Хрустальная гробница Богини - Володарская Ольга Геннадьевна - Страница 53
- Предыдущая
- 53/70
- Следующая
– Вы как хотите, а я тупо ждать не буду, – заупрямилась Ника. – Я так с ума сойду! Лучше погуляю. – Она обвела всех взглядом. – Никто не желает ко мне присоединиться?
Ни один из присутствующих ей не ответил.
– Ну, как хотите, – чуть не плача выкрикнула она. И, крутанув своей маленькой подростковой попкой, выбежала из кухни. Поднос она прихватила с собой.
– Я раньше не замечала за ней такой черствости, – проговорила Катерина, когда Ника скрылась.
– Дело не в черствости, – не согласилась с ней Натуся. – Просто у Ники нервы расшатаны до безобразия. Она живет на антидепрессантах. Отсюда резкие перепады настроения. Вчера над трупом Клюва рыдала, как ненормальная, а сегодня уже резвится…
– Мы все рыдали, – тихо заметила Ладочка, – а теперь и не вспоминаем о нем… Никому нет дела до чужой смерти. Своих близких мы, конечно, оплакиваем, но, если погиб посторонний, каждый из нас в глубине души думает: «Хорошо, что он, а не я…» Все мы сволочи и эгоисты! – Она тряхнула головой и всхлипнула. – Да что это сегодня со мной? Так что-то тошно…
– У тебя похмельно-депрессивный синдром, – поставила диагноз Тома. – У меня каждое утро после пьянки точно такое же состояние.
– И сейчас?
– Сейчас особенно! Сижу вот, вас слушаю и так всех ненави-и-и-ижу! – Заметив, как изменилось выражение Катиного лица, она поспешно добавила: – Всех, кроме тебя, крошка…
– Так, – решительно сказала Дуда, резко встав из-за стола, – пока мы тут не переругались вдрызг, давайте разойдемся! Нервы у всех на пределе, да и похмельно-депрессивный синдром мучает не только Тому, поэтому предлагаю завершить трапезу и разбежаться по комнатам…
И, не дожидаясь какой бы то ни было реакции на свои слова, Дуда прошла к выходу. Эва последовала за ней. Когда достигли фойе, оказалось, что Ларифан тоже покинула кухню. Она семенила следом за Дудой и Эвой, едва поспевая за ними, длинноногими. Нагнав их у основания лестницы, Лара, немного задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила:
– А что мне делать с личными вещами Клюва и Ганди, как думаете?
– Надо бы их семьям передать, – высказала свое мнение Эва. – Вдруг они что-то захотят оставить на память…
– Глупости, – фыркнула Дуда. – На кой черт членам их семей трусы с носками? Ценные вещи надо взять, часы, например, или кольца, а барахло выбросить…
– Ценностей ни у того, ни у другого не было, – после секундного раздумья проговорила Ларифан. – Разве что дорогие телефоны, плееры, ноутбуки… А еще у Ганди кожаный пиджак есть. Роскошный. Из крокодила. Ему из Австралии привезли…
– Это такой светло-коричневый? С бахромой на рукавах?
– Он самый. Ганди его обожал. И не снимал с весны по осень. Только зимой менял на дубленку, но и под нее норовил свой австралийский пиджак напялить… Странно, что в день смерти его на нем не было…
– Обязательно возьми, – посоветовала Эва. – Передашь его близким Ганди.
– Некому передавать. У Ганди ни жены, ни детей, а где его родители живут, я понятия не имею…
– Предлагаю похоронить его в нем, – встряла Дуда. – Вон древние египтяне всегда в гроб любимые вещи покойников клали. Чтобы им на том свете порадоваться… – Она хотела развить эту тему, но, заметив, как омрачилось лицо Ларифан при слове «гроб», Дуда быстро переориентировалась: – А у Клюва родственники есть?
– Две бывших жены, одна настоящая и ребенок от какой-то из этих троих. Кажется, от первой… Или от последней. Но не от второй точно…
– Почему точно?
– Потому что его второй женой была я.
– Ты-ы-ы? – хором удивились Дуда с Эвой.
– Я, – спокойно подтвердила Ларифан. – Мы с ним три недели прожили, пока не поняли, что совершили глупость, поженившись. Без скандалов развелись, после поддерживали хорошие отношения. Я его даже к Ганди осветителем пристроила… Потом мы, правда, сильно разругались и в последнее время вне работы совсем не общались.
– Из-за чего разругались-то?
