Развод. Ты пожалеешь (СИ) - Блио Элен - Страница 27

Носик чуть длинноват, губки узковаты, глаза какие-то обычные.

Вот есть женщины, у которых глаза не огромные, типа как озера, или блюдца, или синие как небо, или блестят как изумруды, но при этом они реально красивые. А тут… Реснички короткие. Ну, может, хорошо, что не нарощенные? Она миловидная, да. Но не вау.

И что-то мне даже жаль Тихонова. Если он собрался жениться вот на этом.

Реально, больше некого было выбрать? Никто не поддался на Стасиковы чары?

Нет, всё-таки я дрянь.

Пущай женится. Благословляю.

Нет.

Хрена лысого.

«Такая корова нужна самому».

И надо что-то с этим срочно делать. Да?

Соберись, Мария, и улыбнись девочке, она же ждёт твоего одобрения, из юбки выпрыгивает.

Кстати, ноги у неё короткие, вот.

Да уж, обхаять соперницу – это у нас как «здрасьте».

Хотя какая она мне соперница?

Вон Стас её привёл, а пялится на меня, да как пялится… прям жарко мне.

Горю.

Хорошо, что так.

- Очень приятно с вами познакомиться, Стас очень много рассказывал о вас, и о девочках.

- Интересно, и что он обо мне рассказывал?

Меня сейчас стошнит от собственной милоты. Ахах.

Но нужно играть до конца.

Странно, что у меня никогда не было тяги к сцене. В театр хожу с удовольствием, но тоже так, что называется «в охоточку». То есть, если кто-то зовёт – иду. Но сама выбирать спектакли, искать билеты точно не буду. Этим у меня Ленка заведует.

- Рассказывал, какая вы хорошая мать. И жена. – она это говорит, улыбается и смотрит на Стаса так заискивающе, словно хочет спросить: «Котик, я все правильно говорю»? А «Котик» улыбается в ответ так снисходительно, мол, умница, дочка.

Фу, бля…

- Ну, я о Стасе тоже могу сказать только хорошее. Он отличные отец. Хороший муж. Был. – Вздыхаю, усмехаюсь. – Извини, Стас, наверное, не уместно об этом. Я не в курсе, что ты рассказывал о нас…

- Я всё рассказал. Вика знает нашу историю.

- Неужели? И зачем твоей будущей жене вся информация? – я говорю мягко, но внутри слегка бушует.

Какого хрена?

Это что, такой способ психологической разгрузки?

Или он специально ей рассказал, что он может пойти на лево, чтобы у неё иллюзий не было.

- Маш, я не стал скрывать, что именно я был причиной развода. Мое тупое поведение.

- Ты хотел сказать, твоя измена.

- Да.

Опускает голову.

Да уж.

Мне опять смешно. Такое ощущение, что он надрессировался за это время играть кающегося грешника.

Ладно, пусть кается. Что ж теперь.

На его чувстве вины можно сыграть. Пусть это и будет игра в поддавки, но всё-таки.

- Ладно, проехали. Это всё давно в прошлом. Теперь у нас другие проблемы. Не знаю, рассказал ли вам Стас и…

- Он рассказал. – Вика отвечает мягко, спокойно.

Бесит.

- Неужели… - не могу сдержаться, и тут же сама себя одергиваю, не в ту степь пошла. – То есть, я хотела сказать, хорошо…

- У нас нет секретов друг от друга.

Зашибись! Прям идиллия!

Меня сейчас стошнит розовыми пони!

- Это очень хорошо для семейной жизни. – на самом деле – нет, но…я говорю это с милой улыбкой, я тоже умею быть милой. Или играть в милую.

Милую умирающую старую жену, которая собирается навязать молодой самке своих спиногрызов.

А самка упорно делает вид, что именно это – голубая мечта её юности. Выйти за стареющего ловеласа, у которого в анамнезе потрахушки с секретутками и нянчить его избалованных дочурок в пубертате.

Шикарный выбор партнёра, я считаю.

Викусику – браво!

Ковыряю салат, есть хочется, но как-то не в этой обстановке.

- Маш, как ты себя чувствуешь?

Вопрос в лоб, и задан таким тоном, переживательным, заинтересованным.

Волнуешься за меня, Стасик? Не поздновато ли?

Так, снова тормозим, Маша.

Не ругаться пришли. Не соревноваться в остроумии.

Встреча сугубо деловая.

