Ночь в тоскливом октябре (ЛП) - Лаймон Ричард Карл - Страница 31

— Как тебе это?

Футболка была красной, с изображением Гуфи.

Айлин слегка нахмурилась.

— Это из вещей Холли?

— Это мое.

— Но она это наверняка носила.

— Ну да.

Холли часто это носила как ночную рубашку. Футболка шикарно на ней смотрелась, короткая и облегающая.

— Могу найти чего-нибудь еще, — сказал я.

Помотав головой, она шагнула вперед и забрала ее у меня.

— Нет, все нормально, — она сдернула полотенце со своего тела, швырнула его на мою кровать, затем натянула футболку через голову. Тонкая хлопковая ткань скользнула вниз, обтягивая контуры ее тела. На ней эта вещь была короче, чем на Холли.

Она подняла руки, чтобы высвободить волосы из-под воротника, и подол задрался выше ее паха. Потом вновь упал, когда она опустила руки.

Улыбнувшись, она спросила:

— Я нормально выгляжу?

— Отлично.

— Немного коротковато.

— Не знаю, как ты, а я не возражаю.

Она ухмыльнулась:

— Ну, я готова выпить. Ты как?

— Вполне готов.

На сей раз, уже она повела меня обратно. Я вошел в гостиную следом за ней, глядя на то, как плавные округлости ее ягодиц покачиваются под облегающей тканью.

Мы сели бок о бок на диване.

Я взял оба бокала и вручил один ей. Она подняла свой бокал в мою сторону.

— За то, что мы в безопасности, в чистоте и тепле, и вместе, — сказала она.

— За это стоит выпить.

Мы выпили.

— Мммм, хорошо как! — сказала Айлин. — Ром с колой ты мешаешь офигенно.

Я засмеялся.

— Ну, не совсем отвратительно.

После еще нескольких глотков, Айлин поставила свой бокал и взяла крекеры.

— Давай уже жрать, что ли.

Пока она открывала коробку с крекерами, я содрал обертку с баллончика с плавленым сыром.

— Поверить не могу, насколько проголодалась, — сказала она.

— У нас была насыщенная ночь.

— Господи, и не говори. Так, дай-ка мне.

Я снял крышку и вручил ей баллончик. Перевернув его, она выдавила маленькую горку оранжевого сыра на крекер, что держала в руке.

— Открой рот, закрой глаза, — сказала она.

Я раскрыл рот, и она закинула туда крекер. Я сомкнул челюсти. Крекер захрустел. Плавленый чеддер был жирным и пряным и остро отдавал привкусом бекона.

Айлин намазала крекер и себе. Она съела его, пока я выпил еще рома с колой. Продолжая жевать, она прикрыла глаза. По ее виду можно было подумать, будто она наслаждается редким деликатесом. Проглотив, она вздохнула:

— Фантастика.

— Да, весьма недурно.

Намазав сыром еще один крекер, она сказала:

— Аппетит какой-то зверский.

— Ну так ешь давай.

— Нет, это тебе, — она сунула крекер мне в рот, затем сделала еще один глоток из бокала и начала намазывать следующий. — Наверное, это как-то связано с сексом, затраты энергии и так далее.

Я кивнул, прожевывая еду.

— Но люди наверняка жрать хотят и после того, как спасаются от чего-нибудь опасного. Адреналин и все такое. Ты знаешь физиологию?

— Не особо.

— Я тоже. Но я пережила несколько землетрясений, и после них всегда чувствовала, что проголодалась, — ее лицо расплылось в улыбке. — И возбудилась. — она закинула намазанный сыром крекер себе в рот.

— Думаешь, мы проголодались из-за того, что подверглись нападению?

Жуя с набитым ртом, она кивнула.

Проигнорировав жаркий румянец, приливший к моим щекам, я спросил:

— И возбудились?

Она еще раз кивнула.

— Ты возбудилась от бомжей, которые на тебя навалились?

Слегка нахмурившись, она помотала головой. Проглотила еду и сделала большой, длинный глоток.

— Не от этого. От того, что выжила. Спаслась. Осталась цела. Это — да, действует.

— А-а. А то я думал, от того, что на тебя напали.

— Господи, да нет, конечно! Ты издеваешься? — она внезапно замолчала и уставилась на меня, с заметным отвращением на лице. — Ты что, думаешь, мне понравилось, когда эти на мне лежали?