– Козлом Клювик оказался. Хотел свою третью вместо меня ассистенткой пристроить. Она у него дамочка на букву «б», вот он и опасался ее без присмотра оставлять – сам-то часто в разъездах был…
– Но Ганди на уговоры не поддался?
– Нет, конечно. Я ему не столько ассистентка, сколько друг, товарищ и брат. Вернее, сестра. А иногда еще мать и жена.
– Даже так?
– Всякое бывало… Иной раз и сопли вытирать приходилось, когда у него что-то с клипами не выходило, и за ним, больным, ухаживать, и наркоту отнимать… – Она шумно выпустила воздух изо рта. – А когда не с кем ему было перепихнуться, а очень хотелось, я спала с ним…
– Правда, что ли?
– А чего такого? Мне не трудно, а ему удовольствие…
Слышать такое от Ларифан было не просто удивительно, а даже как-то дико. Эве она казалась человеком асексуальным. Не думающим о плотских удовольствиях, только о работе. Бесполым. Быть может, девственным. И совершенно непривлекательным для противоположного пола. А тут оказывается, что Ларифан и замужем была, и с мужчинами спала! Это заставило Эву взглянуть на ассистентку Ганди по-новому. И тут оказалось, что Ларифан совсем не дурнушка. Очень даже миленькая женщина с некрасивым, но живым, приятным лицом: курносым носом, большими наивными глазами, бровями домиком и округлым подбородком. Худенькая – да. Но не костлявая, как Ника. И рост не такой уж маленький. Скорее средний. Просто из-за субтильности, небольшой сутулости и обуви без намека на каблук Ларифан казалась ниже… А из-за веселого, вечно торчащего дыбом ежика волос, подростковых тряпок, кучи сережек в обоих ушах – моложе. На самом деле ей давно перевалило за тридцать. А то и к сороковнику подкатывало. У глаз уже наметились морщинки, а в коротких русых волосах едва заметно поблескивали серебристые нити седины. Правильно говорят: «Маленькая собачка – до старости щенок», вот и Ларифан в свои далеко не юные годы все еще могла сойти за подростка. Хотя бы со спины…
– Ладно, пойдемте, – сказала Ларифан, первой двинувшись по лестнице вверх. – Будем собираться. Я сначала своими вещами займусь, потом к ребятам в комнаты схожу. Главное, в апартаментах Ганди ничего из электроники не забыть. Кое-что напрокат взято, а кое-что рекламному агентству принадлежит…
Она еще что-то говорила, но уже не им, а себе, вслух размышляя о том, с чего стоит начать сборы. Так, бурча себе под нос, и скрылась в арке, ведущей в левое крыло. Дуда с Эвой проводили ее взглядами, после чего стали подниматься выше. Добравшись до верха Южной башни, вошли в «королевские» апартаменты.
– Сейчас твое барахлишко приберем, – бросила Дуда на бегу. Не теряя ни минуты, она кинулась к шкафу, дабы незамедлительно начать сборы. – Потом ко мне пойдем.
– Моим барахлишком занимается Катя. На то она и костюмер. Мне только косметику собрать, украшения, мелочи всякие… – Эва взяла с трюмо массажную щетку и засунула ее в конусообразный футляр, предназначенный именно для того, чтобы в нем хранить и перевозить расчески. – Так что ты можешь отправляться в свой «Эдельвейс» и заниматься своими шмотками. Мне твоя помощь не нужна.
– Никуда я не пойду, – насупилась Дуда, нервно срывая с кронштейна вешалки с одеждой и швыряя их на кровать. – Ты же знаешь, я боюсь. И одна оставаться не собираюсь. – Опустошив шифоньер, она подлетела к груде вещей и, соорудив из нее неаккуратный ком, выпалила: – Говори, куда еще свои тряпки засунула? В комод?
– Дуда, оставь мои тряпки в покое. Ты все равно не знаешь, что в какой чемодан запаковывать. Сейчас я позову Катерину, она все сделает.
– Ладно, как скажешь. Только в мой «Эдельвейс» ты все равно со мной пойдешь. Я туда без сопровождения ни ногой.
– Хорошо, хорошо. Только дай мне несколько минут, чтобы я смогла забрать из ванной комнаты свои причиндалы.
Дуда милостиво кивнула головой, и Эва удалилась в ванную. Пока складывала в специальный сундучок кремы, лосьоны, скрабы, Эдуарда развлекала себя тем, что каталась на кровати. Приведя ее в движение с помощью пульта, она вращалась на ней, как на карусели. Занятие это так ее увлекло, что Дуда не сразу услышала стук в дверь.
- Предыдущая
- 53/70
- Следующая
