Виновник торжества - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/69
- Следующая
– Я этот телефон когда-нибудь выброшу с балкона! – пообещал Юра и нехотя выпустил из объятий податливое тело жены.
– Юр, привет, – услышал он взволнованный голос Валеры. – Извини, я тебя оторвал?
– Не только, – пробурчал Юра, – ты меня, можно сказать, из постели любимой женщины вытащил.
– А Любаша где? – В голосе Валеры прозвучало недоумение.
– Так она и есть любимая женщина! А ты думал?! Испорченный ты все-таки тип, Валера.
Молодой напарник смущенно усмехнулся. Но тут же продолжил, сменив игривый тон на деловой:
– Юр, наш маньяк опять объявился. Сегодня еще одну несчастную обнаружили. Картина та же – изнасилование и удушение.
– Да ты что?! – Юра от досады даже притопнул ногой. – А кто она?
– Опять молоденькая девушка, латышка. Прикинь, скрипачка. Рядом с телом скрипка лежала.
– А время?
– Убита ночью, обнаружена в семь утра.
– Еду, – коротко объявил Юра и положил трубку. Он постоял минуту у телефона, собираясь с мыслями, потом быстрым шагом направился в спальню переодеваться.
Взглянув не без сожаления на еще не застеленную постель, он решительно стал натягивать джинсы, прыгая на одной ноге. В дверях стояла Любаша и серьезным взглядом следила за каждым его движением. Вопросов она не задавала. Юра приучил жену к тому, что не все, что происходит на работе, стоит обсуждать дома.
– Японские барабанщики отменяются, – строго сказал он. – Можешь теперь мечтать о ремонте.
Из дома не выходить, никого не впускать, по ночам не шляться. Вернусь, допрошу с пристрастием! – Он привлек Любашу к себе и поцеловал долгим поцелуем.
У проходной общежития консерватории сидела пожилая полная женщина и пила чай из большой кружки, манерно оттопырив мизинец. Ее гладко зачесанные назад седые волосы, которые она собрала на затылке в жиденький узел, круглое белое лицо и злобные черные глазки напомнили Валере одну очень неприятную особу – учительницу математики пинской школы, где Володя провел десять лет своего хулиганского детства и отрочества. Она столько раз позорила его перед классом за проделки, с таким удовольствием ставила ему двойки в журнал и дневник, что он запомнил ее на всю жизнь. Даже во взрослой жизни она ему иногда снилась в кошмарах, притом в таких, что, проснувшись, он долго приходил в себя – весь мокрый от пота и с колотящимся сердцем. То ему снилось, что он бил ее утюгом по голове, ужасаясь своему поступку.
То однажды во сне он усилием воли превратил ее в зонтик-тросточку и сладострастно ломал этот зонтик, утешая себя мыслью, что сей предмет неодушевленный, и фиг с ним. Не жалко. Однажды ему приснилось, что он ее убил лопатой и зарывает ее тело прямо на дороге этой же лопатой, а потом старательно притаптывает и собирается закатывать асфальтом, радуясь, что никто не видел его преступления. Но тут невесть откуда появляется тетка и с угрозой в голосе говорит: «Ну, парень, скажу всем – и ты покойник». Почему-то этот последний сон его совсем расстроил. И он думал о нем весь день. Больше всего после этих кошмаров его мучило то, что он с легкостью лишает жизни ненавистную ему учительницу. Едва Валера попал в поле зрения вахтерши, она встрепенулась и рявкнула:
– К кому?!
– Не так! – строго ответил Валера.
– Что «не так»? – Тетка уже вскочила и мощной грудью заслонила амбразуру – узенький проход между стеклянной будкой, где она восседала, и стеной коридора.
– Не так, говорю, встречаете. Надо говорить: «Хенде хох!»
Парочка, стоящая у будки, громко расхохоталась. Тетка люто зыркнула на них и пригрозила:
– А ты, Русакова, молчи. Все равно не пущу твоего хахаля дальше порога. Он здесь не прописан!
– А нам и так хорошо! – Хахаль насмешливо посмотрел на тетку, обнял Русакову, и они повернулись к ней спиной.
– Чего надо? – Злобная женщина явно не поддавалась перевоспитанию, и Валера предъявил ей служебное удостоверение.
