Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 51

• Предыдущая
• 51/74
• Следующая

– Очень, знаете ли... Но недолго. Он же сам – адвокат, а потом, у него под рукой была, по существу, вся областная адвокатура. Друзья в прокуратуре... в суде... Он часто встречался с Алексеем Петровичем, с губернатором. А уж про телефон и вспоминать нечего, каждый день, по нескольку раз на дню... Точнее, по вечерам, если Васильчиков оказывался дома...

Вот такие были семейные отношения.

– А эта его страсть к оружию? – спросил Турецкий, надеясь на то, что вдова как-нибудь случайно проговорится.

– Это у него чистый азарт. Да, азартный человек, вспыльчивый, из-за этого и попадал в ситуации, откуда его вытаскивали.

– Именно вытаскивали, по вашему выражению?

– А что, я не стесняюсь вам в этом признаться. Каков пан, говорят, такие и холопы...

– Холопы? Это интересно, – заметил Турецкий.

– А чего интересного? – безразличным тоном ответила вдова. – Вы наблюдали у нас что-нибудь иное?

– Но ведь кто-то же произвел выстрел. Даже два, собачку тоже ведь пристрелили.

– Как вы уничижительно об этом сказали, – поморщилась Зинаида Алексеевна, – пристрелили...

– Убили, застрелили – суть-то не меняется.

– Меняется отношение к предмету, – наставительно произнесла вдова. Вон как! Она, оказывается, имела все-таки свою точку зрения по поводу данного вопроса. Но открывать ее не собиралась, случайно вырвалось.

– Ну а ваше отношение? – нейтрально этак спросил Турецкий. – Меня интересует ваше мнение больше даже в чисто философском плане. Убийство. Как вы к нему относитесь? Как бы вы расценили его с точки зрения какой-то справедливости? Если посмотреть объективно, абстрагируясь от того, что Васильчиков был вашим мужем. По сути, как вы помните, повторился тот же вариант, который уже случился в вашем дворе, но только с обратным знаком. Так как?

– Мне Дика жалко, – спокойно ответила вдова. – Правда, Васильчиков его портил своими постоянными натаскиваниями. Но что поделаешь, Дик – собака.

– Каков пан? – подсказал Турецкий.

Вдова посмотрела на него тяжелым взглядом и не ответила. Но по ее движению, словно она собиралась подняться и выйти из душной комнаты с недобро поблескивающими со всех стен дорогими ружьями, он понял, что больше разговаривать она не намерена. Что ж, и того, что он услышал, по идее, было уже не так мало для того, чтобы составить для себя качественный психологический портрет покойного.

Собираясь уже покидать «гостеприимную» квартиру, Александр Борисович поинтересовался, не заходил ли сюда, в квартиру, следователь областной прокуратуры Афанасьев – такой высокий, с мрачноватым лицом?

Оказывается, заходил, даже допрашивал. Не далее как сегодня утром. Зинаида Алексеевна расписывалась на каждой страничке протокола. Поэтому она и удивилась тому, что к ней снова заявился следователь, но только теперь уже московский. Ничего нового она рассказать не могла, да и не собиралась, поэтому странно, разве занятым людям больше заниматься нечем?

– Меня в меньшей степени интересовали обстоятельства дела, это расследует Афанасьев. Я же хотел, поговорив с вами, понять суть характера вашего покойного супруга. Что-то понял.

– А чего там понимать? – вдруг будто фыркнула вдова с легким презрением. – Идеальный портрет эгоиста – в самом примитивном его исполнении. Он и жизнью своей не приносил мне радости, не оставил ее и после смерти. А если вы постеснялись спросить меня, мог бы он вот так, запросто, как куропатку, застрелить и человека, я ответила бы с уверенностью – мог. Ваш следователь уже спрашивал меня на эту тему, я ответила, что думаю. Так почему же вы постеснялись точно так же, без ненужной щепетильности, задать мне этот вопрос? К чему вся эта ваша вежливость? – Она, кажется, собиралась повысить голос. – Ведь вы же наверняка уже прочитали те мои показания?

– Увы, я еще ничего не читал. А относительно того, о чем вы спросили... Я просто пожалел вас. Зачем задавать женщине в несчастье тревожащие душу вопросы? Вы и без того, я думаю, пережили немало. С похоронами обошлось?

