Дворянин (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 35

Осень прошла хорошо. Шиллинг закончил монтаж телеграфной линии из Зимнего дворца до Кронштадта и получил солидный заказ на монтаж ещё одной — уже до Гельсингфорса. Причём, впереди явственно маячил ещё один, гораздо более жирный — до Москвы. Потому как Данька не собирался строить дорогу без телеграфной линии — с Урала пришли известия, что только лишь наличие телеграфной связи помогло предотвратить новую крупную аварию на железной дороге. Похоже, у них так и не навели полный порядок с эксплуатацией железной дороги… Так что Павел Львович окончательно уволился из своего Азиатского департамента Министерства иностранных дел и посвятил себя своему заводу по производству телеграфных аппаратов. А также кабельному. Данька вместе с Великими князьями и там, и там имели долю в двадцать пять процентов, хотя конкретно к кабельному даже бывший майор никакого отношения не имел. Ну, кроме того, что как-то вспомнил про битумную изоляцию и рассказал о ней Шиллингу. Плюс, битум в окрестностях Питера был только у него. Как отход керосинового заводика, который, кстати, уже давно был не только керосиновым. Там, потихоньку начали производить куда более широкую номенклатуру продукции, например те же смазочные масла. Полный примитив, конечно — что-то вроде солидола или тавота, причём явно хуже их, но на фоне того, что здесь в качестве смазки использовалось обычное сало подобные масла точно можно было считать высокотехнологичным продуктом. А также немного асфальта. Он пока почти никак не использовался, но мысли по его поводу у Даньки уже были.

Приём у Мишки во дворце так же прошёл замечательно. Причём, как и ожидалось, основной шок произвели ватерклозеты… Нет, за портьерами, как во времена оны во французском Версале во дворцах уже давно никто не гадил, но Данька расстарался и обустроил общественные туалеты по лекалам будущего. То есть с разделением на мужские и женские, отдельными кабинками, рукомойниками, а в мужском даже обустроил писсуар на всю ширину стены. Последний, кстати, и вызвал наибольшие разночтения. Кто-то пришёл в восторг, а кому-то подобное «публичное испражнение» совсем не понравилось… Вместо кафельной плитки были использованы изразцы, а лежащие рядом с рукомойниками туго свёрнутыми в небольших изящных корзинках «одноразовые» холщовые полотенца, которые сразу после использования надобно было бросать в большую корзину, установленную под раковинами — вообще произвели фурор. Мишка сиял, потому как почти две недели по всему Петербургу только разговоров было как о его бале. Ну не совсем о бале, конечно, но…

Кстати, на том балу Даниил познакомился с одной юной леди, которая его зацепила. Хотя по всем показателям — это было совсем не то, что ему требовалось.

