Пылающая сталь (СИ) - Добрый Владислав - Страница 27

Дожать, прожать, подмять. Отличие в том, что в то время это казалось нормальным, естественным и правильным. Можно пересмотреть «Горячий снег». Снятый людьми которые прошли войну, этот фильм содержит довольно много сцен трудностей чисто бытового характера и очень много сцен, где люди постоянно меряются авторитетом. «Почему не построились?» — первое что говорит лейтенанту генерал. Генерал однозначно хороший персонаж и принимает объяснение «люди устали». Но вот Момышулы, исходя из личного опыта, уже бы «слабину» не дал, и заставил людей подчиняться даже в малом. Почти весь фильм «Горячий снег», комбат постоянно орет на лейтенанта с которым вместе учился, пытаясь утвердить свой авторитет, потому что ему постоянно кажется, что лейтенант проявляет недостаточно уважения. И так далее, и тому подобное.

Эти вопросы подчинения и авторитета, по мнению фронтовиков, являлись серьезной, важной частью войны. И были большой проблемой. Не было никакого запуганного бессловесного быдла, мрачно бредущего навстречу смерти. Советские люди, в массе своей, были лихие, дерзкие и постоянно испытывающие на прочность границы дозволенного. И даже, легко и походя совершающие вещи, которые нам кажутся диковатыми. Драка с вышестоящим офицером, например. Я могу привести несколько примеров, когда довольно высокие чины были попросту застрелены во время ссоры со своими подчиненными. Но это отдельная и очень глубокая тема, для раскрытия которой надо потратить много времени и сил. И она не так интересна, как конкретные боевые эпизоды, поэтому часто выпадает из нашей картины мира.

Именно поэтому я постоянно подчеркиваю в конце главы, что каждый раз, советские солдаты сознательно бросали вызов смерти, подвергая себя страшной опасности. И делали то, что сделать вроде бы невозможно. А после тяжелейшего боя, снова и снова, даже перед лицом неминуемого поражения, все равно принимали новый, неравный бой.

И это был их собственный, пусть и нежеланный, но выстраданный, выбор.

Советское командование объективно относилось к своим гражданам с куда большим уважением, чем сейчас, если сделать поправку на историческую эпоху. Но и об этом говорить надо куда серьезней, и не мне.

Перенесясь в хмурое и промозглое утро 3 марта 1943 года, к деревне Тарановка, мы обнаружим, как буквально пара сотен бойцов готовятся к бою с силами танковой дивизии. Эти люди знают от разведчиков, что против них больше полусотни только танков, многие сотни и тысячи человек немецкой пехоты и неизвестное количество артиллерии. Очевидно, что они не просто в сложном, а в безысходном положении.

И они принимают решение — как одно целое, как боевое соединение, и каждый сам для себя — что будут держаться.

Несгибаемая воля к победе. Несокрушимые бойцы.

В этот момент некоторым, таким как я, вспомнятся советские памятники, где из гранита проступают скупо обозначенные скульптором хмурые лица. Тем кто помоложе — возможно представятся солдаты в советской униформе, и все с лицами Джейсона Стейтема. Это зависит от того, как сформировался у нас внутри образ «несокрушимого бойца».

Но на самом деле, это были обычные люди. Люди из сильно другого общества, но очень похожие на нас.

Церковь, стержень обороны Тарановки, обороняли бойцы под командованием А. И. Сиротенко.

И я ничего не смог найти про этого человека. Что, само по себе, не удивительно. В те злые месяцы учет людей в полку и дивизии хоть и велся, но был изрядный бардак — все же шли тяжелые бои. Ситуация осложнялась тем, что командир дивизии собирал и вливал в свои части группы выходящих из окружения бойцов и буквально случайные пополнения, вроде групп выздоравливающих из госпиталей, которые шли в свои части. А еще, за три месяца боев, в состав дивизии вступило 1429 местных жителей с освобожденных территорий, очень желающих снова увидеть немцев, но теперь в составе Красной Армии и с оружием в руках. Последние, впрочем, все же в большинстве отправлялись в специальные «учебные батальоны». И только некоторые на передовую, но не в бой, а в тылы — люди были не обучены, и быстро стало ясно, что вливать людей с освобожденных территорий сразу в стрелковые порядки, это не только не означает усиление дивизии, но даже напротив, резко ослабляет дивизию. Разумеется, все это сильно добавило путаницы в документы и списки личного состава. Что еще хуже, многие документы дивизии погибли в огне войны. Один из оставшихся в живых широнинцев, был «найден» исследователями сравнительно недавно, в 2015-м.

