Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/74
• Следующая

Мы всегда так – хотим добра, желаем, чтобы трясина, окружающая нас, успокоилась, а вот что из этого желания получается, этого предсказать не может ни одна даже самая опытная гадалка.

– Кажется, вы закончили уже свою работу? – спросил Самохвалов, встретив Гордеева в коридоре районного суда.

– Почему вы так решили? – охотно остановился и спросил Юрий, чтобы узнать, насколько быстро в городе распространяются новости.

– Так вы же подали жалобу. Значит?..

– И что это значит, по-вашему, Иван Данилович?

– То и значит, что кабинет освободился и может быть использован по прямому назначению.

– Ах это? Да, конечно. Вот только заберу, с вашего разрешения, свои документы и передам вам ключи от сейфа, не возражаете?

– Не возражаю. А что, Юрий Петрович, вы таки решились?

– На что, на жалобу? Так это же моя работа. Мне за нее деньги платят. Вам – за одно, мне – за другое. Разве непонятно?

– Нет, но... у вас, насколько я догадываюсь, особое положение. – Этот медведь стал подыскивать нужные слова, словно боялся проговориться по ошибке. – Ну вы предупреждения разного рода получали, не так ли?

– Да, не далее как вчера вечером. Но те промахнулись. Или специально попугать хотели, не знаю. Но разве к этому можно относиться серьезно? Вот вы бы на моем месте как поступили?

– Ну, во-первых, я никогда не займу вашего места. – Судья насмешливо ухмыльнулся. – А во-вторых... Возможно, я бы и послушался постороннего дельного совета. Но это же – я.

– Вот именно, вы. А что, у вас тут все привыкли «ломить шапку»?

– Называют, между прочим, по-разному. Но это не из моего словаря.

– Естественно, вы же судья! Можете дать слово, можете взять его обратно. Удобно и просто. Нам, адвокатам, куда сложнее. У нас всякая работа от собственной репутации зависит.

– А судьям, по-вашему, разве не нужна репутация?

– Зачем им эта обуза? Они же в собственном соку варятся. В своей среде, где сами все и решают. В миру это называется коррупцией. И везде она наказуема. Или, вернее, везде может быть наказана, кроме как в судебных кругах. Вы же – каста неприкасаемых. Поверьте, Иван Данилович, я знаю, что говорю.

– Экие вы, господа адвокаты... Так вам, повторяю, не страшно? Может, все-таки откажетесь от своего упрямства? Я ведь вам искренне советую, чувствуя чисто личное к вам расположение. На кой черт вам эта ненужная состязательность, когда можно всегда договориться миром?

– Вы о чем?

– Да о компенсациях.

– Опомнились! Неужели господа заказчики почувствовали наконец, что им хвосты прижимают? Раньше-то чего ж молчали, будто их это не касается?

– Так ситуация была иной. – Судья откровенно хмыкнул.

– А теперь другая, понятно. Избили свидетеля... Избили и изнасиловали постороннюю девушку только за то, что она сказала адвокату потерпевшего то, что она думает... Угрожают и постреливают в самого адвоката... Вам не кажется, Иван Данилович, что заказчик проявляет все большую, упрямую настойчивость? Причем противозаконную, а? Вот бы вам вмешаться – на стороне правосудия, что, нет? Ну я так и думал. Ведь такой заказ, как я понимаю, не поступил. Ладно, не будем толочь воду в ступе. В ваш адрес я тоже высказываю определенные претензии, их я уже изложил в жалобе. Так что, возможно, встретимся в суде, да? Или у вас нет такой охоты? Тогда, значит, прощайте. Я заберу бумаги и передам ключ вахтеру. Благодарю за гостеприимство.

– Прощайте, – многозначительно хмыкнув, бросил Самохвалов и, не протягивая руки, ушел к себе.

«Ну вот и все», – сказал себе Гордеев, укладывая последние свои записи в папку. Копии документов дела он оставил на столе, их временно унесут в архив, откуда они пойдут уже в комиссию по уголовным делам областного суда.

Он уже собирался покинуть кабинет, в последний раз оглядывая, не забыл ли чего, когда тихо, как-то даже осторожно, отворилась дверь, вошла скромно одетая Людмила и, оглянувшись, вороватым жестом сунула ему записку. И тут же ушла.

Гордеев развернул, прочитал:

«Адрес Зотова – Холмская районная прокуратура. Это на юге области, сам не найдешь. Езды – сто сорок километров».

