Хамелеон 5 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 12

Да, это был откровенный шантаж. Но шантаж, с какой стороны ни глянь, действенный. Тем более, что он даже отвечал политике самого СССР по недопущению расширения немецкого влияния на регион Ближнего Востока и Турции. Но одновременно с этим сам Союз никак не мог начать боевые действия первым, наплевав на подписанный с Германией договор о ненападении, поскольку схожий договор был подписан между Москвой и Токио. И японцы вполне себе могли напасть на Дальнем Востоке первыми, не дожидаясь получения удара со стороны СССР, тем самым обрекая страну рабочих и крестьян на драку на два фронта. Чего так сильно и желали, что в Лондоне, что в Вашингтоне, что в Берлине с Римом. Вот в такой международной обстановке Александру Морициевичу Геркану и предстояло вновь предстать перед глазами Сталина после своего очередного исчезновения.

[1] НИОКР — научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.

Строго в назначенное время к Ближней даче подъехала неприметная ГАЗ-овская легковушка, из которой выбрались Александр Морициевич с Михаилом Захаровичем. Но если непосредственно в дом спокойно пропустили обоих, то в малую столовую, где любил принимать своих гостей глава СССР, смог пройти лишь один из них. Естественно, в сопровождении бессменного Власика.

— Здравствуйте, товарищ Геркан. Проходите, присаживайтесь, — стоило только показаться в дверях фигуре краскома, как сидевший за обеденным столом Иосиф Виссарионович указал рукой на стоявший рядом с ним стул. Осмотрев же с головы до ног представшего перед ним гостя, он неодобрительно прицокнул языком и покачал головой — выглядел вечерний визитер действительно не сильно презентабельно. Ни напрочь сбитые брови, ни свернутый набок нос, его уж точно не красили.

— Здравствуйте, товарищ Сталин. Благодарю, что приняли меня, — ответил на приветствие гость и с явным облегчением опустился на предложенный стул. Что, естественно, не ускользнуло от взгляда главного жителя дачи.

— У вас что-то с ногами? — проявил участие глава государства, не смотря на то, что ему ну очень сильно хотелось перейти непосредственно к расспросу «нашедшейся пропажи». Или даже скорее — к откровенному допросу, разве что ведущемуся без физического воздействия, которого, судя по внешнему виду краскома, тому в недавнем прошлом и так досталось вдоволь.

— Били молотком по пальцам, товарищ Сталин. Пришлось ампутировать мизинец на правой ступне, а еще два пальца хоть и срослись нормально, до сих пор простреливает болью при ходьбе, — присев и с облегчением выдохнув, поведал о малой части якобы имевших место издевательств над собой Геркан. На самом же деле ему просто не повезло слишком сильно удариться одной темной ночью о ножку кровати в очередном отеле. Да так неудачно, что пострадавший более всех прочих мизинчик спасать доктор уже не решился. Но зато этот несчастный случай сыграл в тему подтверждения гипотетических пыток, которым его как бы подвергали.

— Вы знаете, кто это сделал с вами? — аж слегка подался вперед Иосиф Виссарионович, словно готовящийся к финальному рывку охотящийся на крысу кот.

— Изначально они представились сотрудниками НКВД — капитаном государственной безопасности Макарчуком Андреем Викторовичем и капитаном государственной безопасности Ляпис Эдуардом Яновичем. Били и пытали меня, естественно, другие — мордовороты с пудовыми кулаками и лычками сержантов НКВД, — в целях большего подтверждения своих слов специально дотронулся Александр до своего изрядно помятого, но уже почти полностью зажившего лица. Пришлось ему чуть более месяца назад раскошелиться на наём профессионального боксера, чтобы тот «обработал» его аккуратно, но сильно. Тогда же пригодились и стоматолог с хирургом, которым пришлось поработать над аккуратным извлечением части зубов и срезанием ногтей почти до корня. Такое членовредительство выглядело со стороны, конечно, чем-то нездоровым. Но за очень хорошие деньги все согласились не задавать вопросы, а просто сделать свою работу с обязательным применением обезболивающих средств. Тем более, что все они видели своего столь необычного клиента в первый и последний раз. И теперь конечному результату их трудов предстояло выдержать экзамен на достоверность. — Но кто-то из капитанов всегда присутствовал при каждой экзекуции. Однако, когда меня освободили, штурмом взяв тот дом, в подвале которого меня удерживали на протяжении десятков дней… В общем, те, кто подарил мне свободу и жизнь утверждали, что моими похитителями были законспирированные шпионы из германского полка «Бранденбург-800», специально созданного в Абвере[1] для ведения разведывательно-диверсионной деятельности на территории СССР, — принялся лишь дезинформацию Александр, которая, впрочем, обязана была помочь Советскому Союзу получше подготовиться к грядущей войне. — Как мне пояснили, они все прекрасно владеют русским языком, пользуются зачастую настоящими документами или же подделками высочайшего класса, а также имеют своей целью нанести удар по системам связи и командным пунктам РККА непосредственно перед началом вторжения германских войск.

