Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/55
• Следующая

Вот поэтому и было принято решение установить за господином Переверзиным плотное наружное наблюдение. А поставить на «прослушку» домашний телефон его матери, к которой он несколько раз ненадолго заезжал как заботливый сынок, не было возможности, – по причине отсутствия такового. Мать Переверзина, Акулина Самсоновна, жила в пригороде, в одноэтажном частном домике, довольно старом и ветхом, что, однако, похоже, не волновало сынка, и телефонной связи там не было. Возможно, она пользовалась, как и ее сын, мобильным телефоном. Но получить распечатки переговоров абонентов от оператора сотовой связи можно было лишь по постановлению краевого суда. Липняковский послал судье запрос, но «в крае» еще раздумывали. Нет, они, конечно, дадут разрешение, но... сто раз обговорят, стоит ли связываться с такой личностью, как этот влиятельный олигарх. А может, никакой он вовсе и не влиятельный, и не олигарх никакой, и все разговоры на эту тему – сплошная туфта? Что ж, может быть, но даже самый высокий чиновник в провинции все равно рисковать наобум не станет.

Да, опережая возможные факты противоположного свойства, по Краснодарскому краю уже активно распространялись слухи о том, что Григорий Алексеевич Переверзин является весьма непростой фигурой в столице. Пиар? А если правда? А если программа подготовки к Олимпиаде, бог еще знает какого, двенадцатого, что ли, там года, которую обсуждал с правительством сам Президент, действительно составлена в энергетической ее части по проекту Переверзина? У него ведь имелись, по некоторым сведениям, крепкие и устойчивые связи и в правительстве, и в Государственной думе. Но даже если он и не обладал чисто формально правом неприкосновенности, то это ровным счетом ничего не значило. Такие фигуры государственного масштаба имеют, как правило, все основания рассчитывать на свою неприкосновенность. И если ее нечаянно нарушить, то в первую очередь могут полететь головы инициаторов преследования «высокого лица», а уж затем станут разбираться, кто прав, а кто виноват. Так кто же захочет подставлять свою шею в надежде на то, что потом все равно разберутся? Вот то-то и оно...

Правда, Александр Борисович нынче утром как-то очень спокойно заметил, что этот вопрос – подразумевалась неприкосновенность – не главный, и уж как-нибудь он это дело решит сам, но сомнения у большинства присутствующих на совещании остались.

Антон тоже не очень верил, что с Переверзиным будет легко справиться, и поэтому счел слова Турецкого действием, которое в последнее время частенько определяли словом «популизм». А что, иногда это полезно для придачи сотрудникам большей уверенности. Но от слежения за фигурантом он не отказался.

Практически весь день Плетнев с оперативниками катались за Переверзиным, подменяя друг друга, на разных машинах, чтобы ненароком не «засветиться». В городе массового скопления легкового транспорта не замечалось. И водитель Переверзина – круглоголовый, бритый парень, напоминавший «качка», вполне мог обратить внимание на «хвост». Но, кажется, обошлось.

Григорий Алексеевич выезжал только дважды из центральной гостиницы, где проживал в спаренном люксе. С утра он отправился на окраину – к дому матери, и находился там около двух часов, после чего вернулся в гостиницу. И второй раз, уже после обеда, отправился в мэрию. Как раз в это время на площади перед зданием мэрии проходил стихийный народный митинг. Пожилые в основном люди с самодельными плакатами и растяжками в руках требовали от мэра и вообще от «демократической власти» вернуть им деньги, которые они потеряли за сутки жизни с отключенным электричеством. Ну, их понять можно было, в плане личного бизнеса они большие убытки понесли. Другое дело, из каких средств городская власть сможет оплатить понесенные ими убытки, вот где вопрос.