Это что же, надо понимать, предложение поехать туда вместе? Но когда? Завтра суббота, если Зотов там, на новом месте, не обосновался окончательно, то вполне может прикатить в Новоград, мало ли какие у него тут остались дела? А с другой стороны, в этот Холмск можно ведь и позвонить, найти по справочной телефон местной прокуратуры, отыскать самого и договориться. Какие сложности? Сел в машину и поехал... Почему необходимо обязательно присутствие провожатого? Или у Людмилы есть к нему какие-то свои личные дела?

Так или иначе, но она уже ушла. Да и задавать ей лишние и опасные вопросы здесь нельзя. Значит, придется снова навещать ее поздно вечером в доме на Тихвинской улице. Что он и решил сделать, но сначала, когда уже стемнело, покинул гостиницу через задний, служебный ход и пешком отправился на центральный городской телеграф.

Дозвониться по автомату до справочной города Холмска и выяснить телефон районной прокуратуры особого труда не составило. Дежурный в прокуратуре ответил, что есть у них такой следователь – Зотов, что прибыл он недавно и остановился пока в гостинице «Октябрьская». Провинция жила еще прежними понятиями. Но телефона номера, где остановился Зотов, дежурный не дал. Это не усложняло дела, потому что Гордеев позвонил теперь в «Октябрьскую» и у администратора без труда выяснил, в каком номере остановился Зотов. На следующий звонок ответил уже сам Михаил Юрьевич.

Гордеев не стал долго представляться – на телеграфе хоть и не заметил он любопытных, прислушивающихся к его разговорам, но все равно растекаться мыслью, как говорится, по древу не стоило. Зотов же быстро понял, чего хотел от него адвокат, но сказал, что выбраться в Новоград в ближайшее время не может – его сразу завалили практически пустяковыми, но многочисленными делами, поэтому свободного времени у него нет. Однако если адвокат приедет, то поговорить они, конечно, смогут – это без вопросов. Нужно так, чтоб никто не знал? Тем лучше, телефонный номер адвокат уже знает, поэтому может сразу по приезде в Холмск позвонить – в субботу следователь будет у себя в номере – и условиться о месте встречи. На том разговор и закончился.

Гордеев так же осторожно вернулся в гостиницу. И нарвался на все ту же, привязчивую и желающую подзаработать широкозадую и развязную горничную Таню, хотя день вроде бы был не ее. Та просияла от приятной встречи и таинственно заявила, что подменяет сегодня подругу, а значит, ночью будет отдыхать тут в одиночестве, что, в свою очередь... и так далее. Сказано это было так многозначительно, будто у нее с Гордеевым была уже твердая договоренность о ночном свидании. Поразительно!

Юрий неопределенно промычал, не говоря ни да, ни нет, но надеясь, что ему удастся отвязаться от слишком уж навязчивого сервиса провинциальной охотницы.

Еще днем, закончив дела в суде, Гордеев на своем «форде» подъехал к автомастерским автомобильного салона и объяснил менеджеру – молодому, с иголочки одетому парню, в чем его нужда. Объяснил без экивоков, прямым текстом. Парень, что удивило Юрия, не выказал недоверия, изумления, а коротко приказал охраннику пропустить машину в гараж, где через десять минут ее подняли на подъемнике, а Юрий сам спустился в яму, чтобы вместе со слесарем внимательно оглядеть днище.

Не нужно было становиться крупным специалистом по секретной технике, чтобы уже через минуту обнаружить магнитную присоску – обычный, даже привычный Гордееву по его московской практике, «маячок». Небольшая металлическая шайба была закреплена на днище, прямо под сиденьем.

Не являясь тем не менее знатоком этой «механики», но наученный советами Дениса Грязнова и его коллег, действительно крупных специалистов по всякого рода средствам секретных служб, Юрий мог отличить тонкую «заморскую игрушку» от грубых российских подделок. Вот и эта, последняя, была сугубо отечественной. А значит, и действие ее распространялось от силы на полкилометра, не больше. То есть наблюдатель должен был постоянно находиться в зоне видимости, иначе смысла в «маячке» не было никакого, и слышать, о чем говорят в машине, было весьма проблематично. Впрочем, у местных бандитов, при их грубых методах воздействия, вряд ли имелась в наличии дорогая японская техника. Ну а такую можно купить в той же Москве, на Митинском радиорынке, максимум за тысячу «деревянных».

• Предыдущая
• 25/74
• Следующая