Заморский тайник - Тамоников Александр - Страница 8

– Не понимаю, что именно вас смущает. – Прилепский пожал плечами. – Ведь вы же ее не украли? И не купили у какого-то сомнительного персонажа? По вашим заверениям, вы ее нашли. Спасли, так сказать, в самый последний момент от рук неразумных варваров. Я ничего не напутал? Все так и есть?

– Да, но…

– Мне кажется, сейчас неважно, ваша ли это икона, еще чья-нибудь или вовсе ничья. Сейчас важно другое. Пропал раритет, имеющий огромную культурную ценность. И материальную, между прочим, тоже. И потому его во что бы то ни стало нужно найти. А все прочее… Со всем прочим разберемся по ходу действия.

– Наверно, вы правы, – согласился профессор и тут же впал в отчаянье. – Боже мой! Такая потеря, такая потеря! Ведь это потеря для всего человечества! Кто бы мог предположить, что так все случится!..

– Леонтий Кузьмич, – мягко произнес Прилепский. – Вы бы лучше вместо причитаний описали мне украденную икону – во всех подробностях. Потому что как же я буду ее искать, если я не знаю, как она выглядит?

– Да, конечно, – закивал профессор. – Слушайте и запоминайте. А лучше запишите. Потому что всего не запомнишь. Там, знаете ли, очень сложное письмо. Икону, несомненно, писал кто-то воистину талантливый.

Внимательно выслушав Леонтия Кузьмича, Прилепский вызвал по телефону следственную бригаду. В ожидании следователя и эксперта-криминалиста он решил еще раз осмотреть место происшествия – не торопясь, вдумчиво, обращая внимание на каждую мелочь.

Но несмотря на все старания, ничего интересного он не нашел. Впрочем, это было и не удивительно. Перед тем как обнаружить пропажу иконы, профессор запустил в галерею целую ораву гостей. Какие уж тут следы? Если они и были, то ценители прекрасного все затоптали, смели и залапали. Теперь, пожалуй, и нужных отпечатков пальцев не найдешь – даже если воры невзначай их и оставили. Отпечатки, конечно, будут, но все это следы, оставленные ценителями. Такая вот беда…

Если рассуждать отвлеченно, воры вполне могли быть и среди этих самых ценителей. Услышал кто-то каким-то образом о бесценном сокровище профессора Матвеева, польстился, забрался в галерею и украл это сокровище. Почему бы и нет? Коллекционеры – они бывают всякие, и Прилепский это прекрасно знал. Иной коллекционер пойдет на самое изуверское преступление, убьет, собственную душу заложит – лишь бы стать обладателем какого-нибудь раритета! А в данном случае и риска-то почти никакого. Пришел, отпер отмычкой замок, поднялся на второй этаж, разыскал там икону, снял ее со стены, сунул в какой-нибудь мешок и тем же ходом обратно. Так что все могло быть.

Но пока, как водится, были сплошные вопросы и никаких ответов. Впрочем, были и ответы. Была вполне понятная Прилепскому картина преступления. Конечно, в ней имелось множество невыясненных моментов, но все же, все же…

Итак. Каким-то дивом дивным профессор-историк Матвеев Леонтий Кузьмич стал обладателем уникального артефакта. Предположим, он не врет – все на самом деле было именно так, как он Прилепскому и рассказал. Точно, он не врет, потому что его рассказ довольно-таки бесхитростен и его легко перепроверить. Рабочие все и расскажут… Словом, бывают в этой жизни чудеса, и неожиданно возникшая из небытия икона с Иоанном Лествичником как раз и есть такое чудо. Допустим. Примем это как данность, не вдаваясь ни в какие необъяснимые нюансы.

Далее все понятно тем более. Профессор, при его опыте и знании предмета, очень скоро определил, какое диво дивное оказалось в его руках. И, конечно, решил оставить это диво у себя – как оно и полагается истинному коллекционеру. При всем при этом он формально не нарушал никаких законов – ведь и в самом деле, он подобрал икону в буквальном смысле на свалке. Не подобрал бы, она бы пропала, и теперь уже навсегда. Так что в каком-то смысле профессор Матвеев совершил великий поступок – спас шедевр. Ну, а то, что он этот шедевр решил оставить у себя, – так что же? Ну, решил, ну, оставил… Опять же в формальном смысле он никакого закона не нарушил. Все прочее – сложные моральные нюансы, и размышлять на эту тему сыщику Егору Прилепскому сейчас не хотелось. Не до абстрактных размышлений ему сейчас было. Сейчас ему нужно было отыскать украденную икону.