Исаков, Василий Леонович, один из бойцов взвода Широнина, был тяжело ранен, и вынесен из боя. Подробности ранения неизвестны до сих пор, но до недавнего времени были потеряны и дальнейшие его следы. И только сейчас выяснилось, что пройдя излечение, он параллельно окончил краткий курс младших командиров, и в июле вернулся в дивизию. А уже в августе получил новое, тяжелое, осколочное ранение. Умер от ран в том же месяце, в тыловом госпитале. Да и другие люди, раненые в том бою, долгое время считались убитыми. И вдруг узнавали, что они награждены за тот бой только спустя годы, иногда десятилетия. Не всегда удавалось найти родственников павших.

Поэтому лейтенант Сиротенко остался с нами только инициалами, А. И., званием и фамилией. История его жизни еще ждет своего исследователя.

И все же, история это не бездонный темный колодец, где каждый может увидеть свое. В причудливой вязи судеб, из которой и состоит история, есть место витиеватым узорам лжи, есть место скрытой вязи манипуляций, но держится вся эта красота на непреложных фактах, которые неизбежно угадываются за декорациями.

Незадолго до боев, в расположение 25-й гвардейской дивизии приехал художник, который делал зарисовки отличившихся солдат и офицеров.

Художнику указали на лейтенанта Сиротенко, как на образец боевого командира. Рисунок с подписью «Мл. л-т Сиротенко» долгие годы пролежал в архиве, и только недавно заново был открыт.

Рисунок, зачастую, лучше передает человека чем фотография. Особенно далекая от совершенства фотография военных лет. Поэтому мне кажется, что на наброске художника можно увидеть Сиротенко именно таким, каким он был.

Как и следовало ожидать, лейтенант Сиротенко совсем не похож на мрачные гранитные глыбы или сурового воина с подбородком утюгом. Он в очках, что просто рушит мою картину мира, выстроеную на кинобоевиках — я знаю, как неудобно жить с очками, (сложности со зрением, операцию сделать нельзя) и даже не берусь представить, какого в них воевать. Сиротенко похож на живого и интеллигентного человека, с лукавым прищуром и пышными, ухоженными усами. Это человек, который явно ценит себя. И это тот человек, который не жалел себя для других.

Вот оно, лицо подвига.

Глава 15

Узкие улицы

Утро 3 марта уже застало бой в Тарановке. Около батальона немцев при поддержке танков всю ночь «грызли» позиции 78-го гвардейского полка и 179 отдельной танковой бригады с востока. Начинали немцы атаки с 20-ю танками, и после тяжелых потерь бой стал практически позиционным.

Но, как только утром пало Охочее, у Хюнерсдорффа появилась еще одна дорога для переброски войск. И он тут же воспользовался этим, атаковав Тарановку с запада. Довольно хороший ход, учитывая малочисленность защитников Тарановки.

Согласно донесениям штаба 78-го полка, Билютин оценил силы атакующих немцев в «полк пехоты и до сорока танков». Меня удивило, что донесения штаба 78-го полка, которые можно сравнить с донесениями противника, обычно довольно точны. Согласно немецким документам, в бой пошло около тридцати танков, но еще в боевую группу включили десять самоходных орудий. Были у немцев и части усиления. Панцергренадеров из собственно 6-й танковой дивизии был только один батальон, и то потрепанный вчерашними безуспешными атаками. Однако Хюнерсдорфф смог перебросить под Тарановку два относительно свежих батальона из пехотной дивизии. Действительно, выходит без малого полк пехоты.