Мертвое наследие (СИ) - Шебалин Дмитрий Васильевич - Страница 35

— И я тоже, — согласился я. — Хотя бы потому, что от их брони, укрытой под плащами, просто фонит артефактами. Особенно вон от того, идущего последним. Я такое обилие очагов силы видел только у капитана Креста.

— Тем больше поводов у нас не ставить лагерь рядом с ними, и вообще не задерживаться здесь. Уж коли мы платим этому шипящему змею столько золота, то почему бы ему не попробовать провести нас к цели быстрее остальных?

— Не выйдет, — покачал головой я. — По крайне мере в первые 4 дня. Все ночные стоянки заранее определены. Идти через чёрные пески в темноте — верная смерть, по крайней мере я слышал это и от Свиста, и от Меркаша. А второму нет смысла нам врать. Да и посмотри, никто не торопится нас обгонять. И думаю, по той же самой причине. Все искатели ведут свои группы от одной безопасной точки к другой. Времени от рассвета и до заката вполне хватает отряду тренированных людей, чтобы проделать этот маршрут, не выбиваясь из последних сил. Но его не хватит на то, чтобы пройти за раз двойную норму, как не спеши. А с наступлением ночи в чёрные пески приходит смерть.

— И что же это за смерть такая? — спросил Колтун, идущий рядом и с интересом слушающий наш разговор.

— Да кто его знает, — пожал я плечами. — Спроси лучше у Свиста. Но вряд ли он тебе ответит. Меркаш говорил, что те, кто пробовал пройти через пески ночью — просто не возвращались. Поэтому и рассказывать некому.

— Не совсем так, — вдруг встрял Шен, тоже шагающий неподалёку и, видимо, подслушивающий наш разговор. Вот только я его и не пытался скрывать. Наоборот, словно наживку закинул молодому и желающему доказать свою полезность искателю.

— Есть что добавить? — обратился я к нему.

Парень зыркнул на Свиста, прокладывающего наш путь впереди, и, убедившись, что тот нас не может слышать, подошёл чуть поближе.

— Искатели, рискнувшие отправиться ночью, или не успевшие дойти до безопасной зоны, действительно не возвращались. Но несколько раз находили их тела, уже практически полностью провалившиеся под поверхность барханов. Как будто пустыня пыталась их поглотить, растворить в себе. Даже их глотки и желудки были полностью забиты песком, словно люди сами его жадно жрали, набивая им свою утробу. При свете дня и под покровом ночи чёрная печаль проявляется по-разному.

— Если всё так, как ты говоришь, то как тогда мы должны взглянуть на город в темноте? — задал вполне себе резонный вопрос Хорки. — Он же тоже погребён под чёрным песком. А путь к цели откроется лишь той ночью, когда обе луны не покажутся на небе. По крайней мере так завещал ваш спятивший старик, любящий горланить по утрам свои бредни, и которым тут отчего-то охотно верят.

Для меня не укрылось, как нервно дёрнулась щека юного искателя после резких слов Хорки. Но тот всё же нашёл в себе силы спокойно ему ответить.

— Верно, и ближайшая подходящая для этого ночь наступает ровно через 4 дня. Что же касается пророка, то… Уважаемый Ребеш был хорошим искателем. Хоть ему и не всегда везло найти что-то стоящее, как тому же Свисту. Но зато он хотя бы не просто грабил оставшееся нам наследие предков, а пытался понять Мёртвый город, узнать его историю и закономерности. По крайне мере, пока был молод и полон сил. И поэтому он знал язык лучше других. Не задержись он в чёрных песках дольше положенного, то стал бы богачом, продав полученные им в своём последнем походе знания. Но… Вместо этого он начал кричать о них направо и налево, делая достоянием всех и каждого. Сначала всё это действительно принимали за бред выжившего из ума искателя. Не раз его до беспамятства била палками городская стража, но каждый раз, приходя в себя, он принимался за старое.

Шен рассказывал с обидой и горечью, будто эта история касалась и его. И, наверное, так и было. Кажется я начал догадываться, кто именно научил парня мёртвому языку.

