Меч Тамерлана (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 8

А ведь сумей стража отступить в крепость, то сотня арбалетчиков и свыше полутора сотен генуэзских пешцев сумели бы отбить один, а то и два штурма, гарантированно дождавшись подхода подкрепления — или нашего отступления. Ибо я точно не стал бы терять своих воев в безуспешных попытках взять с наскока пусть маленький, но крепкий замок — к тому же рискуя быть блокированным с моря! Тем более, что самую ценную для себя добычу я уже успел захватить…

Но в настоящий момент цитадель Порто-Пизано осталась без защитников — буквально. Комендант пал в бою, не показав спину; он умер с мечом в руках — в отличие от большинства своих подчиненных… Ведь как только наперерез бегущим генуэзцам вылетели казаки, наступающие от пристаней — а преследующие ушкуйники полновесно ударили в спину! — фрязи лишились всякого мужество. Обезумев от страха, они метались по залитым кровью соратников улочкам, пытаясь пробиться к крепости — но у закрытых ворот цитадели их поджидали черкесы! Немногие генуэзцы приняли честную солдатскую смерть, сражаясь до последнего — но комендант был из их числа. Мне его честно жаль, противник попался достойный…

И хотя командующий гарнизоном вынужденно уступил совету нобилей, рискнув схлестнуться с неизвестным противником в городе, он все же сумел показать характер. Как? Он забрал всех, повторюсь, ВСЕХ своих арбалетчиков и стражей, не оставив в цитадели ни одного воина! И в принципе, комендант поступил даже логично — ведь гарнизон его не дотягивал даже до трех сотен бойцов, и дробить столь малое воинство было тем более опасно.

Но чуется мне, банальное желание хоть как-то отомстить здесь также сыграло свою роль. Раз уж нобили рискуют воинами ради своего злата, пусть также будут готовы разделить их участь в случае поражения и гибели защитников! Тем более, что комендант хоть и был вынужден подчиниться решению совету — но для своих солдат являлся уже непосредственным командиром, «первым после Бога»… И те подчинялись именно его приказам, а не воле купцов.

В общем, в настоящий момент взять цитадель штурмом не составит для нас особого труда. Вон, ушкуйники уже принялись демонстративно собирать штурмовые лестницы… Но я действительно не хочу штурма, действительно не желаю крови гражданских на своих руках. Тем более, последующая после штурма резня наверняка затруднит сбор трофеев! А там уж к генуэзцам может и подкрепление подойти… Вот встретят беглецы, вырвавшиеся из гавани какую-нибудь боевую эскадру — или запросят помощи в Тане, что вернее. Тогда генуэзские галеры блокируют мою флотилию на причалах Порто-Пизано, и баста. Пешим путем до Ельца доберутся лишь самые везучие…

Ладно, сейчас все это лишь бессмысленные страхи, до полудня время есть — да и воинам нужно дать хотя бы короткий отдых… Между тем, к переговорщику фрязей наконец-то вернулся дар речи — хотя смертельно побледневший купец начал сильно заикаться, с трудом выговаривая слова. Даже Аристарх не сразу смог перевести ответ:

— Как понять, что собранный выкуп достоин нашего внимания?

Я предельно хищно, издевательски ухмыльнулся:

— Фрязи должны собрать ВСЕ свое злато, серебро, драгоценные камни и шелка. Допускаю оставить лишь нательные кресты… И обручальные кольца. Все иные украшения и перстни — долой! Все нам! А заодно парчу, шелка, жемчуг… Что у вас еще может быть? Пряности! Конечно, пряности! Соль… И всех умелых кормчих, кто умеет править галерами. Если не наберется хотя бы пяти опытных моряков, мы все равно пойдем на штурм!

— ДА-А-А-А!!!

У нобиля, как кажется, сейчас сердечный приступ случится… Ему точно подурнело! Впрочем, фряжский купец выдержал и этот удар судьбы.

— Говорит, что они все соберут — но просит дать гарантии, что мы не пойдем на штурм, как только фрязи откроют ворота.

Я усмехнулся:

— Мои гарантии — это захваченные бомбарды! Собрав все пушки в один кулак, я с легкостью разобью ворота их каменными ядрами, в несколько залпов! Разве у фрязей остались воины с самострелами, способные помешать нам? Нет⁈ Следовательно, я могу захватить крепость в любое мгновение… Но не стану делать этого до полудня, потому как мне жаль ваших жен и детей.

