Иногда Карлсоны возвращаются - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/56
• Следующая

– Антон Плетнев... Да, Таня. Да, слушаю. Что? Французы? Гарантийное письмо?

Теперь уже прислушивались все.

– А когда?.. А-а. Ну ладно. Раз ты считаешь... Спасибо. До свидания.

Отправив мобильник обратно в карман, Плетнев озвучил для всех присутствующих:

– Сейчас брать не стоит. Таня считает, что надо дождаться демонстрации того проклятого рекламного ролика для иностранных заказчиков. Тогда-то Савельев и раскроется во всей красе. Тогда его можно будет брать, как миленького!

– Ну раз ты так считаешь, Антон... – Костя грузно, несмотря на худобу, опустился в служебное кресло.

– Не я считаю, а креативный директор «Гаррисон Райт» Таня Ермилова. Ей видней.

– Да-а, ну и тебе тоже, я считаю, видней. Ты же у них, можно считать, прописался, разглядел всю обстановку изнутри... Тогда, дорогие мои, сегодняшний выезд отменяется. Но я предвижу, что в ожидании просмотра ролика вы бездельничать не станете. Так что проработайте-ка мне получше этого типа из экологической милиции... как его, Кулешов?.. Извините, точно-точно, Кутепов... А над пленкой из камеры слежения поработают наши компьютерщики. Там все очень мутное, но у них есть программа, позволяющая восстановить лицо так, будто человек у профессионального фотографа снимался... Необходимо выяснить: кому понадобилось ошиваться возле аэродрома в день смерти Легейдо?

Не стоит думать, будто агентство «Глория» не занималось ничем другим, кроме дела Легейдо. Буквально в тот самый день, когда Костя Меркулов в своем кабинете выслушивал доклад Плетнева о происходящем в агентстве «Гаррисон Райт», в «Глорию» позвонил новый заказчик. Захлебывающийся от волнения женский голос проговорил в трубку, что похищен ребенок... Одиннадцатилетний сын бизнесмена Кулакова. За него требуют выкуп... Женский голос, к концу разговора совсем упавший, попросил приехать срочно.

Для выполнения задания были выделены опытные сотрудники, старые волки сыскного дела: Филипп Кузьмич Агеев и Алексей Петрович Кротов.

– Что-то опять нас на похищение с целью выкупа бросают, – посетовал Кротов. – Помнишь, Филя, тот случай в Сочи?

– А, это когда у мэра города похитили отца и сынишку? – Филипп отлично помнил эпизод, в результате которого была разгромлена организованная преступная группировка, державшая в страхе весь Краснодарский край. – Да, крутое было дело. Поводил тогда нас за нос этот самый Зубр... Ну и мы его с носом оставили!

Садясь в служебную машину, коллеги рассмеялись...

И это был последний раз, когда они смеялись в этот день. Обстановка дома у бизнесмена Кулакова мало располагала к веселью. Все это шикарное двухуровневое жилище, казалось, ходило ходуном от взмахов широких рукавов одеяния, в которое была облачена хозяйка, которая панически бегала по комнате, не в силах оставаться на месте от волнения. «Сусанна», – представилась она, заставляя гадать о национальной принадлежности этого смугловато-бледного цвета кожи, этого маленького подбородка, этих темных губ, этих отчетливо выраженных скул... Кого-то она Кротову напоминала, вот только он не мог уловить: кого именно? Малоизвестную актрису? Фотомодель? Может быть, редкостную экзотическую птицу?

– Как зовут вашего сына? – начал Алексей Петрович.

– Степа. Степан... – Этот безобидный вопрос едва не вызвал у женщины слезы. – Вот его фотографии, я приготовила...

Степан Кулаков? Сочетание имени и фамилии заставляло представить бородатого мужика – косую сажень в плечах. Возможно, когда-нибудь сын крупного бизнесмена таким и станет. Но сейчас со всех фотографий на Кротова и Агеева смотрел огромными глазами худенький, черноволосый, изысканно-нерусского типа, мальчик, которого скорее хотелось назвать не Степаном, а Стефаном... Или даже Стефано: уж больно на итальянца смахивает! Не нужно приглядываться, чтобы увидеть, как он похож на мать. В компании сверстников Степа держится серьезно не по годам, среди взрослых растягивает губы в принужденной улыбке, но ни одна фотография не показывает, что сын Кулакова был беззаботен и счастлив. Впрочем, может быть, он просто не любит фотографироваться?