К митингующим, естественно, никто из представителей городской администрации не вышел, и митинг «рассосался» сам по себе. Причем как-то безнадежно и даже лениво. Никакая милиция тут не появлялась, никто никого не разгонял и не теснил с площади. Скорее всего, по той причине, что утро было жарким и никому не хотелось париться на солнцепеке посреди обширной площади. Вот как раз ближе к концу этого «несанкционированного массового мероприятия», которое, опять же по слухам, поддержали все партии, кроме партии власти, пообещавшей митингующим «лично» разобраться в происшествии, и «подрулил к мэрии автомобиль Григория Алексеевича Переверзина. И этот симпатичный внешне, подтянутый и стройный, совсем не старый человек с коротким светлым ежиком прически выскочил из машины и, сопровождаемый четырьмя охранниками из подъехавшего следом джипа, быстрым и раскованным, „президентским“, шагом направился к высоким дверям здания.

Еще когда митинговали, пронесся слух, что вот прямо сейчас этот явно крутой мужчина, судя по его целеустремленной походке, наведет порядок и в городе, и среди городских властей. Кто он, не знал, как выяснилось, никто, но сразу почему-то поверили. Митингующие снова принялись «качать» свои права, впрочем, довольно недружно, и выкрикивать угрозы в адрес мэра, заключив свой протест ставшим популярным в эти дни слоганом: «Мэр! Верни украденные у народа деньги!» – после чего все стали благополучно расходиться. Никаких непредвиденных эксцессов на площади не произошло, солнце к концу собрания «разошлось» не на шутку, и «митинг протеста», организованный городской оппозицией, на этом прекратился.

А господин Переверзин, все той же «целеустремленной» походкой пройдя через час обратно к своему бронированному «мерседесу», ловко впрыгнул в него и укатил в сопровождении черного джипа в гостиницу. Антон оставил там одного из оперативников, попросив быть на связи, если что случится, и отправился наконец по своим делам. То есть на набережную, где располагалось в длинном одноэтажном строении – бывшем когда-то кинотеатре – интернет-кафе «Снасть».

Турецкий посчитал, что очередная консультация у лечащего врача тете Вале будет просто необходима. Именно по этой причине, выйдя из «Волги» Липняковского, он подождал, пока та уедет, и пересел в свою «несвежую», серую «тойоту», взятую напрокат. И, ни слова не говоря тетке, отправился в больницу. Возможное присутствие Плетнева его не беспокоило и не напрягало. Антон уже был безмерно рад, что Турецкий согласился сотрудничать, а также тому, что его миссия – найти Сашу и объясниться с ним – была вроде бы выполнена. А вообще-то разговора как такового между ними, ввиду отсутствия времени, пока так и не состоялось. И бог с ним. Верить особо Антону он не собирался, как, впрочем, и Ирине, хотя был почти уверен, что до «окончательной» измены у них дело, вероятно, и не дошло. Но разве в этом дело? Как сказано в Библии, «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». И, кстати, чтобы не быть голословным обвинителем, сам не раз убеждался в этом, обращаясь к собственному опыту. Так что оправдываться кому-то перед ним, по большому счету, нет никакой необходимости, сам хорош. Вот и пусть теперь Антон занимается лучше своими делами. Рабочий день кончился, и каждый – сам по себе. Ну а если ему «приспичит», как говорится, всегда можно будет послать его либо «на», либо «в», пусть сам выбирает то, что ему предпочтительнее.

Александр Борисович «припарковался» около больницы и пошел в кардиологию. И в самое время поспел. Капитолина Сергеевна собиралась запирать кабинет. И настроение у нее, если судить по первому впечатлению, было не самым лучшим. Неприятности по службе? Нет, вряд ли. Тогда что?..

По тому, как она сухо кивнула, хотя рядом никого не было, Турецкий догадался. Ну конечно, пришло утро, и вместе с ним раскаянье... А впрочем, сам виноват. Кто так остроумно, весело и охотно рассказывал о себе? Полагая, что честность и откровенность – лучшая защита от всех неприятностей, подозрений и вообще любых взаимных «недопониманий». Вот и дотрепался, голубчик. Надо срочно менять тактику.

• Предыдущая
• 9/55
• Следующая