Дело в том, что когда стало ясно, что Николай с женитьбой с него не слезет, бывший майор выработал для себя некий набор требований к будущей супруге, которым кандидатки должны были соответствовать. Во-первых, она должна быть некрасивой. Нет, красотки, конечно, глаз радуют, но при здешних порядках, при которых адюльтер был не просто возможен, а почти обязателен — ну его на хрен иметь в жёнах красотку. Точно ведь начнёт прыгать из постели в постель. Хотя бы чтобы утереть нос подругам. Бабы — они вечно друг перед другом выпендриваются… А у него к блядству совсем другое отношение. Он этого терпеть в семье не намерен. Его отношение к семейной жизни сформировалось так давно, что пытаться менять его уже бесполезно! Во-вторых, в жены себе он хотел только и исключительно русскую. И как можно менее знатную. Ну его на хрен получить в родственники родовитую семейку — даже если они и согласятся с зятем-бывшим крепостным, то всё равно всю жизнь шипеть будут. Ну, или, если не они, так про них… Лучше всего бы было жениться на какой-нибудь купеческой дочке — это и в бизнесе точно на пользу пошло бы, вот только Николай недвусмысленно дал понять, что видит в качестве его жены только дворянку. Были ещё и, в-третьих, а также и, в-четвёртых, и в-пятых — он к этой задаче пошёл основательно и добросовестно… так вот Ева Аврора Шарлотта Шернваль фон Валлен не соответствовала ни одному из этих требований. Вообще. Во-первых, к своим семнадцати годам она была признанной красоткой. Ей, даже, посвятил одно из стихотворений Баратынский. Ага-ага — то самый, который «Не искушай меня без нужды»… Так что на любом балу за ней непременно волочился огромный хвост воздыхателей. Во-вторых, она была шведкой. Не по месту проживания — её семья проживала в Выборге, поскольку её отец — барон Шернваль, исполнял должность Выборгского губернатора, а её отчим — Карл Йохан фон Валлен был выборгским сенатором, а по крови. Потому как у шведа-отца и шведки-мамы никто кроме шведки-дочки родиться не может (кроме, естественно, шведа-сына, но братик у Евы Авроры тоже был)… Ну и, до кучи — она была родовитейшей аристократкой. Её мать и отец происходили из семей, считающихся достаточно влиятельными не только в Российской империи, но и в королевстве Швеция… Так что, когда их представили друг другу, Даниил, сначала отнёсся к ней без особенно интереса. Ну чем его могла заинтересовать семнадцатилетняя дурочка хотя бы и «упакованная» в роскошную внешность и волочащийся за ней хвост знатнейших предков, но при этом не отвечавшая ни единому из выработанных им самим для себя критериев? Так что он вежливо улыбнулся юной красавице и равнодушно отвернулся, считая, что представлением всё и закончится. Но это оказалось не так. Юная красавица крепко ухватила его за рукав и, взмахнув ресницами, спросила нежным голоском:

— Скажите, это же ведь вы написали «Николкины сказки»?

— Эм… что?- Данька слегка удивился. Подобного вопроса ему не задавали уже очень давно, потому что всем в свете про эти сказки давным-давно всё было известно. Официально, автора ни у «Николкиных сказок», ни у «Мишуткиных» не было, но неофициально считалось, что автором «Николкиных сказок» был Великий князь Николай. Откуда он их взял и от кого услышал — спрашивать было не принято. От нянь, например. Они ему в детстве их рассказывали, а он запомнил и, как повзрослел — записал… Нет, о том, что, кроме самого Николая, в записи сказок принимала участие юный Великий князь Михаил и Великая княжна Анна тоже было известно. Но у Михаила, как бы, были свои сказки — «Мишуткины», Анна же после шестнадцатого года постоянно пребывала в Нидерландах. Ну почти… потому что в прошлом году она с мужем приехала в Петербург и прожила здесь почти год, убыв обратно в Амстердам только этим летом, но про её участие в записи «Николкиных сказок» к этому моменту успели почти забыть. А вот о том, что кроме двух Великих князей и одной княжны в этом процессе принимал участие ещё один человек — знало очень ограниченное число людей. Очень-очень ограниченное. Только те, кто, по какой-то причине был очень близок к этой части императорской семьи. Откуда это могла узнать юная девочка из Выборга — было непонятно.

— Мм-м-м… почему вы так думаете?

Ева Аврора обворожительно улыбнулась.

— Я не думаю, я знаю. Мне об этом рассказал Его Высочество Николай. Эти сказки — мои любимые. Мне с братом их читала мама, а потом я начала читать их своим младшим сестричкам. Я их почти наизусть помню. Они — настоящее чудо!

— Кхм…- смутившись, кашлянул Даниил. И «Николкины», и «Мишуткины» сказки по-прежнему пользовались популярностью, каждый год продаваясь по нескольку тысяч экземпляров в разных изданиях. Самое роскошное издание строило двести рублей за том, то есть две тысячи четыреста за полное собрание, а самоё дешёвое шло всего по пять рублей за часть. Но наиболее тиражным было то, которое продавалось по двадцать пять рублей за том. Потому что оно было не таким уж дорогим, но у него уже были картинки…

— Я рассказала о них своей кузине — она живёт в Стокгольме, и её дядя по матери занимается книгоизданием, так вот он купил право на издание этих сказок на шведском… она так меня благодарила,- восторженно щебетала девушка.- Ну когда сама их прочитала… Я уверена — вам обязательно нужно издать их на других языках. Они очень, очень хорошие… когда их читаешь — прям такая гордость возникает за нашу страну и нашу историю!