– А как вы думаете? – Она посмотрела насмешливо. – По высшему разряду. Как-никак известное лицо...

– А что вы думаете по поводу двух других, не менее громких убийств? Кажется, все эти люди были не только службой или общими интересами связаны между собой?

– Все, не хочу больше, – неожиданно сказала она. – Они меня совершенно не интересуют. Вам не надо ничего подписывать, нет?

– Не надо.

– Ну и уходите, я больше не желаю никого видеть. А судить его? Или их? Так Бог же – судья! Он уже и осудил. Каждому по заслугам. Прощайте.

«А молодец Афанасьев, – думал Турецкий, спускаясь в лифте. – Устроил-таки ей допрос. Видно, им и сбил с нее спесь. А моя мягкость ее вновь возвела как бы на пьедестал. Ну и пусть, это теперь уже никому не нужно...»

И еще Александр Борисович подумал, что устроенный в городе переполох вызвал бурную реакцию лишь в довольно узком кругу «единомышленников», если их можно назвать таким словом. Ну народ тоже пошумел малость, но ведь забыл уже. Эта пожилая тетка в чем-то права. Неизвестные лица, назовем их «мстителями», вынесли суровый приговор, который даже пострадавшая сторона готова назвать Божьим судом. А значит, и справедливым? Так следует понимать? А как же относиться к преступникам, совершившим три убийства?..

Возле дома, из которого он вышел, Турецкий встретил Галю Романову. Девушка сидела на лавочке во дворе и словно наблюдала за подъездом, в котором проживал Васильчиков.

Подходя к машине, Александр Борисович посмотрел на Галю, а та сделала ему почти незаметный жест рукой, мол, надо поговорить.

Просидевший практически целый день в кабинете, Александр Борисович решил, что сейчас самое время немного проветриться. Пройтись, подумать над прочитанным и услышанным. И он, подойдя к машине, сказал водителю, что тот на сегодня свободен, а тут недалеко до гостиницы, поэтому он с удовольствием прогуляется по городу пешком.

Шофер уехал. Проводив его взглядом, Александр Борисович подошел к лавочке, где сидела Галя, и присел рядом. Ну, так вот иногда мужчины пытаются завести разговор с симпатичными женщинами – ненавязчиво как будто, но целенаправленно.

Турецкий не торопясь закурил, затянулся и только тогда повернулся к Гале вполоборота.

– Что скажешь, красавица? – и насмешливо подмигнул ей. – Как успехи?

– Да есть кое-что, – улыбнулась в ответ Галя.

– Да ну? Уже? Так сразу?

– Работать надо, – продолжая улыбаться, сказала она. – Обнаружила я парочку бомжей...

– Значит, все-таки бомжи! – обрадовался своей же подсказке Турецкий.

– Именно. Вы тут, рядом-то, долго не сидите, лучше вечером встретимся, и я подробно расскажу. А у меня с ними через часок встреча назначена, вот как стемнеет немного. Они бутылку потребовали, – Галя показала глазами на свою набитую сумочку. – Пообещали за приличный ужин кое-что рассказать интересное. Видели они нашего стрелка.

Турецкий посерьезнел.

– Ты того... поосторожней с ними. Может, Володьку Яковлева тебе в помощь подослать?

– Не надо. Да они и нападать сами не станут, пожилые люди уже...

– А-а, ну-ну...

Разговаривая, словно через губу, с Галей, Турецкий уже приметил одного мужчину, сидевшего с газетой в руках на противоположной стороне скверика, у чугунной оградки. Газету он держал раскрытой, но не читал, а изредка посматривал в их с Галей сторону. Этакий, понимаешь, классический книжный образец «топтуна», ведущего слежку за клиентом.

– Прямой взгляд не бросай, – тихо сказал Турецкий, – вон тот, с газетой, напротив, на лавочке, не один из твоих?

Галя вместе с поворотом тела успела бросить беглый взгляд на незнакомца.

– Нет, но этот давно сидит.

– Как давно?

– Ну когда я пришла и увидела вашу машину, он уже сидел. Вы думаете, по нашу душу?

– Кто знает, ладно, я пойду, будь осторожна. Оружие есть?

• Предыдущая
• 51/74
• Следующая