- Спасибо, Стас, более-менее. У меня сейчас пока стабильное состояние. Но… не уверена, надолго ли.

- Я хотел… чёрт… не знаю, как сказать.

Тихонов смотрит на Вику. Она улыбается.

Ох уж эти улыбочки! Как противно. Мерзко прям.

Жесть.

На самом деле я не подозревала, что буду до такой степени его ревновать.

Это треш!

К Катюхе, кстати, я вот так вообще не ревновала!

Его Катерина была, скорее просто нелепым недоразумением, появляющимся рядом. Я не воспринимала её как соперницу.

Возможно потому, что я тогда понимала – ничего серьёзного Катерине не светит. Ну, потрахал её мой взрослый мальчик. Ну, потешил своё кобелиное эго. Почувствовал себя Наполеоном Бонапартом еще до того, как наши его погнали. Героем, в общем. Властелином одной маленькой вселенной.

Он был таким для меня. Но ему показалось мало.

Так. Тут тоже надо тормозить, а то довспоминаюсь.

Стоп.

К Кате ревности не было.

А сейчас… Сейчас есть. Сейчас у меня клокочет внутри. Разрывает.

И эту Викусю я бы с удовольствием бы порезала на лоскуты.

- Милый, я отойду ненадолго. Мария, извините, пожалуйста. – сучка идеальная! Улыбается!

А я вот, почему-то уверена, что не такая уж она идеальная! И что у неё фига за пазухой. И подводных камней там дофига.

Сколько ей? Тридцатник? Нет, меньше, лет двадцать семь вроде. Не помню, кажется, Кира мне говорила, а ей сказал Стас.

Двадцать семь. Одинокая. Детей нет. Мужей не было, почему-то я в этом уверена.

Нас, хороших баб, разбирают еще щенками – это выражение не только для мужиков работает. Если девка до двадцать пяти замуж не вышла, значит у неё такие тараканы в башке – мама не горюй!

Но я ничего не буду говорить Стасу!

То есть, наоборот! Я скажу, еще как скажу!

Зараза такая, подлец, гондон! Я полностью одобряю твой выбор. Ты нашёл идеальную девушку. Идеальную замену меня!

- Стас…

- Маш, я не хотел говорить при Вике, но я позвонил в клинику.

- Что? – чёрт, у меня аж сердце подскочило до горла. В какую это клинику он звонил?

- Это очень известная клиника. Врачи замечательные. Главврач – Товий Сергеевич, хирург-травматолог, его вся Москва знает.

- Неужели? – не могу сдержаться, ухмыляюсь, - и чем мне поможет хирург-травматолог? Или ты собираешься мне ногу сломать?

- Маш, я серьёзно. Я не о хирурге сейчас, о том, что клиника мировых стандартов, там отличные врачи, они стольких людей на ноги подняли…

- Стас. Станислав, я, по-моему, тебе русским языком сказала, я не хочу лечиться, я…

- Маша, я не знаю у кого ты наблюдалась, но ты ведь сама понимаешь, бывают ошибки, самые разные! Тут… тут реально поднимают на ноги…

- Что ты заладил? – уже не в состоянии себя контролировать, - На ноги, на ноги! Может, я не хочу, чтобы меня поднимали на ноги?

- Маш?

- Может, я хочу, чтобы всё быстрей закончилось?

- Машка!

- Хватит «машкать»… Хватит. Не могу. Не хочу. никаких клиник. Дайте мне уйти спокойно!

- Маш, у нас двое детей! Подумай о них!

- А ты… ты подумал о них? Обо мне подумал, когда…

- Маша… Ну, прости ты меня… Сейчас уже ничего не исправишь. Я раскаиваюсь, если бы ты знала как!

- Как? Так, что жениться собрался, да?

- Маша, если ты скажешь – я не буду.

Говорит, и смотрит на меня так серьёзно.

Боже, ну и козёл же ты, Тихонов!

Козёл, да. Зачем же мне тогда этот козёл так нужен, а? Что я в него вцепилась? Почему не смогла перешагнуть и идти дальше?

Два года!

Два! Долбанных! Года!

Чёрт… Просто… чёрт, чёрт, чёрт…

Ненавижу! Ненавижу до боли!

И не могу…

Просто не могу отдать!

Два года.

Я ведь на самом деле поставила эту планку. Дату.

Ему, себе. Нам. Нам, которых давно уже нет.

Просто поставила галочку в календаре.

Два года.

Если через два года ничего не изменится я его прощу.

Прощу и верну.