Сделав короткую паузу, я продолжил:

— Однако не обольщайтесь, и не уповайте на мое благородство чрезмерно — я не смогу удержать своих воинов, и уж тем более недавних рабов от штурма, если выкуп не сможет смягчить их сердца и утолить жажду мести!

Кажется, нобиля проняло. Сильно вспотев, он быстро-быстро закивал — после чего едва ли не бегом ринулся со стены вниз, спеша передать совету мои условия. Очевидно, я сумел произвести на купца впечатление… Тем более, что не соврал ни единым словом.

Да, непосредственно для меня наибольшую ценность представляют освобожденные русичи, большинство которых осядет в Елецком княжестве — а также трофейные арбалеты и бомбарды, с запасом пороха и болтов. А вот злата и серебра для ушкуйников мы действительно собрали не столь и много… Точнее золота вообще не нашлось, да и серебра маловато… И потом — я же не брошу русских невольников, коих ночью успели вывезти в цитадель, покуда мы с павшим командиром гарнизона вели «шахматную партию»!

Так что про штурм я серьезно… Как и про его последствия для горожан.

— А зачем нам их кормчие?

Сзади практически неслышно подкрался Алексей. Ободряюще улыбнувшись старому другу (и невольно вздрогнув от внезапной мысли, что тот мог и погибнуть в ночном бою), я ответил:

— Не для нас. Для черкесов. Наших стругов, ушкуев и захваченных малых судов, что смогут пройти по Дону, едва ли хватит, чтобы забрать русичей. Ну, может, еще некоторое число воинов адыгэ, кто пойдет за Екежем… Остальных, однако, мы перевезти не сможем — а между тем, родные земли касогов совсем близко! Можно и пешком добраться в обход моря — но тогда они наверняка попадут под удар татар. А можно сесть на захваченные нами галеры и пристать к противоположному берегу Сурожского моря, поближе к поселениям сородичей. В конце концов, гребцы свое дело итак неплохо знают — а фряжские кормчие, коли захотят жить, доведут суда по назначению… Здесь расстояние всего-то день пути.

Алексей понимающе усмехнулся:

— Обо всех подумал, княже… А ежели касоги захотят свою долю добычи?

Я вернул усмешку — но при этом невольно коснулся рукояти меча:

— Их доля в добыче — это личная свобода и то оружие, что взяли с мертвых фрязей. В конце концов, галеры тоже чего-то стоят — а вот груз олова, пожалуй, мы все же утопим. Самим не увезти, но и татарам он ни при каких раскладах попасть не должен! И на этом все. Попробуют взбрыкнуть — у меня ратников достаточно, чтобы подавить любое волнение…

Впрочем, сам я мало верил в подобное безрассудство. И дело даже не в благородстве или благодарности за свободу — будь у меня поменьше воинов, кто знает, как повернулось бы… Но ушкуйников и казаков сейчас заметно больше — и даже с учетом пополнения невольников из крепости, черкесы все равно останутся в меньшинстве.

Однако же я просчитался…

Как только солнце вошло в зенит, а большая часть моего воинства поднялось после короткого, четырехчасового сна, ворота генуэзской цитадели открылись — и фрязи принялись спешно выкатывать повозки с выкупом и едва ли не бегом выводить рабов. Но одновременно с тем ко мне подошел довольно бледный Аристарх… И устрашающего вида рослый черкес, освобожденный ушкуйниками в городе. Собственно, как только послышались звуки боя, этот пленник сам убил двух надзирателей — голыми руками! А после сообщил новоиспеченным дружинникам-черкесам о прочих невольниках, насильно уведенных в замок.

— Княже, Амзет предлагает тебе ударить по фрязям. Прямо сейчас.

Амзет, чьи глаза полыхают яростным, нетерпимым огнем, отрывисто кивнул, подтверждая слова толмача. Поймав взгляд горца, я постарался как можно более спокойно и ровно ответить:

— Нет. Я дал слово, что мы не тронем генуэзцев, если те дадут выкуп.

Выслушав перевод черкес, как видно настрадавшийся в неволи, яростно закричал, принялся размахивать руками; я невольно коснулся рукояти меча. Но Амзет даже не обратил внимания на этот жест — и чуть притух только при появлении дружинников и Миши, не уступающего горцу габаритами… Аристарх не стал переводить всю эмоциональную речь Амзета дословно, а вычленил главное: