Ох уж этот Мин Джин Хо 8 (СИ) - Кронос Александр - Страница 43

При этом темпы развития его бизнеса всегда были стремительными, а препон на своём пути он почти не встречал. Вернее, они наверняка были, но ни одно препятствие не оказалось достаточно серьёзным, чтобы ситуация выплеснулась в публичное пространство.

Если посмотреть с одной стороны, то контакты с императорской семьёй могли сыграть свою роль. И стать тем фактором, который привёл японца к успеху. Но стоило глянуть под иным углом зрения, как ситуация менялась. Потому как наш объект был самого обычного происхождения. То есть никак не мог быть знаком с особой императорской крови. Да и в целом с кем-то из аристократов. Эти мосты была наведены позже, когда он уже добился определённого успеха. Дополнительно подсвечивая его уникальность — несмотря на либерализацию японского общества, контакт одного из принцев с простолюдином, это нечто экстраординарное.

Когда доступная информация о самом японском бизнесмене исчерпалась, я переключился на биографию самого принца Такаоми. Немедленно обнаружив любопытная деталь: до смерти японского предпринимателя принц часто мелькал на бизнес-мероприятиях и в светской хронике, активно общаясь с деловым миром. Но после гибели бизнесмена поведение мужчины резко изменилось. Он перестал контактировать с прессой и ограничил своё присутствие только обязательными церемониальными мероприятиями. В течение следующих пяти лет его появления на публике были крайне редкими, а потом и вовсе сошли на нет. Умер же он на территории своего особняка в преклонном возрасте, так и не вернувшись к прежней активной жизни.

Эта странная метаморфоза привлекала внимание и буквально напрашивалась, чтобы её связали с гибелью объекта. Казалось, смерть японца разрушила не только его собственную жизнь, но и что-то в окружении тех, кто был с ним связан.

Исчезновение принца Такаоми с публичной арены и последующая жизнь затворника вовсе не выглядели результатом какой-то личной трагедии или усталости от светской суеты. Но и никаких объяснений в его биографии не приводилось. Решив углубиться в этот вопрос, я принялся искать упоминания о нём в прессе. Сначала в японской, а потом и в международной, последовательно проходя все языковые сегменты. Вскоре мне попались на глаза две заметки, которые только добавили вопросов.

Первая статья, опубликованная в крупном американском издании, рисовала портрет принца как эксцентричного затворника. В ней подчёркивалось, что он практически перестал выходить из дома, ведя жизнь отшельника и не поддерживая связь даже с ближайшими родственниками. Типичная история человека, решившего скрыться от мира — так подавала это статья, не оставляя за кадром намёков на нечто большее.

Вторая заметка, опубликованная голландской газетой, оказалась куда более интригующей. Её авторы намекали, что принц оказался в изоляции не по своей воле. Более того, ссылаясь на анонимный источник, журналисты утверждали, что принца держат против его воли и накачивают психотропными веществами. Для Японии, где императорская семья окружена особым почтением, это было чем-то неслыханным — беспрецедентный случай ограничения свободы члена императорского дома.

Теперь эта история выглядела куда более цельной. Тем не менее, абсолютно неясной оставалась причина по которой некто решил настолько жёстко ограничить свободу принца. Если подумать, на такое был способен только один человек — сам император страны восходящего солнца. Но что могло заставить его обрушиться на собственного племянника? Да ещё с такой неимоверной жестокостью? Обрекая того на жизнь в четырёх стенах до конца своих дней.

Что интересно — жена у принца имелась. Как и двое детей, один из которых родился как раз в тот период, когда карьера японского предпринимателя активно шла в гору. Правда, женщина умерла ещё раньше самого Такаоми, а старший сын выпал с балкона университета, где обучался. О младшем же, я вовсе не обнаружил никаких новостей, кроме упоминания о его рождении. Формально он тоже был императорской крови, но родство позволяло не указывать его на официальном родовом древе, чем семья благополучно воспользовалось. А журналистов он судя по всему, практически не интересовал.