— Кто вам это пояснил? — прорезался резкий акцент Сталина, что случалось, когда он находился в излишне взбудораженном состоянии.

— Это были люди Харона. Так они представились. Но никаких отличительных знаков на своей одежде не имели. Более того, они все были в гражданском. Хотя, должен отметить, что, на мой взгляд, действовали очень профессионально. Во всяком случае, у меня сложилось такое представление от тех картин проведенного ими штурма, что я видел внутри дома, пока меня выводили из места заключения, — принялся потихоньку подводить разговор к нужной ему теме Геркан.

— И где же вас удерживали? Показать сможете? — задал очередной вполне логичный вопрос Иосиф Виссарионович, которому очень не нравилось, что в его стране творится что-то подобное, а он об этом совершенно ничего не знает. Тут возникало ой как немало вопросов к сотрудникам НКВД.

— Извините, товарищ Сталин. Но смогу назвать только страну. Это была Швеция, — откровенно огорошил того Александр. — Я-то поначалу считал, что сразу после похищения меня вывезли на самолете куда-то на Урал или в Сибирь, поскольку летели мы ну очень долго на каком-то крупном гидроплане. Однако, как впоследствии выяснилось, оказался я в Швеции. Где после освобождения и восстанавливался почти месяц в небольшой частной клинике города Эребру, находясь там под личиной ограбленного и избитого американского туриста. Хотите верьте, хотите нет, но люди Харона мне даже американский паспорт с моей фотографией выдали. На имя некоего Джорджа Иткинса. Чтобы я не волновался по поводу своего официального статуса в стране пребывания.

— И как же вы попали обратно в СССР? — поняв, что быстро всё проверить никак не выйдет — ведь речь шла о чужой, да ещё и враждебно настроенной по отношению к СССР стране, глава государства откинулся обратно на спинку своего кресла, «временно выключив режим вставшего на след дичи охотника».

— К сожалению, товарищ Сталин, абсолютно незаконно, — аж несколько сжался на своем стуле Александр, которому как-то уже довелось находиться в заключении именно за такое же деяние. — После того как я более-менее восстановился, меня по американскому паспорту вывезли самолетом в Финляндию, там довезли на машине до границы с Советским Союзом, где выдали лыжи и рюкзак с провиантом. После чего указали направление, куда двигаться, чтобы попасть на родину. И я пошёл! Пошёл на лыжах прямиком через границу и леса к расположению штаба генерал-лейтенанта Киселева, благо места были относительно знакомые. Ведь именно там я принимал участие в прорыве «Линии Маннергейма» и мои освободители, похоже, это хорошо знали, отчего и выбрали данный участок границы. Так за три дня и добрался, преодолев почти полторы сотни километров пути.

— Не переживайте, товарищ Геркан. Никто не станет выдвигать вам обвинения на сей счет. Вновь. — Совершенно верно интерпретировав не озвученные, но внешне продемонстрированные языком тела опасения собеседника, поспешил успокоить того глава государства. — И почему вы направились напрямик к Михаилу Захаровичу, тоже спрашивать не буду. Понимаю, что только ему и доверяли в сложившихся обстоятельствах. А вот насчет чего я обязан поинтересоваться, так это вашими мыслями по поводу Харона и его людей, — к удивлению Александра, не принялись его тут же «пытать» о тех секретах, кои он не мог не выдать своим истязателям за месяцы пребывания в заключении. — По вашему мнению, кто они всё же такие?