Вот только с чего начинать поиски? Впрочем, и тут у Прилепского имелись свои соображения, причем соображения логичные и обоснованные. Начинать нужно было с допроса сторожа Федора Кузнецова. А поскольку сторож загадочно исчез незадолго до пропажи иконы, то для начала нужно было его отыскать. В принципе это было не так и сложно. Судя по всему, этот Федор Кузнецов находился в Москве длительное время – даже рекомендательные письма от прежних своих работодателей он предоставлял новым работодателям. А если так, то кто-то что-то о нем обязательно знает. Один – одно, другой – другое. А в итоге обязательно получится цельная картина: и то, кто он на самом деле таков, этот Федор Кузнецов, и где его искать.

Найти же его нужно было непременно. Потому что уж слишком странно он себя повел. Неожиданно исчезнуть накануне кражи – это всегда подозрительно. Случайных совпадений здесь почти не бывает – это Егор Прилепский прекрасно знал из своего опыта сыщика. Значит, скорее всего, его неожиданный уход с пригретого и хлебного места как-то связан с пропажей иконы. Косвенно или напрямую – это станет известно, когда сторож будет найден и допрошен. Да, профессор Матвеев утверждает, что сторож ничего не знал об иконе и вообще ничем таким он не интересовался. Так ли это на самом деле? Или это только предположение? По всему выходило, что предположение. Откуда профессор мог знать, чем интересуется сторож? Он с ним ни разу основательно и не разговаривал. Так, все больше урывками и на ходу… Разве можно что-то знать о человеке наверняка, если общаешься с ним урывками? Нет, конечно.

Были и другие лица, которых можно было считать подозреваемыми – причем вполне обоснованно. Коллекционеры, эксперты и прочие любители и ценители прекрасного. О, Прилепский прекрасно изучил их нравы! Иной ценитель сам себя не пожалеет – лишь бы раздобыть для своей коллекции какую-нибудь редкость!..

Прилепский неожиданно поймал себя на мысли, что он начинает ходить по кругу. То есть он совсем недавно размышлял уже о коллекционерах и их нравах, и вот – опять. С неудовольствием повертев головой, он приступил к размышлениям относительно третьей версии. Икону могли украсть воры-профессионалы, которые как раз и специализируются на кражах всяческих предметов искусства, особенно всевозможных древностей. Почему так – понятно. Древности – они стоят больших денег. И чем больше раритету лет, тем выше его цена. И с этой точки зрения икона с Иоанном Лествичником – весьма лакомый предмет для профессионального ворья. Шестой или седьмой век! Ничего древнее и придумать невозможно! Притом единственный экземпляр, без всяких копий, повторений и тому подобных вариаций! И если кто-то из таких воров-профессионалов прознал об иконе, то просто быть того не может, чтобы он не попытался ее украсть!

Соответственно, не будет больших проблем и со сбытом украденной иконы. Потому что это ценнейший артефакт, за обладание которым многие коллекционеры готовы заплатить даже собственной душой, а не только деньгами!

О том, что, возможно, здесь поработали воры-профессионалы, говорил и такой факт. Помимо иконы, в профессорской коллекции имелось множество других предметов. Многие из них – Прилепский мог предположить это наверняка – были цены немалой. Золотые и серебряные изделия, да еще и с драгоценными каменьями, – это же просто-таки непреодолимый соблазн для вора! Но, по уверениям профессора, ничего из всего этого недешевого великолепия украдено не было, за исключением иконы. Украли лишь икону! А из этого следовал вполне очевидный, больше того – единственно правильный вывод: икону украли люди знающие. Понимающие толк в старинных вещах. И, в частности, понимающие, что одна такая икона оценивается в гораздо большую сумму, чем все прочие раритеты, вместе взятые. Очень могло статься, что именно за иконой воры и пришли. А не за кадилами, крестами и подсвечниками.