Зафиксировав результат наблюдений, я ненадолго задумался. Пример биографии принца был достаточно наглядным, чтобы распространить подобный подход более широко. Так что я составил список из пятидесяти шести человек, когда-либо связанных с ним, и отправил его Хё Рин с Геон Шином. Именно им предстояло провести тщательный анализ и выяснить, что происходило с этими людьми после гибели объекта.

Я собирался переключиться на бразильца, но тут в чате лидеров команд появилась финальная версия речи Бён Хо — Мин Со закончила с ней и сбросила мне для утверждения. Надо сказать, справившись с задачей весьма неплохо — правок я внёс всего несколько.

Когда же с речью было покончено, я занялся планом противодействия возможным провокациям со стороны журналистов. Бён Хо и до того был относительно заметной фигурой. А сейчас превратился в главную мишень для самых разных групп влияния. Одна из которых запросто могла попытаться использовать пресс-конференцию для атаки на него.

В данном вопросе, многое зависело от Бэк Хён Цоя, которому предстояло вести прямую трансляцию мероприятия и оперативно реагировать на любые угрозы. Выступая их противовесом и мотивируя вступить в дело тех репортёров, которые окажутся на одной позиции с кандидатом в президенты.

Для самого Бён Хо мы разработали подробную инструкцию по реагированию на агрессивные вопросы и провокации. Основной задачей была демонстрация невозмутимости кандидата и его возможность справляться со сложными ситуациями. Служба безопасности должна была вмешиваться только в самом крайнем случае. Либо после после прямого приказа, либо если кто-то из журналистов станет представлять реальную физическую угрозу. В остальных случаях охрана должна была оставаться в тени.

Пока я занимался документами, Мин Со приступила к другой локальной операции. Контролируемой утечке информации в СМИ, которая должна была разогреть аудиторию перед пресс-конференцией. Мы задействовали группу блогеров и пару небольших изданий. Вбросив сведения о том, что прокурор Иль Сон, хоть и не пошел на сделку со следствием, но зато передал важную информацию Бён Хо. Задействовав для этого своё доверенное лицо. Тогда как с коллегами, которые вели его дело, связываться побоялся из-за подозрения в их коррумпированности. Часть этих данных, касающаяся депутатов и Джи Сок Ра, была передана в администрацию президента Кореи, а другая использовалась для раскрытия планируемого переворота со стороны заместителя главы ВВС. Таким образом, ещё до начала выступления Бён Хо, мы преподносили публике мысль о том, что именно он оказался человеком, что спас Корею.

На первом этапе мы ограничивались вбросами в блогах и небольших СМИ, после чего предполагалось раскачать новость при помощи наших сеток профилей. Да и блогосфера такое известие однозначно подхватит. Арест генерала и возможный переворот всё ещё были новостью номер один. А прямая связь с этими событиями Бён Хо позволяла связать публикации сразу с двумя мощными информационными поводами. Что означало трафик, просмотры и деньги от рекламы.

На этом этапе мы немного сдвигали акцент в сторону Бён Хо, представляя его как спасителя страны от потенциального военного переворота. Дополнительно делая упор на том, что заговорщики преследовали исключительно личные интересы, стремясь к власти и обогащению, и не имели ничего общего с защитой национальных интересов. Этот компонент был нацелен на тех людей, которые по каким-то причинам симпатизировали временам военной диктатуры и скучали по эпохе, когда имели прав не больше, чем ручные обезьянки. Тем не менее, этот сегмент тоже стоило принимать в расчёт. Учитывая, что большинство из них слепо верило, что Пан Чон Хи и Чон Ду Хван были озабочены исключительно национальными интересами Кореи, а не собственным положением, предполагалось подать новых заговорщиков, как людей, заинтересованных исключительно в личном обогащении.