дочкой капитана. Я хочу выйти замуж за капитана. Он все время в плавании, надоесть не успеет. Приедет – подарков навезет! – размечталась Аля.

– А я тебя могу познакомить с будущим капитаном, он с папой плавает. Симпатичный парень, блондинок любит. Меня папа все мечтал за него выдать, водил его к нам в гости каждый раз, как возвращались на берег. Так этот Самвел на меня вообще внимания не обращал. Я все думала – что же во мне не так? Хотя мне он тоже не нужен. Мне Сережка нравится, он только что мореходку закончил, тоже с папой плавает.

А как-то сидим все, мама накрыла стол, всего много, и тут Самвел признался, что блондинок любит. Ну, думаю, слава богу! Теперь папа по поводу Самвела строить планы не будет.

– А чем ему Сережка был нехорош?

– Сережка молоденький совсем, ему всего двадцать. А Самвелу уже двадцать семь. Ему жениться пора. Выходи за него, он парень ничего. Хозяйственный, заботливый, маме всегда цветы приносил. Мне конфеты или кукол. У меня их уже целый чемодан. Родишь дочку – подарю. Представляешь, как Самвел обрадуется? Он, наверное, на этих куклах уже крест поставил, а тут на тебе – ничего не пропало, никаких потерь, один прибыток. – Таня расхохоталась, радуя мир красивыми белыми зубами.

– Какое имя странное – Самвел... Он что – негр?

– Да ты что? Армянин, его фамилия Айвазян. А ты за негра хочешь?

– Интересно было бы... Представляешь – все дети черные... Негритята такие красивые, как куколки.

– Ладно, попрошу папу, чтобы привез тебе негра, – серьезно пообещала Таня, и обе девушки расхохотались.

На следующий день после третьего урока Тамара дала последние наставления Але, и та чуть ли не вприпрыжку понеслась к метро. Мальчишки чинно дожидались ее, и стоило Але переступить порог, как Сашка, семилетний сорванец, сорвался с места и, кое-как собравшись, умчался гулять с друзьями. Младший, Вовка, со скучающим видом послонялся по дому, поковырял пальцем в дырке в обоях, несколько раз открыл и закрыл дверь детской комнаты, наслаждаясь ее пронзительным скрипом, и наконец, исчерпав все возможности домашних развлечений, заявил:

• Предыдущая
• 49/69
• Следующая