— Однако, нашлись и те, кто не поленились проверить некоторые из его безумных догадок, и тогда всё изменилось. Вдруг выяснилось, что его странные чертежи, нарисованные обычной палкой на песке, имеют силу, и владеющий определёнными и редкими вещами человек может извлекать из них вполне себе реальный результат. А значит, и другие слова безумца Ребеша — не пустой звук. Его даже забирали люди короля, но ничего нового он им не рассказал. Оказалось, что абсолютно все свои знания и записи он уже передал толпе, в которой было предостаточно людей умеющих слушать и запоминать. Знания перестали быть секретом, и королю ничего не оставалось, кроме как попытаться взять над ними контроль. Проведение ритуалов было запрещено, по крайней мере для всех тех, у кого не найдётся для короны весьма веского и звонкого довода. Но и усмотреть за всеми не в силах даже король и его придворные маги.

— И никто из искателей не попробовал повторить путь Ребеша?

— Повторили, но нашли лишь пустую стену с осыпавшейся штукатуркой. Ни символов, ни записей, ничего там уже не было. Эти идиоты не послушали его и заявились туда с фонарями! Думаю, их свет и стёр все записи!

— Тише, не кричи ты так, — осадил его Хорки, посматривая по сторонам. — Не нужно привлекать к нам внимания.

Шен кивнул, давая понять, что больше так не будет, но решил всё-таки оставить последнее слово за собой.

— И именно поэтому нам ничего не остаётся, кроме как поверить Ребешу. Если не как пророку, то хотя бы как искателю.

— И «пройти путём ночного света», чтобы отыскать упрятанное вашими далёкими предками сокровища?

Шен испытующе посмотрел мне в глаза, будто догадался, что я специально подначиваю его рассказывать мне больше, чем он хочет. Искатели считают нанявших их людей чужаками, но всё-таки ради денег готовы им служить. Но ради чего на это подписался Шен? Уж точно не ради одного золотого.

— Ты правда думаешь, что это их сокровища? — наконец спросил он. — Опасно идти в Мёртвый город с такими мыслями.

— Об этом мы поговорим с тобой чуть позже, — серьёзно ответил я, увидев, что к нам приближается Шипящий Свист. — Сейчас нужно готовиться к первому привалу.

К концу первого дня в лучах заходящего солнца мы взбирались на поросший редкой растительностью холм. С каждым десятком лиг жизнь во всех её проявлениях всё больше сторонилась этих мест. За последние несколько часов я не видел ни одной птицы в небе и ни одного грызуна, перебегающего из одной своей норы в другую. Даже насекомые больше нам не докучали. Всё изобилие природы, которым так славилось южное побережье Торгового залива, осталось у нас за спиной, а впереди на многие лиги раскинулись безжизненные земли.

Наш отряд далеко не первым преодолел подъём, и здесь, на вершине холма уже хватало тех, кто так же, как и мы впервые смотрел на чёрные пески, пока ещё только длинными прожилками разрезающие куда более привычную желтизну пустыни. Словно кто-то расстелил на равнине огромную полосатую шкуру тигра.

— Здесь заканчивается безопасная зона, — сказал Свист. — Как только мы спустимся вниз, дыхание чёрной печали начнёт влиять на нас. Через 7 дней мы должны оказаться на этом же самом холме, если не хотим сойти с ума. Отдыхайте, завтрашний переход будет тяжелее, чем сегодня.

Отдых отдыхом, но караул стоило выставить. Плоская вершина скалистого холма, на котором нам предстояло разбить лагерь, имела внушительную площадь. Не было смысла всем тесниться в одном месте, поэтому мы постарались застолбить себе место с краю. Пока готовился ужин и спальные места, я смотрел на заходящее солнце, какое-то непривычное и тревожное сегодня. В чём секрет чёрной печали? Почему за 7 с лишним веков она не потеряла своей силы?

Я ведь наивно полагал, что всё дело в каком-то природном катаклизме. Сдвиг тектонических плит, вулканическая активность, магнитная аномалия или выход на поверхность сероводорода и иных опасных для человека газов… Да много чего могло вызывать подобные симптомы, о которых рассказывали искатели. Но похоже, у всего этого есть куда более сложные для моего понимания причины. И я даже не уверен, что хочу в них разбираться. Знания порой бывают опаснее неведения. Чтобы убедится в этом, достаточно было посмотреть на Ребеша, некогда опытного искателя, а ныне старика-фанатика, доживающего свой век в попытках заставить других людей пройти его путём. И ведь мы шли, чёрт побери. Шагали прямиком в лапы смерти и безумия. Да ещё и пытались друг друга при этом обогнать.