— Не совсем, но…

— Они были омерзительны. Они воняли. Они на меня со всех сторон накинулись, обслюнявили, облапали. Они были голые. Я чувствовала их члены. Они пытались меня изнасиловать. И ты думаешь, мне это понравилось?

Сейчас или никогда.

— Они же тебя не изнасиловали, нет? — спросил я.

Она посмотрела на меня так, словно я отвесил ей пощечину. Молча уставилась мне в лицо, с отвисшей челюстью.

— Ну, в смысле, если да, то тебе, возможно, надо…

— Нет, — ее голос был глухим и спокойным, глаза неотрывно смотрели на меня.

— Ты уверена?

— По-моему, мне лучше знать.

— Ладно.

— Ты что, мне не веришь?

Я не хотел рассказывать ей про бомжа, которого нашел, когда ходил за ее сумочкой и одеждой.

— Я тебе верю, — сказал я, стараясь говорить убедительно. — Просто… ну, они несколько минут на тебе лежали…

— А то я не знаю!

— Я добрался до тебя так быстро, как только мог, но у них могло быть время… возможно, один или два могли…

— Может и могли, но не сделали.

— Ладно.

Она выглядела шокированной и опечаленной.

— Поверить не могу, что ты посчитал нужным спросить.

— Но если они…

— Если бы они это сделали, то неужели ты думаешь, мне бы хоть на мгновение пришло в голову звать тебя в ванную трахаться, а? Ты всерьез думаешь, что я бы стала так рисковать твоей жизнью?

— Нет… — я был похож на виноватого ребенка, готового расплакаться.

— Вот уж точно, блин, нет!

— Извини… — я потянулся к ней.

— Не трожь меня! — выпалила она, отползая от меня боком, продолжая держать в руках бокал и баллончик с сыром, а коробку с крекерами на коленях. Коробка опрокинулась. Крекеры посыпались на диван между нами.

— Извини, — повторил я. — Мне не стоило спрашивать.

— Но ты спросил. Спросил! — наклонившись вперед, она с размаху обрушила бокал и сыр на стол. Затем вскочила на ноги. — Все, я ухожу.

— Нет, погоди. Ты не можешь…

— Спорим?

Она быстро обошла журнальный столик, но я вскочил с дивана и перехватил ее. Схватил ее за плечи.

Вместо того, чтобы сопротивляться, пытаясь вырваться, она неподвижно встала и пристально посмотрела мне в глаза. Очень ровным, спокойным голосом она сказала:

— Отпусти.

— Я спросил только потому, что волнуюсь за тебя.

— Ты думаешь, я бы стала что-то такое от тебя скрывать? Думаешь, я бы позволила ко мне прикасаться, если бы кто-то из этих грязных животных меня…

— Нет. Нет, я не…

— Хер ли нет, когда да! Ну, теперь все ясно, что ты про меня думаешь. Пару раз тебе дала, и я для тебя уже какая-то безотказная бесплатная шлюха, типа Холли, которая готова запрыгнуть на любой хуй, лишь бы…

Она резко оборвала себя и уставилась мне в глаза. Ее рот был приоткрыт. Глаза блестели от слез.

— Извини, — пробормотала она.

Будучи изрядно поражен, я, однако, помотал головой, словно то, что она сказала про Холли не имело значения.

И это действительно не имело значения, по сравнению с тем, что я намеревался ей сообщить.

— Когда я ходил обратно под мост за твоими вещами, я нашел там тело. Одного из тех мужиков, что на тебя напали.

Ее глаза расширились.

— В каком смысле, «тело»? То есть, мертвец?

— Или без сознания. Я не знаю. Но он… его орган выглядел так, словно… ну, ты понимаешь, побывал в ком-то.

— В смысле?

— Ну, он был влажным.

— Ну, во мне он точно не побывал.

— Во мне тоже, — сказал я.

Она коротко, грустно ухмыльнулась. Потом шагнула вперед, прижавшись ко мне. Это было приятное, знакомое ощущение. Обвив меня руками, она опустила лицо во впадину между моей шеей и плечом. Я чувствовал влагу ее слез.

Она тихонько произнесла:

— Значит, ты реально думал, что этот бомж меня трахнул, но все равно после этого сам свой причиндал в меня сунул?

— Ну…

— Что же ты за идиот?

— Очень оптимистичный идиот?