– Я к кому-нибудь из комнаты Инги Куоколе. Поговорить нужно.
Тетка все-таки поддавалась перевоспитанию. Она вздохнула и разрешила:
– Проходите, может, и выясните что-нибудь. Бедная девочка... Такая тихая была. Никогда никого не водила, – назидательно сказала она и уставилась на Русакову. – Поднимитесь на второй этаж, комната справа, № 18.
В девять часов вечера жизнь в общежитии кипела. По коридору сновали студенты, разноголосые звуки музыки доносились из-за закрытых дверей, на кухне что-то шкварчало и булькало, запах подгоревшей свеклы разносился по всему этажу. Эта кутерьма явно напоминала сумасшедший дом, но веселый и жизнерадостный.
Валера остановился у комнаты № 18 и постучал. Дверь открыла миловидная девушка в простеньком платьице. Ее печальные глаза вопросительно посмотрели на Валеру.
– Вы к кому?
– Можно зайти? Здесь жила Куоколе?
– Вы следователь? – догадалась девушка и пригласила: – Заходите!
В комнате было уютно и чистенько, на четырех кроватях сидело человек десять – и девушек, и ребят. Под любопытствующими взглядами Валера засмущался, но тут же преодолел свою стеснительность и обратился ко всем сразу:
– Я следователь из уголовного розыска, Валерий Крупнин. Пришел к вам за помощью. Хочу узнать, когда вы видели в последний раз Ингу. Кто из вас с ней разговаривал и что она вам говорила.
Одна из девушек, видимо, самая бойкая, стала рассказывать:
– У нас вчера репетиция была, мы отыграли всю концертную программу. Потом вышли на улицу и остановились у входа поболтать. Но Инга сразу попрощалась и ушла к друзьям. Больше мы ее не видели.
А сегодня нам сообщили, что ее убили... – У девушки дрогнул голос, на глаза навернулись слезы и она опустила голову. В комнате повисла тишина.
– В котором часу она ушла? – нарушил тишину Валера, с сочувствием глядя на шмыгающую носом девушку.
– Было часов восемь или начало девятого.
– А вы ничего не заметили? Может быть, ее кто-нибудь преследовал?
Девушки начали вспоминать, перебивая друг друга. Все сошлись на том, что видели, как она переходила дорогу, зажав скрипку под мышкой.
– На улице было еще много людей, вместе с ней переходили дорогу несколько человек, – уточнила веснушчатая девушка с непослушными кудряшками рыжих волос, которые падали ей на глаза, и она их время от времени поправляла.
– Вспомните, пожалуйста, много ли было людей, когда вы вышли на улицу. Может быть, кто-то стоял, ждал...
– Я видела, – вспомнила девушка, которая открыла Валере дверь. – Когда мы вышли, все стали расходиться, многие собирались встречать старый Новый год. А мы с девочками задержались, потому что некоторые наши подружки живут с родителями, им с нами не по пути. А хотелось еще поболтать. И тут я заметила мужчину, который стоял у дерева. Знаете, как бывает: когда все вокруг в движении, стоящий человек сразу выделяется. Я тогда решила, что он кого-то ждет. Потом отвлеклась, с девочками разговаривала. Когда взлянула опять, его уже не было. А тут все начали Инге махать руками, я тоже помахала. И его увидела. Он тоже переходил улицу.
– А почему вы обратили внимание именно на него?
– Он высокий очень, возвышался над всеми.
У меня друг баскетболист, у него рост сто девяносто. Так этот такой же. Может, чуть выше – издали не видно. Он шел позади Инги, хотя между ними были еще люди.
Валера почувствовал волнение. У него появилась надежда, и чем больше он думал об этом, тем больше убеждал себя в том, что у него в руках тоненькая ниточка, и стоит за нее ухватиться и потянуть, распутается весь клубок...
На улице он набрал телефонный номер Салтыкова.
– Юр, а сейчас я тебя ниоткуда не вытащил? Спать еще рано. А лучше и вовсе не ложись. Подумать надо. Кажется, стало чуть-чуть теплее. Помнишь, как в детской игре, когда надо найти спрятанную вещь – холодно, тепло, горячо...
В кабинет Гоголева набилось человек десять. Все они беспрерывно курили, и сизый туман колыхался над головами причудливыми волнами.
- Предыдущая
- 26/69
- Следующая