– А это ваш муж? – Со Степаном и Сусанной на снимках постоянно фигурировал плотный мужчина с такими же, как у мальчика, широкими, густыми, сросшимися на переносице бровями.

– Да. Я ему позвонила. Он обещал приехать, но не знает, сможет или нет. У него важное совещание, переговоры, в общем, что-то такое...

– Ага, понятно. Когда пропал ваш сын?

– Сегодня. Не вернулся из студии...

– Что за студия?

– Студия изобразительных искусств. Степан любит лепить, рисовать... Сейчас в Москве много таких мест, где даже летом дети могут развивать свои способности. Я предлагала Степе путевку в летний спортивный лагерь, но он не захотел. Мы собирались всей семьей съездить на месяц в Грецию, а в ожидании этого Степа решил остаться в Москве. У него тут были занятия...

Сусанна наконец прекратила свою беготню, но внутреннее напряжение сказывалось в том, как выкручивала она свои длинные, точно у пианистки, пальцы. Руки ухоженные, но ногти коротко стриженные, покрыты бесцветным лаком, без навязчивого показного блеска.

– Я понимаю, наверное, вы думаете, что всех богатых детей повсюду привозят и увозят телохранители на личной бронированной машине... Но у нас студия на противоположной стороне дома, в нашем дворе – очень хорошая, солидная, с давними традициями. Степан сам в нее ходит с третьего класса... Игорь был против: считал, что его сыну незачем изучать изобразительное искусство, лучше заняться математикой, экономикой. Но Степа настоял... Он очень хотел заниматься живописью... Но ведь никакой опасности... Двор у нас закрытый!

«Что закрытый, то закрытый», – мысленно подтвердил Филипп Кузьмич, памятуя, с какими трудностями они проникали в этот двор. Ну, теперь многие дома вот так отгораживаются: решетка, замок для магнитного ключа, переговорное устройство... Только вертухаев не хватает! А вертухай в подъезде сидит – спрашивает, кто да зачем, да куда...

– После студии Степа гуляет? Заходит куда-нибудь еще?

– Нет, конечно, нигде не задерживается. Не говоря уже о том, что у него всегда с собой мобильник... В общем, мы думали, это исключает возможность...

– Когда он должен был прийти из студии? – мягко, но настойчиво перебил Кротов.

– В три часа дня. Я в это время могу уделить больше внимания работе... У меня салон флористики: оформление живыми цветами помещений – ресторанов, офисов, гостиниц...

Филипп Кузьмич не удивился бы, если бы Сусанна содержала салон авангардной одежды: одета она очень смело и изысканно. И на личико – будто картинка... Так же, как и Кротову, Агееву пришла в голову мысль, что жена бизнесмена Кулакова ему кого-то напоминает.

– Ну, и что же случилось в три часа дня? – продолжал расспрашивать Кротов.

– Я пришла из салона в пятнадцать минут четвертого. Степы дома не было. Обычно в такое время наша домработница кормит его обедом. Но она сказала, что домой он не заходил. Я позвонила ему на мобильный – и тогда... – Сусанна судорожно сглотнула, как бы загоняя обратно слезы. – Это страшно. Простите... По Степиному телефону мне ответил мужской голос! Незнакомый мужчина сказал, что мой сын у них и чтобы я заглянула в почтовый ящик...

– Что в точности сказал этот мужчина?

– Не могу вспомнить. «Твой сын у нас, загляни в почтовый ящик», примерно так... Я не запомнила... вы понимаете...

Сусанна волновалась, но, кажется, о слезах больше речи не шло. Теперь она, собрав всю свою волю, пыталась помочь частным сыщикам. Она подала Кротову и Агееву письмо в надорванном конверте...

Четверть обыкновенного листа. Отпечатанные на принтере буквы:

«В обмен на жизнь сына 20.000 долларов. Ждите дальнейших указаний. В милицию не обращаться, пожолеете».

Кротов отметил неправильное написание слова «пожалеете». Что это: намеренная игра или убийца действительно плохо знаком с русской орфографией?

• Предыдущая
• 3/56
• Следующая